В старинный Новгород. Часть третья.

О том, что Новгород был одним из древнейших центров русской письменности, было известно давно. Стариннейший новгородский летописный свод был составлен уже в XI веке. В Новгороде же была записана в одном из своих первых вариантов «Русская Правда» — сборник законов времен Ярослава Мудрого. В многочисленных новгородских монастырях переписывались Евангелия, Псалтыри и другие духовные книги. До нашего времени дошли и древние княжеские грамоты и всякого рода официальные документы и акты.

Но ученые придерживались того мнения, что лишь немногие новгородцы, как и вообще русские люди в древности, умели читать и писать, что грамотность являлась главным образом привилегией духовенства. Находки новгородской экспедиции показали, что грамотность была достоянием довольно широких слоев населения Новгорода. Грамотный плотник пометил древнерусской цифрой А одно из бревен найденного сруба XIV века. Грамотным был и владелец оселка, написавший: «Осла (т. е. оселок) Семена Олександрвча». Нашли археологи и две подписанные крышки от бочек: одну, вероятно, с именем владельца («Юрищина», то есть принадлежащая Юрию), а другую с надписью «Мнь», то есть соленый налим. Имеют надписи и женская сапожная колодка («Мнезй» — возможно, имя или прозвище), одна из найденных чаш («Смова»), кусок моржовой кости («Домо»), костяная стрела («Бат») и ряд других предметов.

Но самой выдающейся находкой, свидетельствующей о широком распространении грамотности среди широких слоев населения Новгорода, явилось открытие берестяных грамот. Собственно говоря, о том, что береста — верхний слой березовой коры — применялась в древней Руси наряду с пергаментом, а позднее бумагой в качестве писчего материала, историки и археологи, конечно, знали.

Еще в древнем житии Сергия Радонежского говорилось, что «в обители блаженного Сергия и самые книги не на хартиях (то есть на пергаменте) писаху, но на берестах». Книги эти, однако, до нас не дошли, не дошли и берестяные грамоты, если не считать нескольких экземпляров из Сибири, написанных чернилами и относящихся к XVII—XVIII векам и даже к XIX веку.

Вполне понятен поэтому тот интерес, который проявляли участники экспедиции к обнаруживаемым время от времени при раскопках кускам бересты. Впрочем, ее находили не так уже много, и она не представляла ценности: никаких надписей на ней обнаружить не удавалось. Это были или поплавки для рыбной ловли или просто отходы, выброшенные при отделке бревен. Лишь в 1951 году при раскопках на Наревском конце впервые удалось найти куски березовой коры с начертанными на них буквами. День 26 июля 1951 года был настоящим праздником археологов. В этот день была впервые найдена древнерусская берестяная грамота, а всего их в том году нашли 10 (если не считать и надпись на ободке одного из обнаруженных сосудов). Они представляют собой свитки взятой во всю толщину березовой коры длиной от 12 до 38 сантиметров и шириной от 2 до 13 сантиметров, на внутренней более гладкой стороне которой процарапаны буквы. При свертывании внутренняя поверхность оказывается наружной. Ученым повезло: они разыскали и «карандаш» — изогнутый и заостренный книзу костяной стерженек, снабженный специальным отверстием сверху для пристегивания к поясу.

Разобрать написанное было не так просто. Для этого грамоты промыли в горячей воде с содой, расправили и зажали между стеклами. Их сфотографировали и тщательно «сняли прориси», то есть срисовали начертанные письмена, чтобы сделать их более ясными. Лишь после этого можно было приступить к реконструкции текста. Большую помощь при расшифровке и датировании грамот археологам оказали специалисты-палеографы.

Найденные в разных слоях и относящиеся, следовательно, к различным столетиям берестяные грамоты знакомят нас со многими сторонами жизни и быта новгородцев. Это преимущественно частные письма, записки весьма разнообразного содержания, затрагивающие и хозяйственные и юридические вопросы. Здесь и сообщение некоего Гришки о том, что он не будет варить пиво, и что тот, кто ему это приказывал, уже отдал распоряжение, чтобы пиво варила Федосья (XIV век), и жалобы на семейные неурядицы (XI век), и просьба о протекции: «постои за нашего сироту» (XIV век), и распоряжение о взыскании сорока шкур лисиц (XII век), и различные хозяйственные записи, и даже литературная запись-загадка.

В 1952 году на том же Наревском конце было найдено еще 73 берестяных грамоты, лишь одна из которых написана чернилами. Из этих 73 грамот восемь — совершенно целые, смысл, по меньшей мере, 27 грамот вполне ясен. Они дают немало ценнейших сведений о быте новгородцев, об условиях их материальной жизни, о торговых делах и политических событиях. Впервые обнаружены написанные на бересте завещания и феодальные обязательства. В одной из грамот крестьяне просят своего помещика «дать им вольно ходити» (XIV век), в другой речь идет о том, чтобы господин разрешил взять необходимую для посева на его земле рожь, «а мы не смеем имать ржи без твоего слова» (XV век).

Писались письма и по мелким бытовым поводам. Такова просьба некоего Бориса к своей жене Настасье прислать забытую им при отъезде рубашку (XIV век). Любопытно, что найдена и грамота, в которой Настасья сообщает о смерти Бориса: «У мене Бориса в животе (то есть в живых) нет». Поскольку обе грамоты найдены в одном слое, есть основание предполагать, что речь идет о тех же самых людях. Найдено и письмо ткачихи (XV век), сообщающей, что она холсты выткала, и письмо некоего Петра к жене Марье с просьбой прислать копию купчей, поскольку жители села Озеры отняли у него скошенное им на своем участке сено (XIV век), и целый ряд других интереснейших документов. Недаром еще в былинах о Василии Буслаеве говорилось, что Василий «писал ярлыки скорописчаты» и рассылал их «на те улицы широкие и на те частые переулочки». «Во славном было во Новеграде, — подчеркивается в былине, — грамотны люди шли, прочитали те ярлыки скорописчаты».

Берестяные грамоты писались грамотными людьми к грамотным людям, мужчинам и женщинам. И это, судя по самим грамотам, зачастую были простые люди — ремесленники, мастера, крестьяне. Написанные простым разговорным языком своего времени, грамоты на бересте представляют настоящий клад для историков и языковедов. Они могут стать ценнейшим, неизвестным ранее источником по истории древнего Новгорода, а возможно и вообще древней Руси: нашел же в как то археолог Д. А. Авдусин берестяную грамоту в Смоленске. Очевидно, береста была привычным и распространенным среди широких масс населения Северо-Западной Руси писчим материалом, и берестяные грамоты будут находить и в дальнейшем, в особенности в тех «березовых» местах, где благоприятные почвенные условия содействовали их сохранению.

Автор: А. Варшавский.