Золото гуннов

Самый запад Крыма. Слева — берег и море, справа — холмистые степи Тарханкута. Потом трактор поворачивается, и все меняется местами. А по черной пашне, остающейся за плугом, не спеша прыгают белые чайки. Собственно, и смотреть не надо: пашут здесь не первый год, скала лежит глубоко под слоем чернозема, можно брать и поглубже… Но только тракторист хотел опустить плуг, трактор вздрогнул, дернулся, одна из борозд сразу сжалась, стала рваной, неровной, а сзади, рядом с обломком лемеха, высунулся из-под земли угол белой каменной плиты. Тракторист облегчил душу крепким словцом. Опять, наверное, что-нибудь старинное? От развалин на берегу, где каждый год копаются археологи, далеко, но откуда же иначе быть этому камню? И когда, метрах в тридцати от первого, плуг еще раз споткнулся о второй такой же, тракторист решил махнуть рукой на приказ бригадира и брать помельче.

На том дело и кончилось. Поле было вспахано, потом засеяно, а камни остались лежать. Так их и увидела Ольга Давыдовна Дашевская, кандидат исторических наук, сотрудник Института археологии, когда, вместе со своим отрядом, приехала сюда продолжать раскопки Беляуса — маленькой греческой крепости IV века до нашей эры.

Беляус был не единственной греческой крепостью на Тарханкуте. Древние греки, совершавшие долгий путь на своих кораблях из Эллады к северным берегам Черного моря, осваивали Крымское побережье постепенно. Степями Причерноморья владели скифы-кочевники, «царские скифы», как назвал их «отец истории» Геродот. Греки покупали у скифов зерно и рабов, присматривались к удобным гаваням и корабельным стоянкам, основывали торговые фактории, которые вырастали в крепости, селились вокруг, закладывали города и мало-помалу начинали прибирать к рукам окрестные земли, где процесс колонизации повторялся в том же порядке.

Западное побережье Крыма с плодородными землями у моря в IV веке до нашей эры захватил Херсонес — один из крупнейших греческих городов-колоний, превратившийся постепенно в самостоятельное государство. Беляус входил некогда в систему оборонительных сооружений херсонеситов, защищавших сельскохозяйственные угодья от набегов скифов.

На Беляусе была раскопана квадратная сторожевая башня, часть оборонительной стены, колодец с пресной водой, ямы-хранилища, куда ссыпался урожай. В слое земли, скрывавшей развалины, археологи обнаружили обломки сосудов, глиняные греческие статуэтки, остатки надписей. Некоторое время Беляус был в руках скифов, которые тоже укрепляли его. В 108 году до нашей эры объединившиеся скифы напали на владения Херсонеса, захватили их и даже угрожали самому городу. Перипетии этой войны давно известны из благодарственной надписи в честь Диофанта, полководца понтийского царя Митридата Евпатора. Диофант с войском переплыл Черное море, высадился в Херсонесе и в двух походах не только вернул херсонеситам их владения, в том числе и Беляус, но и окончательно разгромил скифов.

По-видимому, за тот год или полтора, когда скифы сидели в Беляусе, в культурном слое памятника отложилось большое количество черепков скифской посуды, вперемешку с греческой.

И все-таки, как ни интересны были находки, которыми дарил археологов Беляус, здесь, как и во всем Западном Крыму, не было еще ни разу найдено погребений древних греков. Вот почему у О. Д. Дашевской екнуло сердце, когда она увидела на черной пашне вывороченные известняковые плиты: склепы! Камни не могли быть частью стен — план крепости в общих чертах уже ясен. Остатки какого-либо жилища за пределами стен? Не похоже. Значит, первый греческий могильник на Тарханкуте!

Опыт и предчувствие не обманули. По мере того, как расчищалась пашня вокруг этих каменных блоков, из-под земли выступали два совершенно одинаковых прямоугольника, сложенных из отесанных глыб. Два склепа, совершенно одинаковые по конструкции и размерам, как два брата-близнеца: погребальная камера два три метра и длинный ход в нее — дромос.

Но в склепы, гробницы, могилы, археолог редко попадает первым — обычно он идет следом за грабителями древности. Оружие и драгоценности — вот за чем охотились древние «осквернители могил», часто соплеменники погребенного. Впрочем, точно определить, кто именно ограбил ту или иную гробницу, чрезвычайно трудно. И археологу, наткнувшемуся на такое ограбленное погребение, остается лишь скрупулезно восстанавливать последовательность действий грабителя, а на вопросы воображаемой графы протокола — имя, национальность, происхождение — отвечать лаконично: «ищи ветра в поле»!

На Беляусе все обстоял как будто так же. Первый склеп был ограблен дочиста. В земле, заполнявшей погребальную камеру, попадал все обломки костей, мелкие черепки, нашли большую раковину каури с просверленной дырочкой — когда-то она служила подвеской к ожерелью… Было похоже, что грабители даже подмели пол. И только у одной из стен, на вымостке из каменных плиток, лежали череп коня и кости четырех его ног. Вот и все.

