Золотая булла
Из какого материала, из каких глубин и корней пришло в европейскую политическую жизнь понятие «национальное государство»? Какой путь прошло, прежде чем оформилось? Вот вопросы, в которых интересно разобраться. И Германия привлекает наше внимание, потому что ее модель государственности – особая, отличительная от других и замечательная. Замечательная не в смысле образцовая и прекрасная, а интересная. Она непременно должна быть замечена в силу своей необычности и неоднозначности. Это модель государства, которое всеми силами не стремится к централизации. Советская историография, выросшая в тоталитарном государстве, такую модель считала неправильной. По мнению советских историков, единственно верный прогрессистский путь развития лежал через централизацию. На самом деле, в обеих моделях есть и свои плюсы, и свои минусы.
Модель, которая сложилась в Германии, была политически и юридически оформлена документом под названием «Золотая булла». В 1356 году Золотая булла была подписана императором Священной Римской империи и королем Германии из Люксембургской династии Карлом IV. Думаю, что этот юридический документ – шедевр средневековой юридической мысли. Но поскольку в свое время Маркс довольно ругательно назвал его символом немецкого самовластия, золотым документом немецкого самовластия, отношение к булле было и невнимательным, и несправедливым.
Что же это за документ? Карл IV был избран, как и все его предшественники на германский престол, а затем коронован короной императора после долгой смуты в германском королевстве, естественной при недостаточно жесткой централизации, после борьбы крупных группировок феодалов, князей. Он пришел на смену этой смуте, к тому же имея для себя и еще одну, несомненно полезную позицию. Он одновременно был королем Чехии. По наследству у него оказался еще и чешский престол. Позиции были сильны, и папой он был поддержан. И вот у этого человека появилась возможность юридически урегулировать свои отношения с князьями и на будущее постараться предотвратить смуту. Так что, думаю, «золотой закон немецкого самовластия» — несправедливый ярлык.
Попробовать в будущем избежать смут – разве не достойная, разве не важнейшая задача думающего правителя? В этом уже значение документа. К тому же, заметим, он действовал и считался одним из главных юридических регуляторов в Германии вплоть до 1806 года, до конца существования Священной Римской империи. Только когда Наполеон Бонапарт прекратил существование этого государства, перестала юридически действовать Золотая булла.
Золотая булла начинается словами обращения к Господу, как положено в средние века, затем формулируется цель документа. Он создан для того, чтобы не позволить немецкому народу (король не хочет позволить своему народу) направить стопы свои туда «…где правит Ириния, властвует Алекто и судит Мегера»… Все эти ужасные существа, считавшиеся в античной мифологии возбудителями мести, раздора и безумия, в документе поименованые – Античная Римская империя, никогда не уходили из сознания средневековой Западной Европы, продолжая жизнь свою – духовную, политическую, культурную.
А дальше в нем строго юридически закреплялась практика выборности королей в Германии. Впервые в официальном документе был сформулирован состав тех, кто его избирает, – семь курфюрстов. Закреплялся состав: архиепископы Майнца, Кельна и Трира, король Чехии, Рейнский фальшраф, герцог Саксонии и маркграф Бранденбурга. Был закреплен принцип выборности – простое большинство. Были отмечены возможные обстоятельсгва, которые могут помешать, и предусмотрено, чтобы выборам ничто не помешало. Например, голос неявившегося или опоздавшего не учитывался. Если есть простое большинство, значит избрание состоялось.
Были даны обязательства всем князьям поддерживать курфюрстов, направляющихся на выборы. Даже если это был их личный враг, они были обязаны дать курфюрстам сопровождение и охрану для участия в выборах короля. Пропустить через свои земли и охранять. Курфюрст ставился персоной грата. Более того, было записано, что курфюрсты являются советниками короля и не менее раза в год он должен призывать их на Совет. Это плохо соблюдалось. Но ведь нам важна история юридической мысли, история политических идей, потому что она влияет на сознание и на реальную политическую жизнь.
Итак, Золотая булла императора Карла IV отразила в себе противоположные тенденции одновременно. Короля избирали всего семь человек в государстве. Но – его избирали, власть не передавалась династическим путем, как это было в Англии и Франции. Закреплялся сам принцип выборности. Факт, который трудно переоценить.
И еще одна очень важная вещь. В Золотой булле есть попытка предотвратить растущую власть крупных князей и возможности раздоров. Каким образом? В Германии действовал рейхстаг, который был не таким же органом сословного представительства как, допустим, Генеральные штаты во Франции или парламент в Англии. Он преимущественно был собранием князей, но это и было попыткой противостоять усилению знати крупнейших имперских городов. То есть вводился элемент коллегиальности, восходящей, конечно, не к идеям демократии, допустим афинской, но к каким-то принципам полисной системы.
Справедливости ради надо сказать, что эта тенденция была во всех странах Западной Европы. Во Франции – собрание пэров, в Англии в какой-то критической ситуации тоже собиралась знать, и парламент отрешал от власти короля, который сочтен был недостойным (Ричард II в IV веке). Но тенденция в этих странах шла к укреплению централизации, вылившейся затем в политические мерзости абсолютизма. А в Германии это вылилось в непростую систему, которая сохранила традицию выборности и закрепила ее на новом уровне зрелого средневековья. Например, до сих пор среди всех германских земель — и старых, и новых – существует вольный город Бремен. Эти славные традиции действительно продолжали какую-то идею, может быть, античного полиса, соединяя не сословия, а политические и территориальные структуры.
