Второе открытие кушан
В первые века нашей эры на территории Центральной Азии существовала могучая империя. Она охватывала значительную часть Средней Азии, Афганистан, большую часть Индостана — значительную часть Индии, в том числе и долину Ганга, а одно время и Восточный Туркестан. Это была могущественная империя, стоявшая в одном ряду с Ханьским государством на востоке, с Парфией на Ближнем Востоке и Римской империей в Средиземноморье. По-видимому, она называлась Кушанской империей. В науке мы ее так и называем, а ее самоназвание нам пока неизвестно. К сожалению, не только это неизвестно нам, а еще очень и очень многое. В этом-то и состоит кушанская проблема.
Нам неизвестна, например, хронология этого государства — с какого времени оно существовало? В течение двухсот с лишним лет идут споры между учеными, и начальная дата передвигается от первого века до нашей эры до конца III века нашей эры — разброс в 400 лет, и это тогда, когда история Римской империи этого времени и ханьского Китая известна буквально по годам! Дело в том, что собственно индийских и среднеазиатских источников нет, а летописи если и были, то до нас не дошли. Мы не знаем, и когда погибло это государство — в начале III века или в конце IV. Во всяком случае, к концу IV века оно уже не существовало, и память о нем у местного населения не сохранилась. Объясняется это, по-видимому, большими миграциями и сменой населения в Центральной Азии.
Итак, что же все-таки мы знаем? Из античных и китайских источников нам известно, что во второй половине II века до новой эры Греко-Бактрийское царство было разгромлено кочевыми племенами, пришедшими с севера. Собственно, вот этот-то момент, очевидно, и следует считать началом кушанской эпохи.
По китайским источникам, события развивались так. В глубинах Центральной Азии жили кочевые племена, называемые общим именем юе-джи. Они враждовали с хуннами, и тяжелые и долгие войны между ними закончилось сокрушительным поражением юе-джей, которые после этого из глубин Азии, где-то от границ нынешней Монголии, движутся на запад. Они проходят земли нынешней Северной Киргизии, Южного Казахстана, Ферганы и появляются на севере от Амударьи, в Бактрии. Сокрушив Греко-Бактрийское царство, они устанавливают власть и над южной левобережной Бактрией. Дальше известно, что в стороне от Дахя, или Дася (так называют юе-джи левобережную Бактрию), было пять княжеств, одно из них называлось Гуй Шуан, даже по произношению это близко к слову «кушаны». Именно это княжество потом мы и стали называть Кушанским.
Через сто с лишним лет, говорится в источниках (после чего, непонятно), глава княжества Гуй Шуан по имени Кио Дзюко (нумизматами давно отождествлено это имя с именем Кудзулы Кадфиза на монетах кушан), подчинив себе остальные четыре княжества и победоносно завершив борьбу с парфянами, становится могущественным государем. Все окружающие племена называют его гуйшуанским царем.
Из античных же источников известно, что Греко-Бактрию сокрушили объединившиеся племена, при чем одни пришли, видимо, из Восточного Туркестана, другие — с севера Сырдарьи. И это все, что известно о самом раннем периоде Кушанской империи. Находки В. Сарианиди относятся как раз к этому этапу, называемому не случайно темным периодом кушанской истории.
Известно, что третьим государем империи кушан, самым знаменитым был Канишка. По-видимому, именно при нем государство достигло наибольшей мощи. При нем было введено новое летосчисление, начинающееся с года его воцарения (когда это случилось, опять-таки неизвестно). И опять поэтому — невероятная путаница с хронологией. При Канишке одним из центров огромной империи была долина Ганга, однако Бактрия продолжала оставаться ядром государства. В IV веке Бактрия стала называться Тохаристаном — античные авторы пишут, что тохары были самым многочисленным племенем из всех тех, которые завоевали греко-бактрийскую территорию — по их мнению, это были тохары, а не кушаны.
По китайским же источникам, империя продолжала называться Да Юе-джи — Великие Юе-джи. И теперь начинается еще и путаница с этническими названиями. Уже лет двести ученые занимаются тем, что отождествляют одно с другим. Но без особого успеха. Сказать точно, что тохары и юе-джи — это одно и то же, мы не можем. Сказать, что тохары и кушаны — одно и то же тоже нельзя. Кто такие кушаны, или что означает этот термин? Честно говоря, не ясно.
В конце III или в конце IV века нашей эры под ударами войск сасанидского Ирана империя кушан погибла. Как видим, мало известна политическая история этой империи, очень все неясно с хронологией, совсем неизвестна ее социальная история и очень малопонятна этническая, но все больше и больше проясняется огромное историко-культурное и историко-художественное значение кушан. Известно, что именно в это время и, очевидно, под покровительством кушанских правителей начинается распространение буддизма из Индостана в Центральную Азию, а потом на Дальний Восток. Причем именно в недрах искусства кушанского времени закладывается основная иконография буддизма. В рамках этого же государства создается не только буддийское искусство, но и искусство династийного круга, то есть искусство храмов, возводимых в честь кушанских государей, создававшее культ династий и культ императора,— собственно кушанское искусство.
