История книгопечатания. Часть вторая.
Китайский способ печатания не был известен в Европе, но зато другое открытие китайцев перешагнуло моря и горы, сыграв значительную роль в гутенберговском изобретении. Мы говорим о бумаге. Дешевизна этого материала сказочна в сравнении с пергаментом и папирусом. Целое стадо быков, коров и телят нужно было истребить, чтобы на стол новгородского посадника Остромира легло первое известное нам русское Евангелие. Папирус рос только в нильской долине, и доставлять его оттуда, особенно когда Египет перешел к мусульманам, было затруднительно. А на бумагу шло что угодно: и ношеный кафтан, и березовая ветка, и старая тряпка, и еловая кора.
В Китае на нее шел поначалу молодой бамбук, и с большой долей вероятия можно предположить, что наше слово «бумага» через арабское опосредование и византийскую передачу перешло к нам именно оттуда. В Европе бумагу стали обозначать переиначенным названием папируса (papier — фр. и нем.), (paper — англ.), — сказалась античная традиция.
Китайская бумага из-за свойств материала и качества обработки была очень рыхлой. Рыхлость, впрочем, облегчала печатание с деревянных досок: вырезанные иероглифы глубоко вдавливались в лист, и краска наносилась на его обратную поверхность. Таким образом, не приходилось прибегать к зеркальному способу вырезывания знаков. Ведь для того, чтобы буква Б, к примеру, правильно отпечаталась на листе, нужно вырезать ее зеркальное изображение, иначе весь текст будет выглядеть наизнанку. Лишь долго спустя, усовершенствовав свое открытие, китайцы стали прибегать к зеркальному способу, а до того основной недостаток бумаги — ее рыхлость — помогал им в печатании так, как мы только что показали.
В Европу бумага попала уже избавленная от недостатков народами Средней Азии, арабами и византийцами. Путь ее был медленным, но неостановимым. Прошли столетия, прежде чем из Самарканда шуршание бумажных страниц достигло Эчмиадзина и Багдада, потом Каира и Константинополя, а затем Европы. Появление ее в Европе совпало с началом раннего Ренессанса. Арабы выделывали бумагу из хлопчатника, но они же научились ее мастерить из тряпок. Этот способ оказался наиболее выгодным для европейцев, на чьей земле ни бамбук, ни хлопчатник не росли. Бумажные мельницы в ХІІІ—XIV веках распространились по Италии, Франции, Германии, Нидерландам. На Руси бумага появилась в конце XIV века. Качество бумаги, надо сказать, было отличное. Европа носила тогда льняные одежды, и лен придавал бумаге плотность, гибкость, блеск и белизну. Книги тех времен дошли до XXІ века в таком виде, как будто переписчик поставил на них последний росчерк несколько дней назад
Изготовители бумаги ставили на ней опознавательные знаки. Мы их называем водяными; они становятся заметны, когда бумагу повернешь против света. На старорусском языке их называли филигранью. Каждая бумажная фабрика имела собственную филигрань. Зная годы существования фабрик, легко установить предельную дату, раньше которой не мог быть написан тот или иной документ. Многие фальсификации были вскрыты таким образом: предположим, письма Ивана Грозного написаны на бумаге, хранящей водяной знак времен Алексея Михайловича,— ясно, что это подделка. Существует подсобная научная дисциплина, занимающаяся изучением водяных знаков.
Бумага, с ее дешевизной и доступностью, стала одним из важнейших условий, подготовивших книгопечатание. Честь его изобретения, как мы уже говорили, принадлежит гениальному Иоанну Гутенбергу, заслуги которого перед человечеством неизмеримы.
Иоанн Гуттенберг.
Он родился в 1400 году в Майнце, скончался там же в 1468 году. Год рождения условен, год смерти точен — судьба многих знаменитых людей, начинавших свой путь в безвестности. По рождению он принадлежал к патрицианской семье, принимавшей, по-видимому, активное участие в городских распрях. Их исход был для родителей Гутенберга неудачен — семья покинула город. Молодость будущего изобретателя не оставила следов в памяти современников, но в 1434 году, как явствует из одного документа, он находится в Страсбурге и живет в монастыре Аргобасте на реке Иле. Он занимается изготовлением зеркал и вступает для этого в компанию с местными жителями. В компании он занимает первенствующую роль — по дошедшему до нас договору ему полагалась половина доходов. Но впрямь ли ремесленное товарищество изготовляло зеркала?
