По следам Ибн-Фадлана. Часть вторая.

Ибн Фадлан

В цивилизованном обществе свою идею можно продать, но у нас, как известно, идеи не покупаются. Неплохо было бы также обратиться к услугам посреднической фирмы, которая за комиссионные организует экспедицию. Но фирм такого профиля у нас нет, поэтому я обречен был стать менеджером. Иными словами, мне пришлось идею продать самому себе.

Я стал менеджером научного путешествия, до конца не отдавая отчета в том, какой опыт и профессиональные знания нужны для этой деятельности. Как я теперь понимаю, моя сила заключалась в незнании. Именно незнание тонкостей бизнеса позволило мне без колебаний обратиться к ведущим людям делового мира. Первые шаги принесли успех. В считанные месяцы на «КамАЗе» были собраны для экспедиции два вездехода, оборудованные салонами; «Скороход» сделал удобную тропическую обувь, ЛОМО подготовило фотоаппараты. Я обратился в крупнейший банк нового типа, Татарский коммерческий банк, — и проблема финансирования научной программы и съемок фильма была решена. Мы заключили контракты с восемью фирмами на нетрадиционную рекламу их продукции в условиях трансконтинентального путешествия.

…Близ иранской границы мы побывали в селениях, где туркменки-оймуды носят массивные серебряные украшения, форма которых восходит к боевому костюму воительниц-амазонок. Мы были почетными гостями на вечерней молитве в медресе Мир-Араб в Бухаре. С помощью проводников добрались до сигнальных башен Устюрта. На вершинах башен взвились сигнальные дымы… Таким способом в X веке хорезмийцы, завидев вражескую конницу огузов, передавали знак тревоги.

На свадьбе у белуджей Мургабского оазиса мы наблюдали ритуальную мужскую игру с палками. Участники танца стремительно вращались под ритмичные удары барабана «доль». Такие барабаны распространены у кочевых народов от Индии до Средней Азии. На «доле» может играть только представитель племени «лори» — племени музыкантов и ремесленников.

…Через степные реки купцы переправлялись способом, заимствованным у древних кочевников, — в кожаных мешках, сшитых из верблюжьих шкур. В таких круглых лодках они предохраняли от воды ценный груз — черный перец, меха. Ибн-Фадлан описывает переправу посольства через реку Урал, во время которой в бурных водах погибло несколько человек. Из бычьей кожи мы сделали круглую лодку и испытали ее в том же месте, где тысячу лет назад переправлялись хорезмийские караваны.

В середине XIII века венгерский монах брат Юлиан отправился на поиски прародины венгров, находившейся в Приуралье. Терпя лишения и голод, он пешком дошел до реки Белой на Урале и обнаружил там людей, говоривших на одном языке с ним. Многочисленные странники всех времен и народов служили одной великой цели — своими путешествиями они соединяли разобщенные горами и морями человеческие миры. Но что побуждало древние социумы «выплескивать» за границы освоенного пространства группы людей, которые отправлялись на поиски нового? — вопрос часто безответный. Даже на более легкий — каковы мотивы людей, стремящихся к путешествиям? — и то ответ не всегда известен. Я бы дорого дал, чтобы знать истинные мотивы участников нашей экспедиции. На самом деле я их не знаю, поэтому могу говорить лишь о мотивах собственных, о чем я уже и сказал.

Из древних торговых коммуникаций известны «янтарный» и «оловянный» пути. Наша экспедиция прошла по «серебряному пути». Главным товаром этой трассы, направленной с Востока на Север, было саманидское серебро. Из серебра древние русы, булгары, финно-угры и скандинавы делали магические украшения, кубки для пиршеств в честь богов, орнаментировали оружие. Серебро было священным металлом, поэтому не случайно большое количество серебра превращалось в подземные клады — дар богам.

Вдоль коммуникации из Азии в Северную Европу двигались не только товары, но и идеи, и идеологии. Караванные дороги служили средством духовного общения, а дух, как известно, бессмертен. Уже триста лет не ходят караваны по «серебряному пути». Но он не умер, древний торговый путь превратился в «священную» дорогу — святые места, наиболее посещаемые паломниками, расположены именно здесь.

За день до начала экспедиции я записал в дневник: «Конфликт и даже серия конфликтов неизбежна» и попытался сформулировать причины, разрушающие и сплачивающие группу. Пятидесятипятидневное путешествие опрокинуло все мои расчеты.

