Сокровища бактрийской земли
Далеко в глубинах Азии, там, где песчаные дюны левобережья Амударьи почти вплотную подходят к отрогам предгорий Гиндукуша, в Северном Афганистане, раскинулась обширная бактрийская долина. Легендарная Бактрия уже в древности славилась сказочным плодородием своих земель и до сих пор она остается основной житницей Афганистана. Несмотря на то, что греко-римские авторы часто упоминали Бактрию в своих писаниях, эти сведения носили полулегендарный характер, где вымысел переплетался с реальностью, так что еще сравнительно недавно Бактрия все еще была окутана покровом таинственности. Мировая наука не располагала никакими конкретными знаниями, которые бы освещали древнейшие периоды истории этой полулегендарной страны. Лишь археология могла внести какую-то ясность и установить реальную историческую ситуацию, существовавшую в этой части древневосточного мира.
В 1969 году была создана совместная Советско-Афганская археологическая экспедиция, поставившая своей целью изучение древностей Бактрии. Для этого наряду с крупномасштабными раскопками отдельных археологических памятников проводились маршрутные обследования ранее совершенно не изученных районов всей бактрийской равнины.
Археологам удалось проследить последовательный путь исторического развития бактрийских племен от эпохи бронзы к раннему железу вплоть до середины I тысячелетия до новой эры, когда скупые сведения об этой стране получают освещение в письменных источниках.
В середине II века до новой эры кочевые племена, сметая все на своем пути, из среднеазиатского Междуречья вступают в пределы Греко-Бактрийского царства и вскоре подчиняют его себе. Через сто с лишним лет на обломках былого Греко-Бактрийского царства вчерашние кочевники создадут новую мировую державу — империю Великих Кушан.
Однако до недавнего времени оставалась практически неизвестной история и культура тех кочевых племен, которые, впервые достигнув плодородной бактрийской равнины, прочно осели на новом месте. Словом, оставался загадочным и неизвестным тот промежуточный период, когда Греко-Бактрийское царство уже не существовало, а Кушанское еще не было создано.
…Еще в первый год полевых исследований в Афганистане, когда глубокой осенью 1969 года Советско-Афганская экспедиция лишь приступила здесь к своим работам, для раскопок был выбран огромный, явно «столичный» античный город Емши-тепе, около современного Шибаргана. Вокруг него было множество небольших холмов, среди которых один, по внешнему виду ничем не отличавшийся от остальных, но имевший звучное название Тилля-тепе, что в переводе означало Золотой Холм.
Хотя никакого золота на его поверхности археологи не нашли, их тем не менее удивили те обломки посуды, которые были найдены на поверхности холма. Сделанная вручную, расписанная причудливыми красочными орнаментами, такая посуда относилась к очень древнему времени, к концу II тысячелетия до новой эры. Памятники подобной древности в то время в Бактрии известны не были, и очень скоро здесь начали пробные раскопки. Работы эти продолжались и в последующие годы, а с осени 1978 года удалось установить, что Тилля-тепе не обычное, рядовое поселение, а монументальное здание, очевидно, храм с многоколонным парадным залом, окруженным мощной кирпичной стеной, с круглыми оборонительными башнями на высокой кирпичной платформе.
Больше ста рабочих-землекопов изо дня в день трудились на раскопках Тилля-тепе, пока под лопатой одного из них не сверкнули первые золотые изделия первого захоронения. Уже сразу стало очевидным, что это погребение не имеет никакого отношения к самому Тилля-тепе, зато найденные в нем вещи близко напоминают по времени те, что были встречены на Емши-тепе. Дальнейшие работы подтвердили такое предположение, и значит, есть все основания усматривать между ними прямую взаимосвязь. Думается, что местные правители античного времени, имевшие резиденцию на Емши-тепе, выбрали для семейного кладбища давно заброшенный к тому времени холм, который позднее получит название Тилля-тепе. Расположенный рядом, в 300—400 метрах от Емши-тепе. он четко вырисовывался на горизонте, напоминая те курганы, которые кочевники насыпали над могилами своих умерших сородичей.
