Кушанская империя – империя-призрак

Первые века новой эры не случайно называют иногда имперским периодом в истории древнего мира. Четыре империи поделили тогда между собой почти все культурные страны Старого Света. На западе господствовал Рим, на Дальнем Востоке самым сильным государством была Ханьская империя на территории Китая. Иран с прилегающими странами входил в состав Парфии. А от Индийского океана до Аральского моря простиралась держава Кушан.

Про Рим и Китай что-нибудь знают все или почти все, кто еще не полностью забыл школьный ученик (да и на нашем историческом сайте есть множество материалов по этим темам). Про парфянский или, по крайней мере, древний Иран слышали или читали многие. Гораздо меньше известны кушаны, народ, на несколько веков сумевший объединить в пределах одного государства современные Среднюю Азию, Восточный Иран, Пакистан, Афганистан и большую часть Индии. Впрочем, и специалисты знают о них во много раз меньше того, чем им бы этого хотелось и чем заслуживают того сами кушаны.

Предыстория

Исторические события в некотором отношении похожи на снежную лавину — одна влечет за собой другие. Но лавины всегда имеют свое начало. Нить же истории тянется непрерывно. Трудно избрать какую-нибудь определенную точку отсчета для начала кушанской истории, тем более для ее предыстории.

Историю кушан как народа условно можно начинать в конце I — начале II тысячелетия до н. э., когда племена, обитавшие на большей части пояса евразийских степей, полупустынь и пустынь, перешли к кочевому скотоводству как к своему основному занятию. По-видимому, где-то среди них были и предки кушан, но где именно, мы не знаем.

Предысторию кушанской державы, так же условно, можно начать со значительно более позднего времени, с IV века до н. э„ когда Александр с горсткой македонских и греческих воинов совершал свой фантастический поход в глубины Азии. Прежний порядок, существовавший здесь столетиями и покоившийся на мощи ахеменидского Ирана, менее чем за десять лет рухнул безвозвратно под натиском македонской фаланги.

Из обломков державы Ахеменидов, из отдельных частей империи Александра, не пережившей своего создателя, возник новый мир, простиравшийся от Египта до Индии, постепенно рождались новые государства, в которых греки, пришедшие с Александром или переселившиеся на новые земли сразу после его побед, заняли господствующее положение. Восток этого мира занимала Греко-Бактрия, расположенная на территориях нынешние Южного Таджикистана, Южного Узбекистана и Северного Афганистана.

За тысячи километров от Эллады, на земле, нередко именуемой сердцем Востока, более двух тысяч лет назад существовало государство, в городах которого, а еще больше во дворцах, говорили, писали и одевались по-гречески. Государство, в котором образованные люди читали в подлиннике Гомера, Пиндара и Эсхила, молодежь упражнялась в гимнасиях и подражала модам далекого Запада, люди поклонялись греческим богам.

Греки в Бактрии, хотя и занимали господствующее положение, однако всегда были в меньшинстве. В городах вместе с греческой звучала и местная речь, в деревнях, несмотря на все политические бури и потрясения, жили издревле заведенной, в корне отличной от эллинской жизнью. Местные боги почитались наряду с эллинскими. Старые традиции в искусстве и культуре существовали наряду с эллинистическими. Постепенно происходило их сближение, начиналось проникновение, но до слияния было далеко. Сохранялись и противоречия между завоевателями и завоеванными.

В начале II века до н. э. правители Греко-Бактрии, располагавшие, по словам древнего автора, значительными силами «вследствие плодородия страны», завоевали часть Северной Индии, сильно расширив подвластную им территорию. Однако в результате, по-видимому, ресурсы всего государства и его греческих хозяев оказались перенапряжены. Последовали дворцовые перевороты, смуты и волнения местного населения. Затем начались внешнеполитические неудачи, отпадение отдельных областей; территория государства сократилась, само оно распалось на мелкие владения. И тогда на сцену выступила новая сила.