Пожалуй, время существования кушан — это время наиболее тесных и широких связей в древности. Они осуществлялись по первой созданной человечеством трансконтинентальной трассе — великому шелковому пути — от Китая через земли кушан в римское Средиземноморье. В это же время наладился путь из Египта, завоеванного римлянами, в Индию, владение кушан. По-видимому, уже начали действовать степные дороги из северной части Средней Азии в Северное Причерноморье. Все эти дороги прекрасно связывали удаленные области между собой, поэтому находки римских монет в Индии не столь уж удивительны, так же, как находки кушанских монет на западе, вплоть до Швеции.
И Кушанская империя теперь, в свете нынешних знаний, предстает перед нами как очень важная составляющая часть политической, торговой и особенно культурно-художественной жизни человечества в первые столетия нашей эры. И вот, если рассматривать открытие В. Сарианиди именно с этих позиций, оно кажется грандиозным. Ведь художественных памятников на территории Центрально-Азиатского региона известно совсем немного.
Открытие Сарианиди — это научно раскопанные двадцать с лишним тысяч вещей, причем датированные достаточно определенно благодаря имеющимся монетам и укладывающиеся как раз в «темный» период кушанской истории. Правда, сразу же возникает уйма проблем, на которые, очевидно, со временем можно будет получить ответ, но не сейчас. Например, кто были те племена, которые сокрушили Греко-Бактрию? И самое главное, на что проливают свет находки,— это художественно-культурные традиции, которыми овладели племена, обосновавшись здесь, и на тот процесс, завершение которого мы увидим в кушанское время.
Кушанская проблема — это целый комплекс проблем, и первая — происхождение кушан. Являются ли кушаны иранским племенем или иранской народностью и, если это так, каковы их соотношения с разными группами саков. Они могут быть и тохарами, то есть индоевропейцами, не относящимися к иранской ветви. Дело в том, что у нас сейчас нет никаких данных, нет и археологического материала из Восточного Туркестана, который позволил бы прямо связать тот или иной комплекс археологических предметов с носителями тохарских языков.
Памятники тохарских языков поздние, они относятся к V — началу X века нашей эры. Они изучаются с конца прошлого столетия, и место тохарского языка среди других индоевропейских языков достаточно точно определено. Однако совершенно неясно, каким образом носители этого языка могли попасть в Восточный Туркестан. На этот счет существуют две гипотезы. Одна — что тохары и их язык есть остатки некогда мощного массива местных индоевропейских диалектов, и вторая — что тохары народ пришлый.
Эта проблема, в свою очередь, связана с другой — с локализацией прародины индоевропейцев. Любопытно, что для того, чтобы оправдать исторические связи тохарских языков с западными индоевропейскими — кельтскими и другими, всех носителей западных древнеиндоевропейских диалектов на время помещают в Восточный Туркестан, заставляя пропутешествовать из Передней Азии далеко на восток, к границам Китая, а затем вернуться обратно. Эта гипотеза показывает, как велики трудности локализации тохар. Отношения кушан с тохарами неясны. С IV века китайские источники называют Бактрию Тохаристаном. Античные авторы упоминают тохар среди тех, кто сокрушил Греко-Бактрийское царство.
Археологи помещали этих тохар, то есть группу племен, которые принимали участие в разгроме Греко-Бактрийского царства и, в конечном счете, в создании Кушанской империи, в Приаралье, в среднем и нижнем течении Сырдарьи. Изобразительный материал кушан, небольшой по объему, допускает разные толкования. Существенно, что скульптурные изображения кушан, в частности изображение знаменитого Канишки, показывают костюм кочевнический — шаровары, вправленные в короткие сапоги.
И наконец, я не сказал о последней, столь же интригующей, как и этническая проблема, проблеме хронологии, так называемой «даты Канишки», которой были посвящены два международных симпозиума и которая не решена до сих пор. Мне кажется, что наиболее бы соответствовало всей совокупности фактов, если бы мы начало «даты Канишки» считали между 120—130 годами новой эры. Тогда время правления так называемых «Великих Кушан» — Канишки, Кувишки и его преемников (время, по индийским источникам, занимаемое примерно столетием) — должно было бы лежать между 130 и 230 годами новой эры.
Погребения Тилля-тепе относятся к тому «темному» периоду, когда цветущее Греко-Бактрийское царство было уничтожено воинственными кочевыми племенами. Вчерашние варвары-кочевники, презиравшие цивилизованных горожан, теперь основывают свои собственные города или восстанавливают то, что разрушили сами еще совсем недавно.
Могильник на Тилля-тепе скорее всего оставлен одним из княжеских родов, а судя по богатству погребальных приношений, — одним из наиболее сильных и влиятельных среди остальных.