Spiegel — по-немецки зеркало — имело в то время омоним, обозначавший лубочную книгу с картинками. Происхождение омонима таково: одна из самых распространенных книг догутенберговского времени называлась по-латыни «Spec LiIum humanae srilva tioriis», что в переводе значило — «Зеркало человеческого спасения». Мало-помалу все лубочные книги стали называться «Spiegel» — зеркалами. Судя по всему, именно этими «зеркалами» занималось гутенберговское товарищество. Скудные сведения о нем почерпнуты из упоминаний о судебном процессе, состоявшемся в 1438 году. Компаньоны перессорились и стали делить имущество. Любопытно, что при разделе упоминался станок или пресс. Если речь шла о настоящих зеркалах, это мог быть станок для тиснения украшений на рамках зеркал. Если имелись в виду книги, то, возможно, говорилось о первой модели печатного станка. Кроме того, в вину Гутенбергу ставилось то, что он втайне от компаньонов занимался какими-то опытами.
Вообще многое свидетельствует в пользу именно такой подготовки к великому изобретению. Дело в том, что лубочные издания, подобные «Зеркалу человеческого спасения», были близкой ступенью к книгопечатанию. Перед этой ступенью были другие ступеньки, пройденные средневековым обществом в догутенберговский период, — мы их бегло перечислим.
Как ни диковинно, но едва ли не первым толчком к воплощению идеи послужили игральные карты. В Европу их занесли с Востока крестоносцы, и нарисованные короли, дамы и валеты вскоре завоевали такие обширные пространства, о которых подлинной феодальной знати не приходилось мечтать. А сколько оказалось у них подданных! В карты играли принцы и угольщики, княгини и судомойки, палачи и висельники, солдаты и монахи. В любую игру через плечо заглядывает мошенничество, и карты, исполненные от руки, рождали шулеров сотнями. Игроки с неизмеримо большим доверием относились к гравированным картам, которые находчивые венецианцы быстро предоставили в их распоряжение. Спрос вызывает предложение, и так как игральных колод требовалось не десяток и не сотня, то пагубная страсть стала повсюду — в Италии, Франции, Германии, Испании — плодить мастеров-гравировщиков.
Церковь использовала их искусство в своих интересах. Ксилографический способ, то есть печатание с деревянных досок, пригодный для развязывания дурных страстей, мог возбуждать и благочестивые чувства. Гравер вместо легкомысленной дамы бубен или треф стал вырезывать на доске святую Цецилию или Агнессу. Напечатанные на бумаге гравюры с изображениями святых благословлялись церковью и ввиду своей дешевизны раскупались не только знатными, но и простолюдинами.
Так, с двух концов, пороком и благочестием, создавался прецедент, без которого изобретение Гутенберга могло бы показаться опасным и подозрительным новшеством. Тексты на гравюрах вписывались от руки. В нескольких словах описывался библейский сюжет: изгнание из Рая, убийство Авеля Каином и т. п. Серии гравюр представляли уже связное иллюстрированное повествование. Гравюры сшивались по корешку и становились первыми, так сказать, «полупечатными» книгами.
Необходимость удовлетворить спрос на самые употребительные гравюры заставила мастеров вырезать из дерева не только рисунки, а и подписи к ним. До нас дошел резанный на дереве календарь XV века. Затем этот способ был применен к более обширным текстам. Латынь была языком средневековой образованности. Профессорам и студентам Болонского, Парижского, Гейдельбергского, Пражского и других университетов нужно было обеспечить дешевые пособия, а сочинение ученого римлянина IV века Элия Доната «О восьми частях речи» — было самой ходкой книгой среди университантов. Именно оно и было выбрано граверами для ксилографического размножения. Текст грамматики резался на дереве, и с этих досок печатались «донаты», приносившие изрядный доход издателям. Европа, когда пришла нужда, самостоятельно повторила китайский способ ксилографии. Почему же эта нужда возникла лишь в XV веке, а не раньше?
За двести — триста лет перед тем грамотность в Европе была достоянием немногих. Очагами ее были монастыри и редкие университеты (их можно пересчитать по пальцам). Оружием рыцаря был меч, а не перо, и не всякий вельможа мог подписать свое имя даже под грамотой, утверждавшей его в правах наследства. Стремительный рост городов в ХІІІ—XIV веках, рост и упрочение бюргерства, торговля с Востоком на юге и ганзейские операции на севере потребовали огромного количества сметливых людей, хорошо владеющих грамотой и счетом. Бесчисленные тяжбы и споры, сопутствовавшие торговым отношениям, заставляли купцов вести дорогостоящие процессы. Судопроизводство велось на латинском языке. Отсюда потребность в «донатах» — купцам были нужны адвокаты.
Продолжение следует.
Автор: Сергей Наровчатов.