К северу от культурных областей Средней Азии с их развитой земледельческой и городской жизнью издревле располагался беспокойный кочевой мир, который в Иране и Средней Азии нередко именовали старым и грозным словом «Туран». Александр тоже столкнулся с кочевниками, но не смог и даже не пытался всерьез подчинить их своей власти. Его наследники — тем более. Они только постоянно ощущали угрозу с севера, сперва глухую и отдаленную, затем все более непосредственную.

В Северном Причерноморье скифы в течение веков считали выгодным для себя соседство с греческими полисами. В Средней Азии, по-видимому, все было по-иному. Правда, временами устанавливалось нечто вроде затишья, но подлинного мира, основанного на взаимной заинтересованности, на взаимных выгодах, не было. Развязка наступила во второй половине II века до н. э.

Наверное, слишком просто и уже поэтому недостаточно верно объяснять последовавшие события исключительно враждой, которую питали кочевники Средней Азии и еще более отдаленных мест к греческим завоевателям. В конце концов, греки завоевали земледельцев, а не кочевников, и сверх того, древние кочевники не обладали развитым национальным и тем более интернациональным самосознанием современных народов. В III—II веках до н. э. на всем великом поясе евразийских степей происходили какие-то очень важные и не вполне пока понятные для нас события. Кочевники перешли в наступление на земледельческие народы и друг на друга, устремились на Запад и Юг. Одни племена теснили другие, заставляли их переселяться в другие места и страны. Где-то среди этих племен были и кушаны. Хотелось бы знать, где именно?

Начало

Греко-Бактрия пала под ударами кочевников во второй половине II века до н. э. Древнегреческий географ Страбон писал об этом событии следующее. К востоку от Каспия жили дай, массагеты и саки, «…прочих же называют общим именем скифов, но у каждого племени есть свое особое имя. Все они в общей массе кочевники. Из этих кочевников в особенности получили известность те, которые отняли у греков Бактрию, именно асин, ласканы, тохары и сакаравлы». Об этом же событии повествовали и дальневосточные источники, называя завоевателями Бактрии племена юэчжей, пришедших из Центральной Азии.

Итак, ни греческие, ни восточные источники не называли кушан среди завоевателей. А между тем кушаны определенно входили в их число. Более того, возможно, играли ведущую роль. Но откуда в точности пришли кушаны в Бактрию — неизвестно. Одни думают, что с Сырдарьи, другие — что из Восточного Туркестана или из других районов Великой степи, третьи — что вообще ниоткуда, так как издревле жили в самой Бактрии. До сих пор не определено также, под каким из перечисленных племенных наименований кушаны первоначально фигурировали. Может быть, кушанами называлось тогда не все племя, а только его правящий род.

Как бы там ни было, завоевав страну, кочевники не то разделились на пять владений, не то подчинили себе пять владений, существовавших на месте распавшейся Греко-Бактрии.

Далеко не все кочевые завоевания были опустошительными. Занявшие Бактрию кочевники в основном поселились в полупустынных районах, вдалеке от оазисов, вероятно, для того, чтобы не подрывать хозяйственной основы страны — ирригационного земледелия. Но они сразу же извлекли для себя разумные выгоды из завоевания — стали пользоваться изделиями местных гончаров и ремесленников. Так продолжалось около ста лет. А затем одно из владений, кушанское, подчинило себе остальные.

Основатель кушанского могущества Кудзула Кадфиз жил более 80 лет. За многие десятилетня его правления кушанское государство превратилось из маленького княжества в большую державу. Державу, занимавшую, помимо Бактрии, обширные территории в нынешних Афганистане и Северной Индии. Сын и преемник царя Вима Кадфиз продолжил завоевания и покорил значительную часть Индии. В результате этих завоеваний с греческим господством на Среднем Востоке было окончательно покончено.

Эпоха эллинизма в Средней Азии и Индии с ее блестящей, но чуждой завоеванному населению культурой, с ее ощущением прямой преемственности от времен Александра и ориентацией на далекий Запад окончилась. Начиналась новая эпоха, и на месте прежних культур — и эллинской и местных — рождалась новая культура новой мировой державы, жадно впитывавшей в себя наследие прежних.

