О роли женщины в средневековой истории. Продолжение.
А теперь хотелось бы посмотреть в сторону Англии. Именно Англия была главным соперником Франции. И вот что любопытно: родственные по крови правящие дома, более того — родственные этносы (корни происхождения ведь очень близки), эти две страны в средневековье были абсолютно различны, как, впрочем, и сейчас. После Столетней войны эти различия закрепились еще и политической враждой, которая, кстати, тоже перекочевала в новое время и существует по сей день, только в более цивилизованных формах. Любви, как это часто бывает между соседями, нет.
Чрезвычайно любопытно понять, а почему же в Англии и в средние века, и на пороге нового времени роль женщины была совсем иной? Она была очень активной, очень заметной, я бы сказала, нарастающей. И совсем не отрицательной, как во Франции в средневековье.
Есть здесь какой-то парадокс — всем ведь известно, что основные принципы куртуазной любви, куртуазного поклонения сложились именно во Франции. Здесь женщину возводят на пьедестал, но только не в политической жизни. В Англии все иначе. Беру на себя смелость высказать предположение, что фигура Маргарет Тэтчер во Франции едва ли была бы реальна в те восьмидесятые и едва ли реальна сегодня. До сих пор, как мне кажется, в этих странах остаются следы разной политической традиции в отношении к женщине.
Вся английская история окрашена мифологией раннего средневековья гораздо в большей степени, чем история французская. Я говорю о временах легенд, преданий, сказаний о призраках, пророках, мерлинах, феях. Легенды о короле Артуре — это о том времени. К этой мифологии восходит эпоха позднего Рима, эпоха, когда Британия была пелузавоеванной римлянами. Думаю, отсюда и разные роли мифологии, а в конечном счете — разное отношение к женщине в активной общественной и политической жизни.
Римская Галлия, будущая Франция, была сильно романизована. Там утвердились принципы античной цивилизации, и у женщины было вполне определенное место. Ей тоже как будто поклонялись, но она не имела ни гражданских прав, ни политической роли. Другое дело — Британия. Здесь нужно вспомнить кельтов и кельтские традиции. 61 год до новой эры — восстание кельтского племени итценов против Рима. Кто возглавляет это восстание? Знаменитая женщина — королева (условно, конечно) Баудеция, или Баудика. Она поднимает соплеменников на героическое сопротивление непобедимому Риму, войско ее борется насмерть, но силы слишком неравны. Она приняла яд, когда стало ясно, что они потерпели полное поражение. Именно этой фигурой, я думаю, осеняется будущее английской истории.
И еще один важный момент: сюда, в эти языческие места, наполненные нимфами, волшебниками, кудесниками, гномами, прочное христианство пришло на сто лет позже. А в том раннем, после варварском сознании роль женщины в жизни сообщества была очень велика, женщина почиталась, уважение к ней было огромно. А дальше, с конца VIII века, сюда, на Британские острова, хлынули викинги. Силу этой волны на Британских островах нельзя никак сравнить с их набегами в Италии или во Франции. В Британии нормандское влияние было гораздо глубже и сильнее. Но викинги принесли сюда тот же позднее варварский строй, а значит, и почтительное отношение к женщине-матери, высшему авторитету в роде. И это ложится на хорошую почву. Женщина здесь, в этой среде, возвышена значительно больше, чем в той уже христианизированной культуре, где ей отводится, конечно, место хорошее и все-таки — сосуд греха. Поэтому поздняя христианизация — это следующее важное обстоятельство, которое надо учитывать, пытаясь разобраться с ролью женщины в этих странах.
Ну и наконец, момент, с которого уже можно говорить об Англии. В современной Англии годовщина ее рождения празднуется и широко отмечается. Но ведь это — знаменитое Нормандское завоевание 1066 года, когда через пролив Ла-Манш переправилось воинство во главе с нормандским герцогом Вильгельмом (у него были два прозвища там у себя в Нормандии, то есть в нынешней северной Франции,— Вильгельм Незаконнорожденный и Вильгельм Рыжий, видимо, оба его не устраивали), он совершил это великое завоевание и вошел в историю как Вильгельм Завоеватель.
Вы скажете, что это был обычный набег, просто случайно хорошо окончившийся, и потом — причем тут женщина? Вот женщина тут, оказывается, очень сильно причем, хотя об этом и мало известно. Дело в том, что один из англосаксонских королей (в тот момент, к середине XІ века, как раз шло объединение отдельных мелких англосаксонских королевств) Этельред вступил в брак с Эммой, дочерью одного из герцогов Нормандии. Герцоги Нормандии были потомки викингов. С начала X века они отвоевали Северную Нормандию, образовали там свое королевство, викингам было свойственно (очень уж они были пластичные люди) всасываться, ассимилироваться. И когда скончался объединитель англосаксонских королевств Эдуард Исповедник и должен был наследовать ему сын Дорольд, нормандский дом предъявил свои притязания.
Именно поэтому это не было простым набегом, а скорее, отражением той ситуации, которая уже начала складываться, когда династические отношения выходят на первый план. В советских учебниках династические отношения описывали как предлог. Ничего себе предлог! Корона не предлог, корона — огромная политическая власть, деньги, слава, корона — это статус между Богом и людьми. И никогда это не было предлогом.
