Следствие о Святополке Окаяном. Часть шестая.
Новому киевскому князю, по-видимому, довольно долго удавалось скрывать вести об июльских событиях в Киевской земле от своего главного соперника. Можно предположить, что посланные им дозоры и сторожевые отряды плотно перекрыли все пути на север и установили контроль за въездом и выездом из столицы. Только так можно объяснить, почему весть о смерти отца, отправленная из Киева сестрой Ярослава Предславой, достигла Новгорода лишь в середине или даже в конце августа.
Как раз накануне получения печальных и тревожных известий с берегов Днепра Ярослав провел успешную внутреннюю акцию против… самого себя. Разгневавшись на новгородцев за то, что они перебили часть его варяжских наемников, нагло бесчинствовавших в городе, темпераментный властитель каким-то образом (очевидно, с помощью своей тайной службы) «подкузьмил» соотечественников — и те изрубили лучших новгородских воинов. Словно в наказание, в ту же ночь он получил известие о смерти старого князя и вокняжении Святополка. И мог в полной мере осознать цену своего самодурства.
— О любимая моя и честная дружина, которую вчера иссек в безумии моем, а теперь их и золотом не выкупить! — со слезами воскликнул Ярослав, обращаясь к уцелевшим воинам.
Ситуация создалась и вправду столь безумная, что вряд ли кто мог тогда предполагать, с каким завидным прозвищем войдет в историю ее виновник. Казалось, Ярослав Бесшабашный, Ярослав Самосечец, не говоря уже о более обидных эпитетах, — это все, на что он мог рассчитывать. Ведь узнай про эти дела Святополк, кто поручится, что он продолжал бы готовиться к оборонительной войне, а не явился бы с полками под стены обескровленного неожиданной экзекуцией Новгорода и не взял бы Ярослава «тепленьким»? Но не прознал Святополк. Фортуна покровительствовала Ярославу.
Хотя ему, конечно, пришлось пережить немало тревожных минут. Наверное, оправившись от испуга, князь нахмурил брови и произвел кадровые перестановки. Ведь неумных властителей, как известно, не существует в природе. Есть лишь глупые или злые советники. Которые, естественно, в равной мере заслуживают кары. Однако и тут определенно ничего утверждать нельзя. Потому что дядькой и воеводой, а значит, одним из ближайших советников Ярослава оставался старый знакомый читателей — Блуд, который и после описанных событий продолжал исправно нести свой нелегкий крест.
Новгородцы же оказались людьми незлобивыми и деликатными. Слезы Ярослава моментально растопили их сердца. Они не только простили князю его «шалость», но и дружно откликнулись на призыв воевать Киев: «А мы, княже, по тебе идем». Вскоре новгородско-варяжские дружины стояли на левом берегу Днепра неподалеку от Любеча.
Хотя сами по себе военные действия не являются предметом внимания этих очерков, сражение на Днепре нельзя обойти стороной. Потому что, по данным Новгородской Первой летописи, в нем активно проявила себя разведка одного из противников, а именно Ярослава. Очевидно, тайная служба новгородского князя, попавшая впросак во внутренних делах, горела желанием отличиться во внешних. События развивались так. Получив от сторожевых застав весть о движении северных дружин, Святополк «собра бещисла множество вой, изиде противу его к Любцю, и седе ту на поле… Ярослав же пришед ста на березе (на береге) на Днепре». С Ярославом были варяги, новгородцы и сельское ополчение («смерды»), Святополк успел получить помощь от печенегов. Он расположил свой лагерь между двумя озерами.
Печенежская конница встала на противоположном берегу одного из них. Никто из противников не рисковал проявить инициативу. Во взаимном выжидании промелькнули три месяца. Наступили холода. Однажды, видимо, крепко промерзнув, воевода Святополка Волчий Хвост спустился к реке и «езде възля берег» начал задирать новгородские дозоры: «что придосте с хромьцемь симь, а вы плотници суще, а приставим вы хоромов рубити наших»! Очень может быть, впрочем, что ругался Волчий Хвост не от холода, а выполняя решение военного совета киевского князя во что бы то ни стало заманить противника на свой берег. (Чтобы затем дружным натиском сбросить его в Днепр.) По версии «Повести временных лет», затея удалась.
Но то ли Святополк не ожидал от Ярослава такой мгновенной реакции, то ли яркая речь Волчьего Хвоста не имела вовсе тайного стратегического подтекста, но когда на рассвете следующего дня разъяренные новгородцы появились перед его станом, они застали киевского князя врасплох. Спасаясь от мороза, Святополк «всю нощь пил бе с дружиною своею» и не позаботился о построении общей боевой линии с печенегами. Поэтому когда началось сражение, то «не бе лзе озером печенегом помагати, и притиснуша Святополка с дружиною к озеру, и въступиша на лед, и обломися с ними лед, и одолати нача Ярослав».
Но по Новгородской летописи дело было не совсем так. Действительно, хромой, но помудревший Ярослав молча проглотил обиду, нанесенную ему Волчьим Хвостом. Выбрав время, он отправил в стан Святополка разведчика для связи со своим тайным доброхотом. «И начя Дьнепрь мьрзънути,— говорит летописец.— И бяше Ярославу мужь в приязнь у Святопълка; и посла к нему Ярослав нощью отрок свой. И рек к нему: «Оньси, что ты тому велиши творити, меду мало варено, а дружины много». И рече ему мужь гь: «Рчи тако Ярославу: аче меду мало, а дружины много, да к вечеру въдати». И разуме Ярослав яко в нощи велить седися». Насколько можно понять, «отрок» спросил примерно следующее: «Имярек, что посоветуешь предпринять, если вас много, а нас мало?»
А таинственный доброхот ответил: «Если у вас мало сил, то нападайте в ночи». Это был первый известный нам кодированный разговор разведчиков, далекий прообраз современных устных шифровок и паролей, самым известным из которых является, наверное, диалог о славянском шкафе в популярной старой киноленте («У вас продается славянский шкаф?» — «Шкаф уже продан; есть никелированная кровать с тумбочкой»), Впрочем, нельзя не вспомнить и более близкую по смыслу и превосходно написанную сцену разговора Пугачева с хозяином постоялого двора в «Капитанской дочке».
Ярослав совету внял, в тот же вечер (а не на рассвете) переправился на другой берег, велел воинам повязать головы полотенцами, чтобы в темноте не порубить друг друга («знаменайтеся, повивайте собе убрусы голову»), и еще «до света» победил Святополка. Святополк бежал. По одним сведениям — к печенегам, по другим — к ляхам. Скорее всего сначала к печенегам (под их прикрытие, ведь они не участвовали в сражении), а от них — под крылышко тестя.
Н. Н. Ильин считал более достоверным рассказ о сражении в «Повести временных лет», А. А. Шахматов — в Новгородской Первой летописи. Я присоединяюсь к мнению А. А. Шахматова и тем самым воздаю должное той роли, которую сыграл в благополучном для Ярослава исходе сражения ценный совет его разведчика. Конечно, читатели могут сравнить его с Блудом и назвать предателем, как это сделал, например, Н. Н. Ильин. Такой вариант не исключен, но и совсем необязателен. Нельзя забывать о том, что в лагере Святополка находилось в это время немало людей, которые были вынуждены спешно приспосабливаться к новой политической ситуации и, может быть, тяготились неправильно сделанным выбором. Хотя надо отдать должное и разведке Ярослава, сумевшей отыскать в стане противника нужного ей человека и установить с ним надежную связь, что в условиях военных действий было совсем непросто.
Автор: В. Плугин.