Взлет

Самым знаменитым кушанским царем был Канишка, «царь царей — великий спаситель». Именно при нем и его ближайших наследниках кушанское государство стало мировой державой, возможно, при нем же была присоединена большая часть Средней Азии, велись войны в Восточном Туркестане, продолжались завоевания в Индии, и туда, в современный Пешавар, была перенесена столица.

Однако собственно кушанские исторические источники, если и были, то до нас не дошли. Иноязычных же — очень мало. В результате, политическая история кушанской державы — почти сплошное белое пятно.

Обнаружено довольно много надписей на статуях, рельефах и скульптурах, надписей, датированных совершенно определенными годами определенной эры — «эры Канишки». Хорошо, кажется. Да вот с какого года вели исчисление «эры Канишки» сами кушаны — неизвестно.

Две специальные международные конференции были посвящены установлению «даты Канишки». Но единодушие так и не было достигнуто. И едва ли оно вообще сейчас возможно, а тем более желательно. Научные разногласия не решаются большинством голосов, а когда решаются, то ничего хорошего для науки из этого не выходит.

В результате время царствования Канишки и других кушанских царей — предмет бесконечных споров среди специалистов. В конце позапрошлого века ученые расходились в определении «даты Канишки» более чем на пять веков. С тех пор наметился определенный прогресс — сейчас различия в определении этой даты составляют всего-навсего три века.

Царствование Канишки относят и к I, и ко II, и даже к III веку и. э. Тот, кто желает понять, что это означает практически, пусть подумает, какое представление мы имели бы о русской истории, если бы гадали, когда жил Петр I: то ли в XVIII веке, то ли на сто лет раньше или позже. Но с кушанами дело обстоит именно так.

Даже последовательность царствования их правителей, даже их общее количество — предмет споров. Только имена их известны по надписям на монетах: Васишка, Хувишки, еще один или два Канишки, два или три Васудевы… Даже о точных границах Кушанской империи можно лишь догадываться по ряду косвенных данных.

И тем более нам почти ничего не известно о ее внутреннем устройстве, о причинах ее сравнительной устойчивости и довольно длительного благополучия — империи, созданной завоевателями-кочевниками, но в отличие от большинства подобных империй не развалившейся вскоре же после своего создания.

Одно лишь бесспорно — в первые века н. э. кушанская держава переживала время подъема. Отстраивались старые и строились новые города, в которых расцветали ремесла, в сельской местности сооружались новые ирригационные сооружения, совершенствовались земледельческие орудия.

Рим, Парфия, Кушанская империя и Хань, поделившие почти весь цивилизованный Старый Свет, как обычно в прошлом, не могли мирно ужиться друг с другом. И как обычно, злейшим врагом был сосед. А сосед соседа уже поэтому был если не другом, то союзником. Рим воевал с Парфией, дружил с кушанами и с почетом принимал их послов. Парфия воевала с Римом и кушанами, но дружила с Хань, кушаны воевали с Парфией и Хань, но дружили с Римом. В первых веках н. э. мир, как никогда до этого, оказался опутанным сложной сетью политических связей. Но торговле, особенно далекой, это не мешало, скорее даже наоборот.

Римские монеты находят в Индии и в Средней Азии, а кушанские — в Эфиопии и Франции, в Прикамье и Скандинавии. Великий шелковый путь, протянувшийся с Дальнего Востока до Средиземноморья, проходил через земли кушан. Кушаны богатели на транзите и посреднической торговле.

Больше проблем у кушан должно было быть внутри империи. Ведь она объединяла различные народы с различными культурами. Но ни о каких волнениях и смутах нам ничего не известно. Может быть, единство достигалось не только силой завоевателей, но и выгодами, которые извлекли из единства завоеванные, — выгодами от торговли, установившегося спокойствия, прекращения внутренних войн. И еще единству способствовала терпимость. Легко представить этих «воинственных всадников с границ Китая, из диких пустынь или гор Центральной Азии предшественниками кровожадных орд какого-нибудь Михиракулы, Тимура или Чингисхана, — писал известный английский археолог Мортимер Уилер. — Но это не так. Они побеждали, но готовы были учиться и, вероятно, уже на ранней стадии своих завоеваний щадили население греко-бактрийских городов, полагая, что терпимость выгодна. Так же поступали они и через два столетия в городах индо-греческих».

