Глас народа – глас Божий. Или как вятичи делали свой выбор.
Это только так кажется, что в средневековой Руси не было партий. Были. Многочисленные потомки Рюрика составляли коалиции друг против друга — в борьбе за передел верховной и местной власти. Однажды такая вот партия обратилась к местному вечу — за поддержкой. Казалось бы, обычное дело — призвать народ в союзники. Народ, он у нас отзывчивый. Но тут вышел случай особенный.
К середине XII века правнуки Ярослава Мудрого, по именам отцов — «Давидовичи» и «Ольговичи», гоняли друг друга со всеми войсками по Русской земле — невзирая на расстояния, отсутствие дорог и смену времен года. Если прежде было в обычае, как и у других европейских народов, проводить военные кампании с весны по осень, то теперь, во внутренних войнах, русичи шли через реки по льду аки посуху, торили в сугробах санные пути, а овчинные, заячьи и собольи тулупчики становились им дополнительной броней. Шились они мехом внутрь, так что шерсть не цеплялась за металлическую вязь кольчуги…
Зимой 1146—1147 года, в спорах за Киев и Чернигов, занесло Давидовичей в землю вятичей. Как ни странно, эта земля — ныне Московской и сопредельных областей — была тогда северной частью княжества Черниговского. Ольговичей они тут не застали (да как еще не заблудились в дремучих здешних лесах!), зато узнали, что суздальский князь Юрий Долгорукий готов оказать военную помощь их сопернику Святославу Ольговичу. Это Давидовичей не порадовало, и решили они обратиться за поддержкой к народу.
Дружина Давидовичей мирно, но грозно вошла в Дедославль, древний центр вятичей (ныне село Дедилов недалеко от Тулы). О дальнейшем летописец рассказывает: Давидовичи «созвали старейшин и говорили о Святославе, что он вятичей не любит и разоряет, как не свою область, чтоб его они поймали или убили, а имение его все по себе разделили».
Заявление — из ряда вон. Выдается «открытый лист» на убийство не кого-нибудь — князя! Один из Рюриковичей ставится вне всякого закона. Причем у Давидовичей явно не хватает аргументов политических — что, дескать, Святослав Ольгович рвется к власти не по праву, узурпатор он и смутьян. Не могут они сказать этого. Можно, и для народа Давидовичи, как мы видим, избрали прямо-таки демократический способ убеждения. Святослав Ольгович, говорили они, «вятичей не любит и разоряет, как не свою область». О каком-то особом разорении Святославом вятичей мы не ведаем. Но понятно, что само присутствие в том или ином краю княжеской дружины обременительно. Как бы строго ни исполнялся наказ начальника «лишнего не брать!» (если таковой наказ прозвучал, что не факт), все равно постой да выпас дружинных коней оказывался дополнительным налогом.
Даже если уменьшалась обычная дань при этом — все равно «чужие люди» в своей земле желанными гостями не были. Ну не приносили они — военные — с собой нужных товаров издалека, не помогали в полевых трудах. Любуйся на заморский ножик дружинника — не продаст и не обменяет ни на что…
Били Давидовичи и на региональный патриотизм: Ольговичи — южные уроженцы, земля вятичей им «не своя» (как будто Давидовичам она «ближе»).
Как должны были рассуждать Давидовичи, соблазняя старейшин вятичей наживой? А просто: в родных лесах партизанскими методами даже княжеской дружине смерды могут нанести серьезный урон. И князя подстрелить — не задача. Тем более что Святославова дружина ничего такого не ждет! Ну а побьют потом дружинники вятичские села, пожгут — и леший с ними, и сами они лешаки! Надо сказать, что именно вятичи оказались на Руси самым недоверчивым племенем в отношении к центральной власти. Сто лет как минимум они не могли взять в толк, что Русь объединилась во главе с киевскими великими князьями. Все не могли уразуметь, кому теперь положено платить дань и вообще подчиняться.
И что же лешаки в ответ на заманчивое предложение Давидовичей — уничтожить и ограбить князя с боярами и дружиной (драгоценные нашейные гривны, оружие, кони и прочая)? Дальше опять-таки слово летописцу.
Ответ старейшин Давидовичам: «Вы наши все государи и для нас равны. Кто нами владеет, тому мы верны и покорны. Не взирая на милость и немилость, рассуждая, что Бог над нами определяет. И не без ума, по апостолу, меч в наказание винным, а отмщение злым и оборону обидимым носите. А руку на господина своего поднять не можем, и никогда того в нас и праотцах наших не бывало».
Каково? Нет, вы вчитайтесь в эти слова. Тут и христианское смирение, и мало прикрытый упрек в недоумии, и осуждение княжеских распрей, что, как они говорят, не «по апостолу».
Об апостоле отдельно. Вятичи ссылаются на Послание апостола Павла Римлянам (13:4) В принятом, ныне православном переводе соответствующие строки звучат так: «…Ибо начальник есть Божий слуга, тебе на добро. Если же делаешь зло, бойся; ибо он не напрасно носит меч; он Божий слуга, отмсти гель в наказание делающему злое».
В применении к нашей ситуации это звучит так, что люди, наделенные властью (а власть — от Бога), должны карать преступников, для того им и меч, а не подстрекать к смуте подданных.
Пикантность ситуации состоит в том, что объяснение князей со старейшинами происходило на высоком, вдающемся в реку мысу, отделенном от матерой земли валом, — в древнем святилище, где все еще могли стоять, как и в иных местах деревянные языческие боги. Представьте, каково услышать, когда тебя в этой обстановке кроют апостольскими речениями!..