«Фортуна поскрипела колесом и умчалась дальше». Но оставался еще один склеп. И он вознаградил археологов за все труды и переживания, хотя и здесь тоже не обошлось без «ложки дегтя». Грабители побывали и тут. Они не церемонились с костями погребенных. 22 скелета были перемешаны и разбросаны в беспорядке по всей погребальной камере. Как видно, пожива была неплохая, потому что среди костей О. Д. Дашевская смогла собрать две нитки стеклянных и агатовых бус, отдельные сердоликовые бусины и две фибулы-броши, на которые не позарились грабители. Именно эти фибулы и позволили установить время сооружения второго склепа, а стало быть, и первого — I век нашей эры.

Это подтвердили и другие находки. Из кусочков, обломков археологи собрали и склеили маленькие кубки для вина, чашечки, покрытые красным лаком, две стеклянные геммы — вставки для перстней.

Но кто же ограбил могилы? Греки? Нет, греки слишком чтили мертвых, чтобы их грабить. Тогда скифы? Однако среди погребенных были и скифы — к этому времени воинственный народ, два столетия назад потерпевший поражение от Диофанта, эллинизировался, смешался с греками и даже, как можно судить по лепным скифским сосудам и светильнику, разделял с греками и могилы. А погребения своих соплеменников скифы чтили не меньше, чем греки.

О. Дашевская обратила внимание на одну особенность первого склепа, которая не сразу бросалась в глаза. Во втором склепе пол выложен каменными плитками сплошь, а в первом часть плиток была снята и только под черепом коня они образовывали правильную вымостку. А что если эту вымостку снять? И, кстати, откуда здесь кости коня?

Под плитками оказался другой слой плиток! Это было уже интересно. А когда сняли и второй слой, археологи увидели длинное пятно засыпанной могильной ямы…

Волнение археологов достигло высшей точки, когда под кисточками и ножами копавших сначала появился человеческий череп, проступили очертания скелета, проржавевшие железные удила, железный колокольчик, выложенный изнутри для благозвучия бронзой, и — серебро!

Первой нашли массивную серебряную пряжку от поясного ремня — толстую, литую, с золотой инкрустацией. Потом, уже меньшие, но такие же массивные пряжки оказались возле ног — застежки сапог. В ногах же лежали серебряные бляхи от уздечки — толстые, похожие на ручные часы, и золоченые наконечники ремней. А под черепом, у левого виска, — замечательная золотая серьга, украшенная вставками из цветного стекла и тончайшей зернью! Но самая удивительная находка лежала у стенки могильной ямы: фигурка осла, свернутая из листового золота!! Судя по форме, золотая пластина покрывала когда-то деревянную фигурку, служившую то ли знаком отличия, то ли каким-то непонятным символом…

Погребение было удивительно богатым. Но что же грабители? Значит, они его пропустили? Нет, в том-то и дело, что нет! В этой могиле лежал… если не сам грабитель, то косвенная причина грабежа, который учинили здесь его товарищи и родственники! В первую очередь об этом свидетельствовали сами вещи. И пряжки, и удила принадлежали не скифам и не их степным соседям, а гуннам — кочевому воинственному народу, пришедшему из монгольских степей в IV веке нашей эры в степи Причерноморья.

Гунны прошли по югу Восточной Европы и вторглись в Западную. Часть их, переправившись зимой по льду Керченского пролива в Крым, прошла его из конца в конец, сея смерть и разрушение. Да и сам череп ясно говорил, кому он принадлежал. Череп деформирован — сдавлен с боков и вытянут вверх. Так уродовали черепа своим детям гунны.

По костям можно было даже определить, что погребенный — мальчик двенадцати-четырнадцати лет.

Теперь загадки не существовало. Гунны ведь хоронили своих покойников в чужих, насыпанных до них курганах. А над беляусскими склепами были курганы, во всяком случае в ту пору. Этот мальчик был сыном вождя, военачальника, а может быть, «бачей», мальчиком для увеселения. Иначе вряд ли его отправили бы в загробный мир с такими великолепными вещами. Умер он сам? Или был убит? Так или иначе, а похоронить его было нужно. И для этой цели гунны выбрали один из беляусских курганов.

Наверное, меньше всего они думали о грабеже. Но когда, копая могилу в насыпи, наткнулись на древний греческий склеп, соблазн оказался слишком велик. Склеп был ограблен, вычищен, а потом они похоронили в нем владельца золотого осла. А над могилой, как было принято у гуннов, положили шкуру коня с головой и остатками ног. Вот откуда взялся конский череп, так удививший вначале археологов.

А потом, упившись кумысом на тризне и обглодав ребра этого самого коня, соплеменники покойного уже сознательно раскопали и ограбили второй склеп. Очищать его от костей им было ни к чему… И в груде перемешанных скелетов сохранились греческие и скифские кубки, сердоликовые и гагатовые бусины, фибулы, геммы — все то, что помогло археологам получить первую дату и начать «следствие об осквернении могил». И закончить его таким удивительным открытием.

Автор: Андрей Никитин.