Действительно, у нормандского дома были основания претендовать на то, чтобы к своей герцогской короне присоединить еще и королевскую, для средневековья очень характерно постоянное приращивание территорий. И вот Эмма (опять фигура женская!) и становится причиной этих притязаний. Но поскольку в отличие от ситуации Столетней войны завоевание было успешным, Вильгельм превратился из Незаконнорожденного и Рыжего в Завоевателя и основал первую нормандскую династию английских королей.
Современные англичане отмечают это событие как положительное, и эмоции здесь, связанные с женщиной, положительные — естественная реакция на становление самостоятельной английской национальной государственности. И малоизвестная фигура этой женщины чрезвычайно важна: ее роль в общественном сознании Англии не оставила негативного следа.
Есть и еще малоизвестные женщины раннеанглийской истории, тоже очень важные, например, внучка Вильгельма Завоевателя Матильда. Первая половина уже XII века. Матильда долго и упорно воевала за престол со своим двоюродным братом Стефаном Блуаским после смерти одного из королей этой нормандской династии. Что нам здесь важно? Важно то, что на Британских островах в отличие от Королевства франков, будущей Франции, не было принципа и идеи, что женщина не имеет права наследовать власть. Матильда на равных сражалась со своим двоюродным братом за престол, и общественное сознание не отвергало возможности перехода престола к Матильде или к Стефану Блуаскому, а Блуаский он был потому, что женился на даме из Блуа, то есть опять была взята жена из северо-западной Франции, из французских земель, что тоже очень характерно для того времени.
В войне Матильда потерпела поражение в силу многих политических причин — большего числа сторонников у Стефана и потому еще, что пошла на компромисс, она поступила очень по-женски. Она договорилась со Стефаном, что прекратит воевать и не будет претендовать на престол, уступая его ему, своему двоюродному брату, хотя ее права законны, при одном условии: ее сын станет наследником бездетного Стефана. И Стефан согласился.
Матильда поступила как мудрая женщина, как мать и как зрелый политик; не напрасно она в свое время была сначала женой германского императора, а затем анжуйского графа, от которого у нее и был этот сын, личность огромная в политической жизни Англии и Франции — будущий Генрих II Плантагенет. С 1154 года он становится знаменитейшим английским королем, а Ричард Львиное Сердце — это сын его и Элеоноры Аквитанской.
Так вот — зрелое политическое решение, совсем иное, не в духе французской политической ситуации, и роль женщины, не губительная, а созидающая, примирительная,— междоусобица прекращается.
Хотела бы вернуться к Элеоноре Аквитанской, чтобы увидеть еще одну грань ее жизни — жизнь в Англии. Многие читатели, наверное, помнят фильм «Лев зимой». Изумительный английский фильм, очень мало понятный нашей публике, потому что все перипетии, нюансы жизни этой сложной королевской семьи никто у нас в стране не знал. Из истории шестого класса было известно имя Генриха Плантагенета. И все. Ричарда Львиное Сердце знали, но только с хорошей стороны, по Вальтеру Скоту, а тут он оказался совсем другим. Этот великолепный фильм давал очень цивилизованное и фундаментальное представление о судьбе и жизни этих людей и страны. Действительно, женщина в этой семье и в политической жизни всей Англии сыграла потрясающую роль. Разведенная жена французского короля, попав в Англию, она начала играть английскую роль.
Очень интересно, во Франции она была француженка. Как известно, развод был связан с ее изменами — с многочисленными поклонниками, которые окружали ее в Крестовом походе и после него. Она была до мозга костей француженкой — женщиной, целиком приверженной этой куртуазной культуре, но в Англии она стала совершенно иной. Родив четырех сыновей, она активнейшим образом включилась в решение политических проблем, претендуя на свое равноправное участие в решении важнейших государственных вопросов. Она претендовала так сильно, была такой энергичной, решительной, что дело кончилось крупной ссорой в семье, тем более что ссору подогревали из-за Ла-Манша, из Франции, и, в конце концов, на какое-то время Генрих II заточил ее в замок — уже не было сил от ее политической активности!
Она забрасывала своими посланиями все королевские дворы Европы, она состояла в переписке с папой римским, она была готова затмить самого «льва зимой» — великого Генриха Плантагенета, а у него ведь не всегда была зима, у него были и весна, и зрелые годы.
И вот это превращение из фигуры сугубо женственной и женской в фигуру политическую, как мне представляется, какими-то незримыми нитями было связано со своеобразием английской политической культуры. Именно в ней раскрылись те возможности, которые не реализовывались во Франции, а возможности, конечно, были заложены природой. Сюжет очень интересный, он сильно занимает историков, об Элеоноре Аквитанской написана целая литература, и любопытно, что и французские авторы, и английские рисуют два совершенно разных образа, получаются как минимум две Элеоноры Аквитанские. На самом деле — одна, но многогранна, талантлива, способна встраиваться в своеобразие политической культуры.
Продолжение следует.
Автор: Наталья Басовская.