У разных народов были разные языки, разные письменности и разные культуры. В Кушанской империи греческие и даже иранские традиции сосуществовали с местными индийскими и среднеазиатскими и еще с традициями кочевых предков самих кушан. Надо ли удивляться, что они так никогда и не слились полностью воедино, что надписи кушанского времени сделаны и греческой письменностью, и индийскими карошти и брахми? Что они написаны на санскрите, пракрите, греческом, бактрийском языках? Что в кушанском государстве более или менее мирно сосуществовали и греческие боги, и индийские, и иранские, что в нем молились Гелиосу, Силену, Серапису, Митре, Шиве, поклонялись огню, почитали Будду?

Удивительно другое. Из самых различных традиций родился тот сплав, который называют кушанскими культурой и искусством.

Для того чтобы хоть как-то сплотить разноязычный конгломерат племен и народов, входивших в состав их империи, кушаны пытались распространить среди них религию, которую они сами только что восприняли в Индии, — буддизм. До сих пор Канишка почитается буддистами как один из самых рьяных распространителей этой религии. По его инициативе якобы был созван специальный собор, на котором оформилась догматика северного буддизма.

Нет, кушаны не насаждали буддизм огнем и мечом, как арабы насаждали ислам, не разрушали храмы иных религий, как это делали христиане и зороастрийцы, но миссионерская деятельность буддистов при них была весьма активной, особенно в Средней Азии, откуда новая религия проникла в Центральную Азию и на Дальний Восток.

На правом берегу Амударьи, в нескольких километрах от Термеза — областного центра Узбекистана, расположено городище Старого Термеза — некогда большого города, разрушенного Чингисханом. В первые века н. э. сюда из Индии пришли буддийские монахи и проповедники и основали монастырь, известный теперь под названием Каратепе, монастырь, который уже много лет раскапывает объединенная экспедиция Эрмитажа, Музея искусств народов Востока.

В монастыре найдены надписи, сделанные различными письменами на различных языках, — еще одно свидетельство неоднородности кушанской культуры. Но с холма, где расположен раскапываемый монастырь, виден другой монастырь, и почти каждый год археологи открывают в Средней Азии все новые и новые буддийские памятники, — по-видимому, свидетельство целенаправленной политики кушанского государства.

Во второй половине XIX века в северо-западной пограничной провинции тогдашней Индии, древней Гандхаре, были сделаны открытия, возбудившие любопытство ученых и просто просвещенной публики. Многочисленные каменные изваяния, рельефы и скульптура, хотя и были посвящены нередко буддийским сюжетам, но вызывали в памяти искусство Греции и Рима. Предполагали, что греческие мастера, жившие в Кушанской империи, воплотили в привычной для себя манере идеи местных заказчиков. Или же, что римские мастера, учуяв выгоду, поспешили на службу к кушанским государям. Отсюда и первые названия вновь открытого искусства: греко-буддийское, римско-буддийское или даже греко-скифское.

Гандхарское искусство до сих пор вызывает не только удивление, но и споры. И до сих пор далеко не все в нем ясно и понятно. Но по крайней мере, два момента можно считать установленными.

Во-первых, оно оказалось значительно более сложным, чем виделось поначалу. В нем, как и во многих других областях кушанской культуры и жизни, греческие традиции тесно сплелись с индийскими, среднеазиатскими, иранскими, римскими и традициями кочевников. И все это вылилось не в эклектический набор отдельных черт и признаков, а в довольно органический сплав.

Во-вторых, подобное сложное искусство, обязанное своим появлением определенной политической ситуации, конечно же, не могло быть единым — уже сейчас в нем выделено несколько школ, и количество их со временем, бесспорно, будет возрастать.