Но давайте проследим, что вытекало из Золотой буллы, которая действовала юридически несколько столетий. Англия и Франция, как страны классического средневековья, твердой поступью, шаг за шагом, двигались к жесткому классическому абсолютизму, который достиг своего расцвета во Франции со времен Людовика XI, Франциска I, а зенитом считается время Людовика XIV. Это известно. И часто, особенно благодаря литературе, романам Дюма, например, все выглядит достаточно привлекательно. Королевский двор, интриги, любовные страсти. На фоне этом бесконечно казнимые жены Генриха VIII в Англии выглядят как английский перегиб. А так, в целом, – все хорошо, у власти мудрая Елизавета I, мудрость которой состояла в том, что абсолютизм при ней не был таким жестким, как во времена Ришелье во Франции.
Но абсолютизм – всегда абсолютизм. Он непременно предполагает подавление личности, сведение ее до уровня рабства, незащищенность личности. Вчерашний, допустим, всевластный Фуке оказывается в Бастилии (может быть, это он – Железная маска?). Или понравившаяся фаворитка вдруг начинает властвовать умами. При Ришелье во Франции был грандиозный сыск, доносительство, шпионаж, каждый чувствовал себя подконтрольным — вот те крайности и отвратительные черты абсолютизма, которые приводят Францию к грандиозной революции в конце XVIII века. В Англии это случилось в XVIII веке и продолжалось двадцать лет.
А рядом – вот эта рыхлая структура. Конечно, у нее свои недостатки. Германия в XVII веке становится ареной кровопролитной тридцатилетней войны, ее рвут на части более сильные централизованные соседи. Но ведь именно Германия становится интеллектуальным центром Европы. Никак не случайно, что именно в Германии университеты становятся духовными центрами на несколько столетий, и именно в Германии в 1517 году состоялось первое выступление Мартина Лютера, здесь родились его 95 тезисов несогласия, выраженного письменно. Несогласия с тысячелетним официальным духовным правлением католической церкви.
Вот – революция. Мы думаем, революция – это баррикады, кровь и расстрелы у стены. Но есть иные революции, революции духовные, менее кровопролитные, но, может быть, более значимые для человечества.
Что значила предложенная Лютером реформа церкви и взглядов на отношения человека и Бога? Это, прежде всего, попытка предоставить человеку, личности, каждой личности больше самозначимости, возможности прямого общения. И с кем? С самим Богом! Достаточно истинной веры, посредники тебе не нужны, Бог тебя услышит. Лютеранство, а затем родственный ему кальвинизм стали знаменем нонконформизма и, думаю, более глубокого переворота, чем действия на баррикадах, революция. В сущности, здесь, в Германии, формировалась личность, нетипичная для средневековья. Это не было случайным в Германии. Если бы Мартин Лютер, умница, богослов, ученый, не рассчитывал на то, что от папского гнева он укроется за крепкими стенами то одного, то другого княжеского замка, если бы он не знал, что среди князей Германии, воинственных и могущественных людей, есть уже разные взгляды, разве мог он здесь появиться? Но откуда эта роскошь – иметь разные взгляды на религию? Под железной ладошкой Ришелье, например, если кто их и имел, то Бога молил, чтобы это не было заметно.
Конечно, мир не совершенен, и в Германии выступление Лютера не воспринималось всеми одинаково. В 1555 году был принят Аугсбургский религиозный мир. Но давайте вспомним, какой это был мир. Его принцип – «чья власть, того и вера» — давал возможность из одного княжества, где князь католик, перейти в другое, где религия иная, но язык-то один и культура одна.
И значит, получается, что политически оформленные возможности выбора, раздумья, самостоятельного интеллектуального маневра отдельной личности, выбора не без изъянов, не без издержек, но все-таки приводят к условиям более толерантного поведения и мироощущения. И не случайно поэтому дальше, в течение XVIII века, Германия крепнет как интеллектуальный центр. Немецкая классическая философия — Гегель, Кант, Фихте — вписывает золотые страницы в историю человеческого мышления.
XIX век стал расцветом либерализма, либеральной мысли в Германии, либерализации политического режима. И Веймарская республика была образцом конституционной юридической попытки сформулировать принципы либерального государства. Как хотелось бы здесь поставить точку! Но нет. Не получается. Уже в самом конце XVII — начале XVIII веков в Бранденбурге появляется достаточно значительная германская сила, про которую можно сказать, что это – прусский милитаризм.
Поразительное явление! Таково, видно, несовершенное устройство нашего мира, и политического, и духовного: расцвет либерализма, либерализация режима, основательная или даже частичная, способствует появлению самых реакционных – фашистских сил. Ибо они пользуются теми же свободами, что и все. Конечно, мир разнообразен, его политическая культура – тоже, и расставлять оценки «плохо», «хорошо», наверное, ни в коем случае не надо. Главное – извлечь из всего этого пищу для размышлений сегодняшних и для сознательного выбора позиций в нем.
Автор: Наталья Басовская.