Варфоломеевская ночь и ее последствия
Чем более явным было военное превосходство королевских войск, тем отчаяннее гугеноты вели охоту за королем. Их идея была такова: захватить его неожиданным маневром, заставить выполнять свою волю и сразу выиграть войну. Эта же идея «одного удара» была осуществлена католиками во время Варфоломеевской ночи. Всем известны события, предшествовавшие этой трагедии: очередной религиозный мир 1570 года, беспрецедентный брак сестры короля Маргариты Валуа и гугенота Генриха Наваррского, влияние на молодого Карла IX гугенота адмирала Колиньи, стремившегося втянуть Францию в войну с Испанией, поддержав нидерландских кальвинистов. И, наконец, покушение на адмирала, организованное Генрихом Гизом, мстившим за отца (полагали, что за тираноборцем Польтро стоял адмирал Колиньи). Что же заставило правительство Карла IX и Екатерины Медичи, ранее умеренное в делах веры, лавирующее между партиями гугенотов и католиков, решиться на страшную бойню?
Королевская власть стояла перед выбором. Гугеноты, собравшиеся у постели раненого адмирала, требовали немедленного наказания виновных, угрожая покинуть столицу и возобновить войну с королем. В системе их политических представлений не было места для его сакральной фигуры. На какие бы уступки тот ни шел, над ним вечно будет висеть обвинение в тирании: если не выдаст Гизов, если не начнет войну с Испанией, если не порвет с папистами. Гораздо привлекательнее для короля выглядела модель католическая: король сохранял в ней свою роль священного вождя общины верных, противиться которому — преступление перед Богом.
И королевская власть решилась одним ударом избавиться от этих вечных мятежников. В результате — тысячи трупов в Париже и тысячи в провинции. Мог ли король поступить по-другому? Трудно сказать. Резня стала кульминацией отчаяния. Ведь проповедники предрекали гибель города, где вершится «противоестественная свадьба» — католическую принцессу отдавали гугенотскому чудовищу. Ясно, что Париж, этот новый Содом, будет испепелен, разве не на то указывают знамения последнего времени? Адмирал-антихрист со своими вооруженными приспешниками занял столицу и хитростью завладел королем.
Хорошо еще, что у народа есть принцы—заступники брат короля Генрих Анжуйский и, конечно, Генрих Гиз. С их помощью надо раз и навсегда покончить с еретиками, одним ударом спасти королевство и весь мир от Антихриста, отвести гнев Божий. Трудно было удержать парижан от расправы с гугенотами. А королевская власть не могла позволить себе показаться бессильной. И король предпочел первым подать сигнал…
Непредсказуемые последствия
Варфоломеевская ночь войны не закончила, но парадоксальным образом приостановила рост насилия в стране. Французы продолжали убивать друг друга еще четверть века, но таких зверств и погромов больше не было.
Гугеноты, быстро оправившись от шока, организовали сопротивление, создали независимую конфедерацию. Войны их стали оборонительными. Тираноборчество от практики перешло к теории. Десять лет после Варфоломеевской ночи раздавались тираноборческие призывы: король перестает быть законным монархом, если хочет утвердить варварскую тиранию по типу Турции или Московии. Снова и снова перечисляли признаки тирании, подходившие к политике правительства: искореняются старинные законы и обычаи, вводятся новые налоги, в чести лишь иностранцы. Вспоминали и о праве народа восстать против тирана. Разве не считали римляне убийство тирана достойнейшим из деяний?
А сознание католическое было потрясено страшной «истиной»: «чудо» Варфоломеевской ночи оказалось не завершением, но лишь прологом войны. Столь угодное Богу дело не удалось. Но почему? Потому, что творилось не чистыми руками. Вот Генрих III, заявивший о своей решимости защитить святую веру. А вместо этого он заключает с гугенотами унизительный мир, отдает им целые области. Вероотступника Генриха Наваррского он, например, утверждает губернатором Гиени. Другие важные должности раздает своим безродным молодым дружкам, оттеснившим добрых католических принцев.
Да уж не содомит ли он? Его окружают итальянцы, советующие по рецепту еретика Макиавелли изгнать мораль из политики. Король бессовестно увеличивает налоги и при этом устраивает пышные балы, утопает в роскоши, изнежен, как женщина… От страшной догадки кровь стыла в жилах: вдруг все жертвы были напрасны и опасность — на троне? Эти мысли бродят в народе все чаще.
А Генрих III после Варфоломеевской ночи сильно изменился. Кампанию против Ла-Рошели ведет пассивно и заключает поспешное перемирие, узнав, что ему предложили польский престол. Вернувшись во Францию после смерти брата, не казнит еретиков, сражениям с мятежниками предпочитает переговоры. При этом он — ревностный католик, чье благочестие обретает новые формы в духе контрреформации. Он сам организует религиозные братства, учреждает орден Святого духа, совершает изнурительные паломничества…
Осознавая опасность Католической лиги, король объявляет себя ее главой. Политика его была дальновидна, во многом он предвосхитил своих преемников вплоть до Людовика XIV. Но был Генрих III, пожалуй, слишком умен и потому нерешителен. Особо уязвимой делало позицию короля отсутствие наследника. Поэтому смерть младшего брата в 1584 году обернулась катастрофой. По законам престолонаследия претендентом на королевскую корону становится Генрих Наваррский — не просто еретик, но человек уже несколько раз менявший веру… Подданные не доверяют своему королю. Стоит ли удивляться реакции католического сознания?