…Арабист, услышав матерную речь водителей, надел на лицо маску глубокого презрения. Водители в свою очередь, видя медлительность арабиста, пытались «забыть» его на каждом объекте. Они донимали меня вопросом: зачем он взял с собой 200 книг на арабском языке и к тому же не читает их? «У каждого свои слабости, — отвечал я, — вот ты, например, слушаешь двадцать раз в день песню под названием “Резиновая женщина”». Археологам хотелось бы останавливаться по пути на денек для осмотра древних развалин знаменитых городов. Но у экспедиции были иные цели. Мы должны были исследовать путь, соединяющий эти памятники. И «пустое» пространство говорило мне не меньше, чем насыщенное…

На моих глазах в группе сложилось маленькое государство. Группа структурировалась, навязав при этом каждому новую роль. В изолированном королевстве появились правитель, судья, палач, шут и народ. Появилось также несколько экзотических персонажей, — видимо, большая скорость передвижения и перемена мест рождали ковбойские ассоциации. В «государстве» распространялись фантастические слухи (будто бы у правителя кончились деньги). Это типичная ситуация в истории путешествий. То, что происходило с нами, было почти неизбежно. Впрочем, люди легко менялись ролями, и предстоящего финала этой пьесы не смог предугадать никто.

Известно, что отношения викингов, находящихся в морском походе вдали от родных очагов, как в капле воды воспроизводили социальный мир «Большого государства». Торговый караван, пересекавший Аравийскую пустыню, также не стал аморфной массой, а был жизнеспособным «Маленьким государством», готовым защититься от разбойников, судить провинившихся, торговать и завоевывать новые рынки. И мы не были исключением.

Еще одна любопытная проблема. Имя управляет человеком. А прозвище? На десятый день часть группы обрела прозвища — появились Том, Джон и Финлей. Появление киногруппы расширило список прозвищ: родились Справедливый и Блестящий. Наблюдалось раздвоение социальных ролей. Спрашивается, кто такой Финлей? Заядлый охотник и рассказчик анекдотов, он же — Александр Евгеньевич, интереснейший этнограф.

В один прекрасный день я почувствую, что в группе победили томы и джоны, а научная программа умерла. Атмосфера, будившая творчество, исчезнет, и разольется апатия. На это будут веские причины. К концу маршрута у нас вспыхнул спор, что же такое научное путешествие и имеет ли подобная идея право на существование? Ничего странного в такой постановке вопроса нет. В системе современных академических знаний нет места историческим исследованиям, в которых с киноискусством были бы слиты этнография, археология, география. Помимо воплощения идеи синтеза исторических культур, разделенных временем, я сделал попытку «оживить» рукопись Ибн-Фадлана, соединив в фильме на первый взгляд несоединимое: «мертвые» города и традиционные танцы, голос заклинательницы дождя и молитвенный хор студентов медресе, безлюдность пустынь и шум восточных базаров. «Это не история»,— сказали оппоненты. «Конечно, не история, это — научное путешествие».

Путешествие не обошлось и без приключений. В Калмыкии наш ярко разрисованный автокараван принимали за цирк, в Баку, охваченном забастовкой, потребовали сдать оружие, привезенное якобы для забастовщиков; в туркменских аулах к нам относились как к иностранцам, а на узбекских базарах наши машины принимали за автолавку. Несмотря на то, что гуманитарная, научная и коммерческая программы экспедиции конкурировали между собой, они оказались выполнимыми лишь при условии взаимодействия. Заранее посланные к белуджам специалисты «подготовили» общину к приезду экспедиции. Поэтому контакт общины с «чужеземцами» прошел по древним законам гостеприимства, и с разрешения стариков и муллы мы сняли несколько интересных фото- и киносюжетов.

Сохранить монополию на фотопленки было большой проблемой, но мне казалось унизительным подозревать в корысти людей, которые делили со мной трудности пути. Если бы я знал, что фотограф после окончания экспедиции спрячет все фотоматериалы и потребует за них не маленькие деньги! А впрочем, что бы я сделал, если бы даже знал? Авторское право и собственность на подобные вещи — дремучий лес в нашей юриспруденции.

У древних народов обряд инициации — посвящения мальчика в воины — сопровождался болевым шоком, после этого мальчик получал новое имя и тайные знания. Посвящаемый в рыцари испытывал удар мечом, который мог стать для него последним. Похоже, что посвящение в менеджеры происходит по тем же законам.

И все-таки, и все-таки. Большая часть древних текстов останется нерасшифрованной навсегда. Это понятно. Даже в то, что мы расшифровываем, с неизбежностью вкладываем свой смысл. Но вместе с тем в коллективном сознании существуют архетипы, лежащие в основе общечеловеческой символики. Осознание и выявление этих архетипов (в мифах и верованиях, в литературных произведениях, в том числе в записках путешественников) дает возможность вести диалог с человеком иного времени и иной культуры. И этот диалог не только удовлетворяет любознательность, он позволяет нам задать свои вопросы и получить их ответы. Каким богам молиться? Как относиться к умершим? Нужно ли мстить врагам? Что делать перед лицом экологической катастрофы и стихийных бедствий, которых в древности было немало? Как ладить с теми, чья культура и стиль поведения столь сильно отличаются от собственных?

И ответы ушедших поколений, без сомнений, помогают нам жить. Поэтому любой древний текст дорог для нас — это возможность контакта с исчезнувшими человеческими мирами.

Автор: А. Юрченко.