Кушанское искусство в целом нельзя считать национальным. Но при всех своих многочисленных различиях оно обладало и некоторыми общими чертами. И своим появлением на свет оно во многом было обязано именно кушанам, тому порядку, который они установили, и тем имперским задачам, которые ставили перед собой. Это были те же поиски своего лица, те же поиски объединяющих сил, которые привели кушан к созданию собственной письменности (пусть на греческой основе), собственного монетного чекана, «собственной» религии и которые, в конечном счете, сознательно или бессознательно все больше сближали завоевателей с завоеванными.

Закат

По ряду косвенных данных можно догадываться, что со временем многое изменилось в Кушанской империи. В ней, разноплеменной и разноязыкой, центробежные силы рано или поздно должны были взять верх. Политика Канишки и его преемников могла лишь затормозить этот процесс. К тому же сами кушаны все больше сливались с завоеванными ими некогда народами, в первую очередь с индийскими.

На смену Канишкам пришли Васудевы — цари, носящие чисто индийское имя, на монетах одного из них был изображен чисто индийский бог Шива. Возможно, политика веротерпимости и пропаганды буддизма как имперской религии также постепенно ушла в прошлое. Как это нередко случалось, Индию было сравнительно легко завоевать, но и завоеванная, она в конечном счете навязывала завоевателям свои культурные особенности.

Первая реальная угроза кушанам появилась из Ирана, где в III веке н. э. разваливавшуюся Парфию сменило новое государство во главе с династией Сасанидов, мечтавшей о восстановлении былой славы и могущества страны. Сасаниды, гордо именовавшие себя царями «Ирана и не-Ирана», сразу же бросились в борьбу со всеми своими соседями и на западе и на востоке. И римляне и кушаны изведали горечь поражений. В одной из надписей шах Шапур перечислил страны, якобы завоеванные им: «И я владею Хиндом (Северной Индией), Кушаншахром (государством кушан) вплоть до Аашкабура и дальше до Каша, Согда (район Самарканда) и границ Чача (район Ташкента)». Титул «великий царь царей кушанов» стал теперь носить наместник Сасанидов в Восточном Иране.

Однако Шапур І на самом деле не смог завоевать кушанское государство, он лишь отнял у него отдельные области и поставил кушан в зависимость от Ирана. Но это было только началом. Примерно в середине III века н. э. кушаны потеряли значительную часть своих индийских владений, от них отпал Хорезм. Правда, на время они сумели оправиться от поражений. По-прежнему обменивались они посольствами с Римом, а временами заключали с Сасанидами брачные союзы. И все же упадок уже зрим.

В начале IV века н. э. Сасанид Шапур II нанес кушанам новый сокрушительный удар и захватил большую часть их владений. А затем новые кочевники, пришедшие на юг Средней Азии и в Индию, добили остатки кушанской государственности.

Народ ненамного пережил созданную им империю. И в Индии, и в Средней Азии быстро завершилось то, что началось намного раньше, — кушаны слились с некогда завоеванными ими народами, а отчасти, быть может, и с новыми завоевателями.

Традиции кушанской эпохи на несколько веков пережили своих создателей, точнее, создателей той империи, в которой эти традиции появились на свет. Еще в VII веке н. э. в Бактрии употреблялась кушанская письменность, созданная на основе греческого алфавита. В Средней Азии непоправимый удар кушанским традициям нанесло только арабское нашествие, когда сознательно и целеустремленно разрушалось, преследовалось и уничтожалось все, что не соответствовало догме ислама. В Индии кушанские традиции прослеживаются еще позднее.

А в дальнейшем они становятся не всегда отчетливо различимой, но тем не менее реально существующей частью древнего культурного наследия этих стран, наследия, в числе творцов которого были воинственные всадники, мирные торговцы, мудрые правители, рьяные миссионеры, просвещенные меценаты, а с ними вместе рядовые скотоводы, земледельцы и горожане, — все, из кого состоял любознательный, предприимчивый и одаренный народ, давно уже ушедший в небытие, но по-прежнему живущий в других народах, интригующий и далеко не во всем понятный, — эти все еще загадочные кушаны.

Автор: А. Хазанов.