В 1585 году католические дворяне воссоздают Лигу во главе с Гизами. В Париже параллельно создается лига горожан, стремившихся не допустить, «чтобы гугеноты устроили новую Варфоломеевскую ночь».
Интересно, что как только вождь гугенотов Генрих Наваррский становится законным претендентом на престол, тираноборцы-гугеноты умолкают. Они вполне резонно решили, что теперь их место займут католики. И это случилось.
Лига, усиленная огромным авторитетом Генриха Гиза и испанскими деньгами, стала страшной угрозой королю. Он лавировал, контратаковал, но каждый раз отступал все дальше. Генрих III пытался ослабить своих соперников, столкнув Генриха Гиза с Генрихом Наваррским. Но в итоге «войны трех Генрихов» ослаблен оказался сам король. Удача отворачивается от него. Он все время допускает промахи. В мае 1588 года король запретил Генриху Гизу появляться в столице и ввел в Париж части швейцарских наемников. Это не только смертельно напугало парижан, но и оскорбило их, так как нарушало давние городские свободы. На улицы против короля вышли даже те, кого он считал своими сторонниками. Двенадцатого мая солдаты короля оказались со всех сторон зажаты баррикадами. Парижан остановило лишь прибытие их кумира — Генриха Гиза. Король бежал из столицы.
Хотел ли Генрих Гиз свергнуть короля? Такая возможность ему предоставлялась не раз, он ей не воспользовался. Гиз не мог допустить воцарения Бурбонов. Быть может, он и рассчитывал занять трон, но только после смерти короля.
Примирившись с Гизами, король, как и накануне Варфоломеевской ночи, решился нанести упреждающий удар. Отныне государственный интерес, королевское величие должны стать выше амбиций принцев. Стоит проявить решимость, одним ударом убрать Гизов и Лига рассеется как дым.
Двадцать второго декабря 1588 года Генриха Гиза предупредили, чтобы он не ходил на заседание королевского совета в Блуа. «Он не посмеет»,— рассмеялся герцог. Но в коридоре замка его ждали клинки гасконских телохранителей. Были арестованы и несколько депутатов Генеральных штатов. Король сам зачитал совету список преступлений Генриха Гиза, сущего тирана, заслужившего суровую кару. Генрих Гиз был задушен в темнице. Тела убитых братьев сожгли, а пепел развеяли над Луарой…
И что же? Лига только окрепла, потеряв вождей. Убитых объявили святыми великомучениками. Днем и ночью шли траурные процессии. В январскую стужу босые дети распевали молитвы. Огромная процессия разом задувала зажженные свечи с криком: «Да погасит Господь династию Валуа!» «Ирод больше не царь во Франции», твердили проповедники. Жан Буше доказывал, что Генрих III встал в один ряд с Нероном и с московским царем Иваном (Грозным).
Запрещались молитвы во здравие короля. Седьмого января теологический факультет выносит заключение: отныне подданные свободны от клятвы верности тирану Валуа. Весной пришло известие, что папа отлучил Генриха Валуа от церкви — помимо всего прочего, тот убил кардинала. Отныне законная власть вела справедливую, священную войну с тираном, и никаких колебаний у подданных быть не должно. Их и не было. К королю уже направлялся Жак Клеман, монах, убийца.
А Генрих III между тем действовал с непривычной для него решительностью. Он наконец заключил мир со своим наследником. Войска короля и Генриха Наваррского наносили поражение за поражением войскам Лиги. И вот уже объединенная армия стоит под Парижем. Спасти Париж и весь священный союз могло только чудо. Или Жак Клеман.
Цареубийцу допросить не удалось — разъяренные гасконцы прибили его на месте. Труп выбросили в окно, затем тело преступника было разорвано лошадьми и сожжено. Но в Париже моментально возник культ «спасителя Клемана», его краткая биография обросла легендами, поговаривали даже о непорочном зачатии.
На самом деле о нем известно немного. Он приехал в Париж не так давно, в 1588 году, и вступил в орден доминиканцев. В коллегии учился хорошо, был склонен к экзальтации. В лихорадочной обстановке Парижа, участвуя в нескончаемых процессиях, стал слышать голоса, призывавшие его свершить подвиг и спасти страну от тирана. Позднейшие скептики писали, что к Клеману, приложив к губам трубу, взывал другой монах, спрятавшийся за алтарем. Что ж, и сегодня находятся люди, которые уверены, что Жанна д’Арк не слыхала никаких голосов, а была агентом королевской секретной службы.
По словам собратьев, Клеман твердил, что король умрет от его руки, за это и получил от студентов прозвище «капитан Клеман». Он говорил, что видит, как его раздирают кони, но не чувствует боли, и жаловался, что какая-то сила велит ему нанести удар королю. Он исповедовался, но начальство коллегии сказало, что это от недостатка веры, и велело усерднее молиться.
У Клемана оказались документы, без которых его бы не допустили к королю. Кто-то помог ими обзавестись. Но нож с черной ручкой он сам купил за два су. Тридцать первого июля он покинул монастырь, затворил келью, оставив на столе записку, где просил оплатить его долг в пять экю, поскольку он уходит, чтобы не вернуться…
Автор: Павел Уваров