Анаксимандр – мудрец, бросивший землю в небо. Продолжение.
Анаксимандр был прекрасным астрономом, поэтому возникает недоуменный вопрос: почему он не стал усовершенствовать схему Фалеса (такую простую и естественную!), а предпочел какую-то сумбурную фантазию с огненными обручами, отверстиями и заслонками? Почему пренебрег единственным реальным фактом — солнечное затмение бывает только в новолуние? Вроде бы так легко: добавь к теории учителя пару идей, объясни этим лунное затмение (куда более частое, а потому более важное для практики предсказаний, чем солнечное), и никаких обручей не надо. Но это нам не надо, Анаксимандру же требовались именно обручи. Мир Фалеса был неизменен, ученик же его решился рассуждать о происхождении мира, то есть дать первую научную космогонию.
Как же сделать это при полном отсутствии физики? Но и такой вопрос имеет смысл только для нас: никто никогда не ощущал отсутствия науки, которой еще нет. И Анаксимандр смело взялся строить космогонию, пользуясь лишь бытовым опытом. То был опыт наблюдения вращений и вихрей.
Об этом ясно написал Аристотель в своем сочинении “О небе”: “Вихревое движение, благодаря которому ее [Земли] части собрались в центр [космоса]… все считают причиной, основываясь на [наблюдении вихрей], происходящих в жидкостях и в воздухе: в них более крупные и более тяжелые тела всегда устремляются к центру вихря”; по мнению таких философов, “это и объясняет, почему Земля собралась в центр, а причину того, что она остается на месте, им приходится искать”. И вспомнил мнение Анаксимандра: “Тому, что помещено в центре и равноудалено от всех крайних точек, ничуть не более надлежит двигаться вверх, нежели вниз или в боковые стороны. Но одновременно двигаться в противоположных направлениях невозможно, потому оно по необходимости должно покоиться”.
После этого разъяснения легко понять космогоническую картину Анаксимандра. Лучше всего ее изложил историк -І века Диодор Сицилийский: “При изначальном образовании всего земля и небо имели единый облик, поскольку естество их было смешано. Затем, после того как тела [элементы] отделились одно от другого, космос воспринял все ныне видимое нами устройство”. Другой фрагмент (из более позднего комментатора), излагающий идею Анаксимандра, гласит: “При возникновении этого космоса из вечного выделилось нечто чреватое горячим и холодным, а затем сфера пламени обросла вокруг окружающего Землю аэра [холодного тумана] словно кора вокруг дерева. Когда же она оторвалась и была заключена внутрь неких кругов, возникли Солнце, Луна и звезды”.
Вот зачем Анаксимандру огненные обручи: так он объяснял, откуда в светилах взялся огонь. Все это выглядело тогда ничуть не менее научно, чем наши концепции выглядят для нас. И Анаксимандр смело шел дальше. Снова дадим слово Диодору: “При этом воздух приобрел непрерывное движение, причем огнистая часть его стеклась в самые верхние места, поскольку подобной природе свойственно устремляться вверх (по этой причине Солнце и прочие множества светил были вовлечены во всеобщий вихрь), а илистая мутная часть… осела в одно и то же место в силу тяжести. Непрерывно вращаясь вокруг своей оси и сбиваясь в комок, она произвела из жидких частиц море, а из более твердых — землю”.
По-моему, изумительно. Ничуть не хуже тех космогоний XVII—ХVIII веков, с которых ведут начало небулярные, то есть туманностные космогонические теории наших дней. Правда, вихрь не может родиться из разнонаправленных движений частиц: вращение должно быть привнесено извне или быть изначальным (так гласит наша механика, точнее — закон сохранения момента количества движения). Но вспомним, точно так же (из хаотических движений) выводил первичное вращение Солнечной системы Иммануил Кант в 1755 году, когда механика уже существовала. И никто не отказывает ему из-за этой явной ошибки в звании отца космогонии.
Однако вернемся к Диодору: “Когда же воссиял огонь Солнца, земля сперва затвердела, а затем, поскольку от нагревания поверхность ее забродила… возникли гнильцы, покрытые тонкими оболочками, что и теперь еще наблюдается в топях и болотистых местах… Как только влажные вещества стали живородить от нагревания указанным образом, они начали по ночам получать пищу из тумана,.. а днем отвердевать от жара. Наконец, когда утробные зародыши, вынашиваемые в пузырях, выросли до зрелого состояния, обожженные оболочки растрескались, и произошли всевозможные породы животных”.
Как говорится, нет слов. Первый физик оказался и первым эволюционистом, причем его эволюционизм — сквозной, от космоса до животных. Но Анаксимандр шел еще дальше. Вот первое свидетельство: “По мнению Анаксимандра Милетского, из нагретой воды с землей возникли то ли рыбы, то ли чрезвычайно похожие на рыб животные; в них сложились люди, причем детеныши удерживались внутри вплоть до зрелости: лишь тогда те [утробы рыб] лопнули, и мужчины и женщины, уже способные прокормить себя, вышли наружу”.
А вот — второе: “Еще он говорит, что вначале человек родился от животных другого вида, основываясь на том, что остальные животные скоро начинают кормиться самостоятельно и лишь один человек нуждается в долговременном вынянчивании, поэтому он в начале ни за что бы ни выжил”.
Обратите внимание на эти слова: первый эволюционист, кажется, избежал ловушки, в которую затем попадались едва ли не все в течение двух тысяч лет, — он понял, что нельзя считать ныне живущих рыб потомками наземных существ. Вот с кого надо бы начинать историю эволюционной идеи!
Продолжение следует.
Автор: Юрий Чайковский.