Вчерашние кочевники еще не утратили окончательно своих кочевнических традиций, связанных в первую очередь со скотоводством и той ролью, которую играли образы животных в их искусстве. Почти все зооморфные персонажи связаны с образами диких животных, что характерно для искусства кочевых, а не оседлых народов. В еще большей степени это касается фантастических существ, типичных для кочевых племен. Именно такая, постоянно повторяющаяся зооморфная тематика широко представлена на золотых погребальных приношениях могил Тилля-тепе. В таком случае, не означает ли очевидное сходство вновь открытого искусства с искусством сибирского звериного стиля не только культурную, но и этническую общность оставивших их людей?
Наиболее очевидные параллели с этим искусством обнаруживает искусство многочисленных кочевнических племен, которые на рубеже нашей эры занимали обширную территорию от Нижнего Поволжья до Южной Сибири. Может быть, здесь следует искать таинственную прародину кочевых кушанских племен? Ярким доказательством тому служат могильники кочевых племен, найденные на юге Таджикистана и тянущиеся далее на север вплоть до Бухарского оазиса и Аральского моря. Однако не следует начисто отметать и местные бактрийские истоки культуры, которые можно проследить в произведениях искусства этих погребений, например, в золотых фигурках крылатых богинь, восседающих на львах.
Как бы то ни было, очевидно, что мы стоим на пороге открытий в истории империи Великих Кушан.
Это совершенно исключительное открытие. Но для того, чтобы по-настоящему понять его значение, нужно долго, серьезно работать над каждым предметом, а их всего каких-то двадцать тысяч! Не забудем, что есть еще седьмое погребение, а может быть, и восьмое. Словом, работы хватит до конца жизни. Но что ясно уже сейчас?
Ясно, что «темный» период в ранней истории кушан благодаря этим находкам освещается ярким светом. Ясно, что в произведениях искусства из Тилля-тепе сливаются художественные традиции многих народов: есть линии, ведущие на северо-восток, к знаменитому скифо-сибирскому золоту, проявляются и глубокие местные традиции, многое пришло из Индии, что-то — с запада, из собственно античного мира, а что-то — из Парфии. Все так. Но я хотел бы обратить внимание, что, по-видимому, все эти произведения искусства сделаны на месте, местными художниками, которые использовали различные традиции, работали, быть может, по иностранным моделям и вдохновлялись чужими идеями, но технически работали в одном стиле. И с этой точки зрения — это местное искусство.
95 процентов вещей делали одни и те же руки, я имею в виду существование единой местной школы.
В период, когда складывалась Кушанская империя, рядом с ней уже несколько веков существовало могучее Парфянское царство, со своими сложившимися канонами в искусстве, со сложившейся официальной династической идеологией, и вот то, что так нужно было рождающемуся государству, заимствовалось у соседей. Парфянская специфика, на мой взгляд, является здесь преобладающей.
При исследовании этого некрополя было найдено пять монет. Одна из них — золотая индийская, которую определить очень трудно, по всей видимости, это монета уникальная. Вторая монета римская. Она датируется довольно точно, так как чеканилась очень короткое время — с 16 года новой эры по 21 год. Остальные три монеты, так или иначе, связаны с Парфией. Причем одна из них тоже уникальная. Вероятно, она сделана по типу парфянских монет Фраата IV (конец I века до новой эры). Но эта монета золотая, а парфянские монеты золотыми не бывают. Крупнейший специалист по парфянской нумизматике Селвуд в своем введении в «Парфянскую нумизматику» писал, что парфянские золотые монеты не предназначались для обращения, а были своего рода памятными медалями. И дальше — примечательное добавление: «Я лично не видел ни одной подлинной». На нашей золотой монете есть уже сразу поставленная надчеканка с изображением в фас какого-то лица. Монеты указывают нам даты. I век до нашей эры — I век нашей эры. Получаются достаточно четкие хронологические грани, что очень важно для датировки памятника.
Вопрос о том, как включаются в кушанскую художественную культуру находки на Тилля-тепе, довольно сложный. Сейчас на него почти не ответить. Можно сказать только о нескольких сюжетах. Вот один сюжет. На двух пряжках изображен воин, одетый в македонский парадный мундир. У него шлем с султаном, небольшой круглый щит, копье, плащ, перекинутый через плечо. На знаменитых парфянских ритонах изображалось удивительно похожее на это божество. Исследователи считают, что это изображение бога войны Ареса. Связь здесь совершенно несомненная. Но, с другой стороны, очень похожий воин присутствует в буддийском искусстве уже более позднего кушанского времени. В тех сценах, когда изображается нападение войска Марры на Будду, почти всегда присутствует воин такого облика. И вот означается линия — от греко-македонской традиции к воину на парфянском парадном ритоне, затем к воину на золотой бляхе этого погребения и, наконец, к воину, который появляется в больших каменных рельефах кушанской эпохи, бактрийских по своему идейному содержанию — линия развития искусства на примере одного образа.
Авторы: Б. Я. Ставиский, В. А. Лившиц.