Удивляло несоответствие между богатством погребальных приношений и чрезвычайно простым устройством самих могил. Это небольшие прямоугольные, ничем не украшенные ямы. На глубине около одного метра яма перекрывалась деревянным настилом и плетеными циновками, поверх которых вровень с поверхностью насыпалась земля. Вот и все погребение. Его можно было соорудить за один-два часа, и создавалось впечатление, что захоронения производились тайно, возможно, даже ночью. Очевидно, именно этому обстоятельству — отсутствию каких бы то ни было видимых примет — мы и обязаны сохранившемуся богатству.
Археологов оно буквально поразило. Пышные одеяния были расшиты тысячами золотых бляшек, пуговиц, нашивных розеток, подвесок и бус. На одеждах не оставалось ни одного свободного места. Да и сама ткань была расшита золотыми нитями и многими сотнями жемчужин, образующих сложные растительные орнаменты, чаще всего в виде побегов виноградной лозы.
В каждой могиле находилось около трех тысяч золотых изделий. Теперь, когда одежды истлели, эти изящнейшие золотые вещицы, наслоившись друг на друга, создавали хаотическое нагромождение, свалку золота, и лишь кропотливейшее послойное разделение до какой-то степени прояснило картину.
В том, что мы раскопали царские могилы, сомнений не было — на головах погребенных золотые короны. Особенно эффектна одна из них, состоящая из пяти пальметок, вырезанных из листового золота в виде стилизованных деревьев, на ветвях которых сидят птицы, и вся корона инкрустирована жемчугом и бирюзой.
Головы умерших покоились в золотых и серебряных сосудах, причем на одном золотом сосуде сохранилась греческая надпись.
Сложные прически закалывались головными булавками с бронзовыми стержнями и золотыми навершиями, украшенными жемчугом.
Среди золотых подвесок особенно выделялась одна — в виде двух лошадиных голов, в гривы которых были вставлены лазуриты и бирюза. Великолепна и пара крупных подвесок с человеческой фигуркой, по обе стороны от которой — фантастические крылатые драконы. Подвески богато декорированы бирюзой и сердоликом.
Надо сказать, что зооморфная тематика — изображение зверей — занимает в произведениях ювелирного искусства этого народа особое место; безусловно, в этом сказывается традиция кочевников. На золотых пластинах рельефно изображены фантастические существа и вполне реальные, наподобие пантер. На одной из них изображена сцена терзания хищником, видимо пантерой, оленя, на другой, богато украшенной бирюзовыми вставками, — два крылатых зверя с разинутыми пастями набрасываются на лежащую на земле лошадь.
Наконец, кожаная портупея в одном из погребений оказалась украшенной золотыми полусферическими бляшками, отлитыми в виде реальных или фантастических животных, свернутых в клубок и яростно кусающих то свой хвост, то лапу.
Длинные халаты закреплялись на груди золотыми пряжками. Особенно эффектна одна такая пряжка, состоящая из двух половинок. Каждая из них представляет собой фантастическое животное с львоподобной мордой и косматой бородой, на спине которого восседает обнимающаяся пара людей, сзади их как бы благословляет крылатая богиня Ника с венком и пальмовой ветвью в руках. У ног фантастического животного полулежит косматый, бородатый силен, в одной руке которого, протянутой к обнимающимся персонажам, зажат ритон с вином. Обе половинки пряжки богато инкрустированы бирюзовыми вставками и, бесспорно, представляют собой шедевр античного искусства.
Но, пожалуй, вершину ювелирного искусства демонстрируют золотые ножны кинжалов. На одном из них в высоком рельефе изображена сцена терзания животных, когда в длинную цепочку вытянулись крылатые грифоны, драконы с клювовидными носами, хищники кошачьей породы, каждый из которых вонзил свои клыки в круп впереди идущего персонажа. Эта же устрашающая сцена переходит на рукоять кинжала и заканчивается на круглом навершии, где неожиданно изображен медведь с виноградной лозой. Нельзя не оценить тонкий юмор и оптимизм бактрийских ювелиров, сумевших завершить мрачную трагичную сцену миролюбивым медвежонком добродушно жующим виноградную лозу.
Автор: В. Сарианди.