Учтите и другое: старейшины «послали» и «умыли» Давыдовичей в то время, когда Дедославль был занят профессиональной армией — княжеской дружиной, причем, вполне вероятно, такое произошло впервые на памяти всех живущих здесь вятичей. Вы понимаете? Речь идет о незаурядном проявлении гражданского мужества.
А теперь самое главное: почему вятичи так поступили!? Почему вече в Дедославле так ответило пришлым князьям?
1. Возможно, вятичи подозревали, что князья хитрят. В случае удачных налетов и засад на Святослава Ольговича и Юрия Владимировича Долгорукого пир для лесных партизан кончится похмельем, самым горьким. И «имение» (добро-барахло) отберут, и объявят разбойниками — на кого штраф наложат, кого в полное холопство заберут. Строптивых казнят — да и то учтите, после столкновений с княжескими дружинами Святослава и Юрия ополченцы-вятичи наверняка потеряют часть своих лучших воинов. Почему так, в нарушение своего слова, могли поступить Давыдовичи? Да по простой княжеской логике, зачем иметь в государстве самостоятельное войско, почуявшее свою силу? И княжеско-дружинное «имение» им не пристало.
2. Вятичи дольше других вникали в справность киевского великокняжеского правления, но, усвоив, уже на том стояли. Решение вопроса, кто правит, сидя на великом столе в Киеве, а кого ставят удельными князьями в иных городах, они «корреспондировали» самой верховной власти. И все! «По уму носите меч», господа хорошие. Почитайте Новый Завет, ребята.
3. Теперь об историческом контексте. XII век — время так называемой феодальной раздробленности Руси. Но какой однако, раздробленности. В каждом княжестве, или во всяком случае в каждой «земле» русской, возникла своя школа архитектуры (мы это видим по сию пору более всего по храмам), иконописи. И не потому, что мастера разных Земель в силу княжеских междоусобиц мало общались. Общение по всем линиям — передвижение идей, людей, вещей, а отчасти даже секретов ремесла — было, по крайней мере, больше, чем в предшествующие века. Но каждая региональная школа была уже настолько внутренне богата, что могла выработать свое особое направление. При этом были и заимствования, но — что характерно для средневековой Руси — заимствовали немало, но избирательно, «чужое» перерабатывали в «свое» — до неузнаваемости.
До сих пор спорят, например откуда, как гласит летопись, «архитекты присланные» во Владимиро-Суздальской Руси утворившие ни на что (или на мало и что) не похожие храмы с фантастической резьбой по белому камню. Откуда они «присланные» наши или иноземные. К слову о летописях – свои летописные центры также сложились в разных землях Руси. Но и они были не столь уж «раздробленны», как иногда считают. Поэтому например, факт полного или частичного затмения солнца в качестве знамения «переносился» из Новгорода в Чернигов лишь потому, что составитель летописи не знал, что данное, конкретное затмение не наблюдалось по всей Руси одинаково. И это спустя столетия дало повод для «новой хронологии» (школа Фоменко), счисляющей историю по солнцу и звездам в том виде, в каком хочется. Ну не опускаются ребята-математики до того чтобы познакомится с трудами Института истории естествознания и техники Академии наук — там эти смещения давно вычислены и объяснены. Не оповещали наших предков по телевидению, где будет наблюдаться затмение, а где нет. — телевизоров не было (согласно традиционной хронологии)
Телевизоров не было, но была летописная память Случай в Дедославле, однако, известен крайне мало. Почему? Во-первых, нет летописи. Не сохранилась. Ею пользовался Татищев и процитировал, а до последующих поколений историков она не дошла. А нет документа — труднее его проверка на давность и достоверность. Но главное, наверное, не в том все-таки. Слишком уж вече дедославцев «макнуло» Давыдовичей. Да, мы еще не сказали чем дело кончилось. По летописи «сие Давыдовичи слышав, их похвалили и, оставив им своих посадников, возвратились». Ушли на юг. Посадников, однако, оставили, чтобы они — а не иные — дань собирали и вообще присматривали за подозрительно умными вятичами.
Из всего этого какие мы можем извлечь резоны?
1. Местное законодательное собрание в состоянии понять, когда центральная власть то ли сознательно им пудрит мозги, то ли обещает то, чего не может быть.
2. Устами младенца, говорят истина глаголет. Наивное, склонное к самостоятельности племя способно усвоить идею централизованного цивилизованного правления гораздо лучше, чем носители этой идеи по должности.
3. Проблема соотношения центра и регионов — текучая проблема. Здесь нет рецептов вне времени. И может быть, это самая сложная проблема государства.
Резюме-, государю нужно бы умное вече, И даже — умнее его. Но случай рассказанный нами, – уникальный.
P. S. Весной 1147 года – то есть как только снег сошел после знаменательного веча в Дедославле — в земле вятичей, в селе Кучкове Юрий Долгорукий готовился к свадьбе сына на которую пригласил дорогих гостей — князя Святослава Ольговича и его отпрыска, Олега Святославича. Между делом он стал укреплять и обустраивать Кучково, недавно взятое им во владение, иначе говоря — созидать будущую Москву. Сначала прибыл Олег с дружиной, потом папа. Добрались беспрепятственно. И был пир, и была дружба, и был союз. А повернись дело иначе — может, и Москвы никакой бы не было? Другие бы заботы одолели той весной. Вот было бы здорово!
Автор: Валерий Лобачев.