Фалес из Милета. Продолжение.
Те, кто верит в предсказание Фалеса, либо приписывают ему какие-то восточные знания (проще сказать, вавилонские — иных доступных не было), либо намекают на какой-то собственный его метод (Панченко: «закономерный вывод: метод Фалеса отличался от вавилонского»). О последнем и говорить не стоит, когда смотришь на перечень реальных Фалесовых достижений, но вот вавилоняне действительно стали знамениты предсказаниями. Правда, случилось это после Фалеса, в -V веке, однако не мог ли он узнать от них что-то полезное и отнять приоритет? Ведь вавилоняне действовали безо всякой геометрической модели небесных движений, они попросту обрабатывали длинные ряды наблюдений. Не ими ли воспользовался Фалес? Для ответа надо понять, что такое данные ряды.
Лунные и солнечные затмения обычно случаются по нескольку раз в год. Но лунное заметно сразу на всем ночном полушарии Земли, а солнечное — в каждой местности бывает видно очень редко. Оно наблюдается вдоль узкой полоски, какую образует, пробегая по Земле, лунная тень. Соотношение движений светил таково, что вся последовательность затмений периодически повторяется, и один из этих периодов (впоследствии его назвали «сарос») составляет 18 лет 11 суток 8 часов (223 лунных месяца). Заметить его даже для лунных затмений трудно (случившись ночью, оно спустя сарос будет в данной местности утром, когда Луны не видно). Зато сравнительно легко выявить тройной сарос (54 года 34 дня) — лунное затмение произойдет в то же время суток. Для этого нужно «всего лишь» лет сто непрерывных наблюдений и записей.
Однако ничего подобного у греков не было — они не умели тогда считать даже годы. И Геродот через 150 лет мог оценивать историческое время лишь приблизительно, в поколениях. Зато вавилонские ряды лунных затмений велись с -VIII века, и, хотя содержались в секрете, нельзя исключить, что кто-то мог сообщить Фалесу их тайну. Не тут ли и разгадка?
Увы, нет: такие ряды бесполезны для предсказания солнечного затмения: оно ведь и через сарос, и через тройной сарос будет видно в другой стране. Не существует никакой периодичности видимости солнечных затмений в данной местности. Для предсказания здесь нужна либо теория, либо широкая сеть наблюдателей, а ни того, ни другого тогда не существовало.
Здесь-то и родилась легенда о собственном «методе Фалеса»: он, мол, узнав от вавилонян о лунном саросе, сам догадался приложить период в 18 лет к затмениям солнечным; а как раз в -603 году, то есть за сарос до упомянутого Геродотом, полное солнечное затмение действительно наблюдалось — на самом юге Двуречья. Мог ли Фалес узнать о нем? Весьма сомнительно, однако прямо отрицать нельзя.
Зато с полной уверенностью можно утверждать другое. Фалес не был способен приложить знания о лунных затмениях к солнечным. Это мы говорим: и то, и другое — суть явления сходной природы; это для нас лунное затмение вызывается тенью Земли — Фалес же ничего такого не писал. Мало того, что здесь молчат Фалесовы фрагменты (о солнечном затмении говорящие многократно). Куда важнее, что Фалес просто не мог сказать ничего подобного: для этого ему надо было «всего лишь» счесть Землю небесным телом. Фалес же учил иному: Земля — плоский диск, плавающий в Океане.
Остается добавить, что сравнительно недавно, в 1991 году, американский историк Джон Бриттон собрал все известное о ранних вавилонских предсказаниях и пришел к выводу, что во времена Фалеса там знали только лунные периоды, но не в 18, а в 19 лет (235 лунных месяцев); с их помощью предсказывали загодя и почти уверенно лунные затмения, но не солнечные. Словом, Фалесу вавилоняне в предсказании года полезны быть не могли: взяв девятнадцатилетний цикл, он ошибся бы на год.
Неужели Геродот напутал? Вообще-то, небылиц у него предостаточно, но, по-моему, здесь как раз дело не в них, а в толковании самого слова «предсказал». Современники Фалеса не требовали от мудрецов ничего похожего на предсказание в нашем нынешнем понимании. И не ожидали. По их свидетельствам, Фалес предсказал еще и богатый урожай оливок, и ураган в день казни Креза. Да что там! Философ Анаксагор предвидел падение крупного метеорита. Это-то как возможно?
Да очень просто: Анаксагор утверждал, будто метеориты — небесные камни, сорвавшиеся из-за уменьшения их скорости со своих орбит. Легко догадаться, что, когда подобные события происходили, молва задним числом называла его объяснения предсказаниями. Таких примеров много.
Но, то же сделал и Фалес — он объяснил природу затмений. Что же тогда означают слова Геродота, будто Фалес предсказал год затмения? Не понимали ли их тогдашние читатели, как предсказание того, что в данном году солнечное затмение увидят в данной местности? Пусть Фалес был не способен решить эту задачу, но не думал ли он, будто решил ее? Увы, он не мог и помыслить о ней — хотя бы потому, что еще не появилась география, и никто не знал, где именно какое затмение наблюдалось. Во времена Фалеса даже вавилонские царские астрономы знали только, что одним городам боги затмение показали, а другим — нет.
Вся необычность Геродотова свидетельства сводится к единственному слову «год», которое к тому же подозрительно не вяжется с текстом (почему Геродот так настойчиво указывал на точность предсказания, если затмение произошло в день битвы, а был предсказан лишь год?). Слова «год» нет в других свидетельствах, поэтому его надо разглядеть внимательно.
