Святой царевич Дмитрий и парадоксы историографии
В 1591 году в городе Угличе трагически погиб последний сын Ивана Грозного — царевич Дмитрий; это событие знаменовало собой угасание династии Рюриковичей. В течение более чем трех веков не прекращались жаркие споры историков о том, случайной была эта смерть, преднамеренной — по приказу Бориса Годунова или же вместо Дмитрия убили другого мальчика. Уже взгляды современников на эту проблему разошлись. Летописцы, авторы повестей «смутного времени», и иностранцы, жившие тогда в России, трактовали это событие по-разному.
Но вот взошли на престол Романовы, а вскоре была объявлена официальная версия этого события: 15 мая 1591 года в Угличе по велению Бориса Годунова убит «благоверный царевич Димитрий». Представители царствующего дома из года в год совершали выходы в Архангельский собор «на праздник царевичу Димитрию». Царь Михаил Федорович позаботился о новой раке для «святого мученика», наградил угличан «святыми» реликвиями. Алексей Михайлович дважды был в Угличе — поклонялся «святыням» Дмитрия. А в 1655 году, во время войны с Польшей, заняв Кокенгаузен (теперь литовский город), переименовал его в Царевичев-Димитриев город, ибо, как объяснял он позже, перед приступом ему явились Борис и Глеб и повелели «в этот день праздновать страдальцу царевичу Димитрию».
Петр I, будучи еще молодым и находясь под влиянием пережитого (когда шла борьба Милославских и Нарышкиных за трон, жизнь Петра какое-то время была в опасности), считал свою и царевича судьбы схожими и регулярно посылал церкви Дмитрия «на крови» в Угличе дорогие пожалования. Правда, позже он начал относиться к Борису Годунову с большим уважением. Так, по его приказу в колокольне Ивана Великого была восстановлена покрытая штукатуркой надпись, высеченная на камне в честь царя Бориса. Император сказал, что следует уважать память великого человека.
Увлекавшаяся историей России Екатерина II высказывала сомнения по поводу «злодеяний» царя Бориса, которых никто не мог доказать. «Этот государь был несчастен, — говорила она, — а несчастные всегда виноваты; многие историки наговаривали на него понаслышке или по молве, распущенной его врагами или противными ему партиями». Она выспрашивала историка Г. Ф. Миллера об угличских событиях и о связи их с Лжедмитрием. Но она была российской императрицей — продолжательницей линии предыдущих правителей — и поэтому официально придерживалась прежней версии; внутренние ее сомнения не должны были влиять на внешнее почтение к «святому отроку», мощи которого «творят чудеса». В 1767 году она посетила Углич, через пять лет пожертвовала напрестольный крест церкви «на крови», еще через пять лет позаботилась о новой ее росписи. Не обходили своим вниманием угличскую церковь и последующие самодержцы.
Подобное отношение к личности царевича Дмитрия со стороны царствующего дома не позволяло историкам открыто высказывать свои мысли. Г. Ф. Миллер, например, сторонник версии о «чудесном спасении» царевича и о том, что Лжедмитрий I — настоящий сын Грозного, говорил английскому историку и путешественнику Коксу: «Я не могу высказать печатно мое настоящее мнение в России, так как тут замешана религия…» Официально он выступал как обличитель «коварного убийства в Угличе по велению Бориса Годунова».
Даже такой авторитет, как Н. М. Карамзин, в своих «Исторических воспоминаниях и замечаниях на пути к Троице» писал, размышляя о судьбе Годунова: «Что, если мы клевещем на сей пепел; если несправедливо терзаем память человека, веря ложным мнениям, принятым в летопись бессмыслием или враждою? Но я пишу теперь не историю; следственно, не имею нужды решить дела и, признавая Годунова убийцею святого Димитрия, удивляюсь небесному правосудию, которое наказало сие злодейство столь ужасным и даже чудесным образом». Готовя 10-й том «Истории государства Российского», Карамзин говорил другому известному русскому историку М. П. Погодину: «Радуйтесь! Скоро теперь прочтете мой новый том, и Борис Годунов оправдан. Пора наконец снять несправедливую охулку».
Как известно, в труде почтенного историографа содержатся совершенно противоположные мысли… «Все навыворот тому, о чем сам он много говорил с таким восхищением», — сокрушался Погодик. Есть сведения, что в 7-м томе Карамзин пытался доказать тождество Лжедмитрия I с сыном Грозного но это место ему переделали». А вот что случилось с историком Н. С. Арцыбашевым. Его «Повествование о России» печаталось уже после смерти автора. Погодин вспоминал: «Помню какую подняли тревогу из-за того места, где описывалось 15 мая 1591 года! Задержали было всю книгу. Пришлось перепечатывать лист… Настоящий, с текстом самого Арцыбашева, был отобран и уничтожен…»
Злую роль «исправителя» сыграл академик Н. Г. Устрялор. На заседании Археографической комиссии 10 января 1841 года он сказал: «Я нахожу, что автор в основание своего рассказа принял одно только следственное дело… оставив без внимания все другие современные свидетельства… и, основавшись на одном следственном деле, составленном, очевидно, в угождение Борису Годунову, изложил столь важное событие односторонним образом, несогласно с правилами исторической критики… я… полагаю исправить повествование Арцыбашева о смерти царевича Димитрия… дабы не подать повод разным неблагоприятным толкам».
Между тем сам Устрялов сомневался в виновности Годунова, о чем свидетельствует его исследование «Сказания современников о Димитрии Самозванце». Это сомнение автор сохранил и в третьем издании своего труда, хотя еще задолго до этого было принято официальное распоряжение об исключении соответствующего места из следующего издания и необходимости срочного особого объяснения об участии Годунова в убийстве Дмитрия. Парадоксально, что данное распоряжение подписал тот же князь Ширинский, который в 1841 году председательствовал на заседании Археографической комиссии, решившей исправить сочинение Арцыбашева.
Почитание святости царевича Дмитрия русской православной церковью и официальная версия царствующего дома были тормозом для объективного решения этого вопроса в дореволюционной историографии. Ведь выступления против означали бы дискредитацию святого, незаконность власти В. Шуйского, а значит, и Романовых. Более того, некоторые авторы становились на позицию провиденциализма. Например, некий юрист Д. Деменков утверждал, что Бог наказал Годунова, явился высшим судьею ему, пославши Лжедмитрия, погубивши его семью, указав тем самым путь правильного решения вопроса об угличской драме.
Не устоял даже несокрушимый приверженец Бориса Годунова Погодин. На голову редактора «Московского вестника», осмелившегося напечатать замечания на Карамзина, посыпались неприятности, и он записал в дневнике, будучи больным (перелом ноги): «Не наказание ли это свыше за суждение о царевиче Димитрии?» Последующие его высказывания в печати по поводу событий в Угличе, хотя и отражали его прежние взгляды, приобрели совершенно определенный оттенок: «Царевич Димитрий свят, как бы он ни погиб. Он погиб невинно, в этом нет никакого сомнения, и я не понимаю, зачем нужен именно Годунов как убийца…»
Еще в начале XX века некоторые авторы боялись открыто высказать свое мнение по этому вопросу. Так, граф С. Д. Шереметев, редактор журнала «Старина и новизна», был убежден в истинности Лжедмитрия I, как это видно из его переписки с историком К. Н. Бестужевым-Рюминым. Он собрал богатый материал, но в своих публикациях выражался крайне завуалированно и иносказательно.
Автор: В. Ульяновский.