О роли женщины в средневековой истории. Окончание.
Есть еще две-три фигуры, о которых у нас очень мало известно. Изабелла Французская, дочь Филиппа IV Красивого, французского короля. Выдана замуж в Англию. И опять — кто она была бы во Франции? Дочь короля, принцесса? Те же сюжеты придворной жизни… Возможно, стихи, возможно, романы. Что-то вроде Маргариты Наваррской. Кем она становится в Англии? Сначала в чисто своей женской доле не очень счастливой женой, затем матерью Эдуарда, в будущем величайшего английского короля Эдуарда III Завоевателя, а с 1327 по 1330 год она сама правит страной, так как является регентшей подросшего, но еще не взрослого сына. Правда, у нее появляется фаворит, возлюбленный лорд Мортимер, но власть она держит в своих руках и становится заметной политической фигурой.
И наконец, последняя, кого я еще раз упомяну, — это жена Эдуарда III, великого завоевателя, совсем у нас не известная Филиппа Генгаузская. Ее только Дрюон упоминает. Она считается проходной фигурой в истории. И совсем напрасно. Я говорила уже об этой маленькой рыженькой фламандочке, горячо любимой своим знаменитым мужем, в связи с городом Кале. Скажу еще. В Столетней войне она была не просто жена завоевателя, она — спутница, участница сражений и битв, умная советчица. Именно она помогает королю в Англии убедить парламент дать деньги на войну. Парламент колеблется, и что она делает? Приносит все свои драгоценности и говорит: «Я отдаю их, я их закладываю, ибо мой муж прав, мой муж победит». Понятно, война начиналась не как завоевательная, а как справедливая — война за утраченные английской короной земли во Франции. Пока Филиппа была жива, она пользовалась огромным уважением в Англии, уважением и любовью супруга; кстати, Эдуард сильно изменился к худшему после ее сравнительно ранней кончины.
Именно судьбы-уроки этих женщин наталкивают на мысль, что не случайно, вероятно, именно в Англии были и Елизавета Английская, и королева Виктория, и Маргарет Тэтчер.
Конечно, победа Елизаветы на Британских островах столь естественна и столь связана с тем, о чем я раньше говорила, что я сейчас с удовольствием добавлю к этому лишь кое-какие соображения. Думаю, например, что она никогда не могла бы оказаться на престоле Франции. Конечно, можно вспомнить другую женщину, ее сестру Марию Кровавую, которая в течение пяти лет, с 1553 по 1558 год, пыталась круто, резко и страшно повернуть Англию, превращавшуюся в страну реформации, в страну кальвинистскую, повернуть ее назад к строгому католицизму. Эта слишком сложная политическая деятельность для женщины была неудачной и кровавой, Марию и прозвали Кровавой. Что-то неженственное, немудрое было в политике и поведении сестры Елизаветы. Елизавета же, как известно, пришла к трону очень сложным путем.
Мы начали разговор с наследия кельтской цивилизации, которое, несмотря на заселение Британских островов германцами, а затем сильное воздействие викингов, никуда не ушло. К сожалению, в нашем обществе очень мало известна удивительная кельтская цивилизация. У нас долгое время не признавалось даже выражение, давно принятое на Западе, — кельтская цивилизация. В нашей догматической историографии, конечно, было определение цивилизации, и важнейшим ее признаком считалась четко оформленная государственность (у нас, как известно, вообще государство обожествили, про него даже сейчас говорят, как про живое существо: государство хотело, государство решило, государство думает).
Так вот, обожествив понятие «государство», мы вычеркнули из цивилизаций яркие культуры, и только сейчас, избавляясь от панциря этой жесточайшей догмы, мы начинаем признавать то, что всем миром давно признано. Кельты создали блистательную цивилизацию, самобытную культуру. Она отличалась поразительным своеобразием, и прежде всего этой, не жестко структурированной государственностью, а скорее осуществлением миссии государства через посредство власти духовной, но не христианской. Я имею в виду власть друидов, это была особая идея кельтской цивилизации, лично для меня она максимально перекликается со столь же мало у нас известными и до сих пор не оцененными ранними цивилизациями аборигенов Америки.
Возвращаясь к нашей теме, скажу, что здесь, в Англии, было возможно, чтобы престол перешел не только к женщине, но и к женщине с подозрением, что ее происхождение незаконно. Поскольку католическая церковь брак Генриха VIII с Анной Болейн не признала, он не был освящен церковью, Елизавета считалась незаконнорожденной. Но пробыв на престоле с 1558 по 1603 год, она окончательно закрепила в английском общественном сознании мысль, что женщина на престоле может быть величайшим благом для нации.
Елизавету Великую по масштабу деятельности, характеру воздействия на общество и следу, оставленному в истории, можно сравнить с Екатериной Великой в России. Конечно, Елизавета вывела свою страну на такой уровень развития, общественного признания и побед не только благодаря многим природным данным, женской гибкости ума, таланту и достойному окружению, но и благодаря тому, что Англия объективно переживала очень важное время, взлет в своем внутреннем развитии.
И наконец, вся эта логика женских правлений, оставившая такой мощный след в английском общественном сознании, наверное, очень естественно в новое время соединяется с фигурой знаменитой королевы Виктории. Шестьдесят четыре года у власти (с 1837 по 1901 год) — это не пустяк. Ушедшая из жизни ровно на рубеже XIX и XX веков, она символизировала не только благополучие и процветание английского королевства, но и целую эру. Думаю, такая фигура могла и должна была случиться только и именно в политической культуре Англии, об истоках которой и шла речь.
Автор: Наталья Басовская.