Оказывается, Геродот употребил не слово «этос (год), а другое — «эниаутос — расплывчатое, многозначное слово, означающее и год, и век, и временной цикл. На столь шатком свидетельстве ничего строить нельзя. Скорее всего, Геродот, как и прочие древние авторы, сообщал, что Фалес увязал временной цикл (лунные месяцы) с фактом солнечного затмения, и только.
Когда в Милет пришла весть о битве, случившейся в новолуние и прекращенной из-за затмения, молва попросту не могла не сопоставить это с учением знаменитого милетца о том, будто Солнце затмевается Луною. Фалес действительно предсказал, что солнечное затмение можно ожидать лишь в новолуние, и пророчество подтвердилось.
Именно так понято предсказание Фалеса в единственном сохранившемся догеродотовом свидетельстве. По нему, поэт-натурфилософ Ксенофак, младший современник Фалеса, восхищался (как позже и Геродот) тем, что Фалес «предсказал солнечные затмения и солнцевороты». Вот так-то! Значит, эти «предсказания» шли для них в одну цену: затмение — по новолуниям, солнцестояние — посередке между равноденствиями.
И не надо требовать от ранней античности большего.
Разгадка проста, но кое для кого скучновата. Многим интереснее, не вникнув в азы астрономии, представить Фалеса кудесником, изрекавшим невесть каким образом предсказания. Конечно, историю можно расцветить. Один историк допустит, что Фалес увез из Египта рукопись, другой домыслит, будто в ней содержалась вавилонская мудрость, третий сошлется на это как на факт и предположит, что у Фалеса была библиотека, четвертый — что в библиотеке были читатели, а значит, и школа. Пятый примет это за данность и расскажет, как Фалес излагал там теорию затмений и доказательства своих теорем. Измышлен целый пласт культуры.
Вот один пример: «…на острове Лесбос… происходит знакомство Пифагора с философом Ферекидом — другом Фалеса Милетского. У Ферекида Пифагор учится астрологии, предсказанию затмений, тайнам чисел. Об астрономии Ферекида из фрагментов нам известно лишь, что, возможно, «было два Ферекида Сиросца: один — астроном, другой — богослов, сын Бабия, у которого учился Пифагор»; и что Ферекид «ревновал к славе Фалеса». Вернее всего, автор принял за акт дружбы «письмо Ферекида Фалесу» — обычное сочинение, какие с -III века задавали писать школьникам. О пребывании Ферекида или Пифагора на Лесбосе фрагменты просто молчат.
А что мог Фалес доказывать на самом деле? Поздняя традиция приписала ему пять теорем геометрии (в их числе — о равенстве углов при основании равнобедренного треугольника и о делении окружности диаметром пополам). Историки науки не раз восхищались: только гений мог додуматься доказывать то, что всем кажется очевидным, — первые, исходные теоремы.
О гениальности спорить не приходится. Однако ясно и другое — такого гения некому было бы слушать и донести его идеи до нас. Недаром источники заговорили о «теоремах Фалеса» лишь через тысячу лет после его жизни — ведь исходные положения теории наука начинает обсуждать, лишь когда уже есть сама теория. А потому Фалес в математике (как и в астрономии) скорее всего, прославился не этим, а тем, что было доступно для понимания его слушателей.
Он мог, например, рассматривать подобные треугольники и с их помощью измерить высоту египетской пирамиды или расстояние до корабля в море — современники поняли это и передали потомкам как замечательное новое знание. Однако о делении круга они не поведали нам ничего, и не стоит выдумывать невероятное. Гений жил и творил, но — не чудеса.
В чем же состояла его гениальность? Фалес принес в Грецию восточные знания (и первые научные инструменты — например, угломер), причем сумел заставить себя слушать. Замечательно развив эти знания, он фактически начал европейскую науку. Он был первым, кто захотел с помощью знания объяснить устройство мира — то, что прежде лишь рассказывалось. Волю богов заменить законами природы — Восток этим не занимался. И наконец, Фалес замечательно умел разъяснять придуманное.
Первоосновой всего сущего он считал воду. Наивно? Отнюдь. Так вошла в оборот мысль о развитии мира из некоторого первоначала естественным путем. (Это не значит, что Фалес отвергал богов; это значит, что он был философом.) Не имея терминологии, все ранние натурфилософы называли водой любую жидкость, и потому тезис Фалеса многопланов: он объяснял и плавление (например, металлов), и рост зелени после дождя, и оплодотворение, и многое другое.
Вот фрагмент, так сказать, глобально-экологический: «Фалес, утверждающий, что все рождается из воды, говорит, что тела следует закапывать, дабы они могли разложиться во влагу». Разумеется, под влагой он имел в виду не просто воду, но вообще — текучее начало. Это первое утверждение, касающееся круговорота веществ в природе и имеющее, как мы теперь понимаем, отношение и к химии, и к геологии, и к биологии. Если вода — первооснова, то Земле следует покоиться на воде. По Фалесу, Земля плавает в пресноводном Оксане, словно корабль. Тогда реки оказываются подобны течам в днище корабля, а землетрясения — корабельной качке: «Земной круг поддерживается водой и плавает наподобие корабля, и когда говорят, что Земля трясется, то она на самом деле качается на волнах»,— гласит фрагмент. Современники слушали восхищенно.
Случались у него, конечно, и просто слабые идеи, вскоре же отвергнутые. Однако и ложная мысль может быть полезной: единожды предложив естественный механизм (например, наводнений), Фалес заставил несогласных выдвигать свои, тоже естественные, механизмы. Это и означало, что родилось естествознание.
Автор: Юрий Чайковский.