Прошлое кельтского мира

На самом краю Европейского континента сейчас живет шесть миллионов человек, говорящих на различных вариантах кельтского языка. Это крестьяне-бретонцы на северо-западе Франции, пастухи горных районов Уэльса и Шотландии и большая часть сельского населения Ирландии. В городах Ирландии почти повсеместно звучит английская речь. Но двадцать веков назад кельты занимали огромную территорию — от Атлантического океана до Карпатских гор, соперничая с античным югом того времени в культурном воздействии на другие народы Европы. Однако если огромная роль греков и римлян в формировании культуры всего сегодняшнего мира представляется бесспорной, то историческое значение кельтов, занимавших пространства, превосходившие по площади даже Римскую империю, далеко не столь общепризнанно.

Правда, во всем мире знают и любят памятники древнего ирландского эпоса. Неистовые воины, загадочные феи, трагическая любовь Тристана и Изольды, судьба слепого барда Оссиана, имена короля Артура и волшебника Мерлина уже с XII века стали достоянием общеевропейской культуры. Благородные и верные, любящие и яростные герои ирландских саг приоткрыли дверь в неведомый и экзотический мир Древнего Запада. Но чудо сохранения поэзии Героического века островных кельтов нередко рассматривается в отрыве от общего фона древней культуры Европы.

Основные источники знаний о кельтах — данные археологии, лингвистики, этнографии — вызывают горячие споры специалистов, но мало известны широким кругам читателей. Немногочисленные свидетельства очевидцев, античных авторов, скупы и односторонни. Они включают кельтов в состав мира, резко отличного от античного. Имя ему — варварство. Ассоциации с этим словом весьма недвусмысленны: дикие набеги, уничтожение бесценных памятников, примитивность культуры и жестокость нравов.

Конечно, терминология — условность. «Античный» — значит просто «древний». «Варварами» греки называли всех чужеземцев, включая римлян, всех, говорящих, по их мнению, на тарабарском «птичьем» языке. Римляне приняли от греков вместе с достижениями средиземноморской культуры и этот невинный термин, и презрение к инакоязычным. Гордясь античным наследием, позднейшая Европа часто трактовала свое варварское прошлое как обидное, но, к счастью, преодоленное и дальнее родство.

Среди других варваров кельты считались одним из крупнейших народов. Собственно, единого кельтского народа не существовало, а отдельные племена и их объединения имели свои наименования: семноны, арверны, эдуи, бойи, галлы, галаты и другие. Римлянам был известен греческий термин «keltoi», знали они и собственно галлов, но «галлами» обычно называли и всю родственную им группу племен. Сегодня ученые зовут кельтами всех людей, говорящих (или говоривших) на кельтских языках.

По античным текстам не всегда легко отличить, например, германцев от кельтов: и те и другие в их описании выглядят одинаково — высокими светлокожими блондинами-северянами. Подробности в описаниях обычно касаются чего-либо необычного с точки зрения римлянина: например, разрисованные голубым тела британцев, крашеные волосы галлов, их необычные прически. Странными для юга были и кельтские рубахи с рукавами, и особенно длинные штаны. Кельтское слово «bracae» через латинский язык проникло и в позднейший европейский словарь, в начале XVIII века оно пришло к нам и превратившись в «брюки».

Верхней одеждой кельтов был плащ, предшественник клетчатого пледа шотландцев. Римские авторы говорят об опрятности и пестроте одежд кельтов, об их приверженности к ярким цветам. В ирландских сагах знатные воины и дамы носят длинные туники с богато украшенными поясами и шерстяные плащи, сколотые брошью, а приходящие из «потустороннего мира» сиды (феи) закутаны в зеленые накидки. Раскопки уточняют сведения письменных источников, но так как ткани редко сохраняются в земле, археологи имеют дело только с украшениями древнего костюма.

Найдены пояса знати из металлических звеньев с эмалевыми вставками красного и белого цветов, огромное количество пряжек, шейные гривны, перстни, фибулы (застежки типа английской булавки). В погребениях мужчин чаще встречается одна фибула, женщины умудрялись носить сразу до четырнадцати. Меняя свой облик согласно быстротечной моде, эта маленькая деталь одежды прекрасно помогает археологам в определении даты находок, а если составить карту распространения фибул так называемого латенского типа, можно представить себе огромную территорию кельтской сферы влияния на одежду разных племен.

По первой находке характерных вещей в селении Ла-Тен близ Невшательского озера в Швейцарии ученые назвали «латенской» археологическую культуру первой половины I тысячелетия до новой эры. Сформировавшись в районе северо-западных отрогов Альп, племена латенской культуры достигли высокого уровня металлургии, делали прекрасное оружие и керамику, создали оригинальное орнаментальное искусство. Распространение латенской культуры в общем совпадает с письменными и языковыми данными о расселении племен, говоривших на кельтских языках индоевропейской группы. Сами древние кельты, видимо, появились в результате многочисленных смешений многих племен, в том числе и неиндоевропейских по языку.

Первые упоминания греческих авторов о кельтах довольно бесстрастны, римские сведения напоминают донесения военной разведки перед сражением. Геродот помещает кельтов в верховья Дуная, впрочем, сами верховья относя куда-то к Пиренеям. По данным археологии, около 600 года до н. э. следы кельтов зафиксированы в Испании, в V веке до н. э.— на Британских островах и на Карпатах. К началу IV века до н. э. несколько кельтских племен переходят Альпы, вторгаются в Северную Италию и обрушиваются на Рим. Вот тогда-то при их участии около 390 года до н. э. и происходит знаменитая хрестоматийная история: «Гуси Рим спасли».

Собственно, город был взят, сожжен и разграблен, уцелела от разгрома только цитадель Капитолия, где находился единственный в то время крупный храм Юноны с посвященными ей «бдительными гусями». Вождь кельтов (галлов) Бренн взял огромную дань с римлян. Это он, взвешивая латинское золото, положил на чашу весов свой меч и произнес знаменитое: «Горе побежденным». В течение двухсот лет (IV—III века до н. э.) кельтские племена обитают в Северной Италии, на стороне Ганнибала какое-то время громят римлян. Однако именно борьба с кельтами способствовала возвышению Рима, в конце концов, выигравшего ее. Уже в III веке до н. э. кельтов теснят за пределы Апеннинского полуострова. В 192 году до н. э. уходит отсюда и племя бойев, давшее название Болонье (древняя Бонония), уходит, унося и свое имя на новую родину в древнюю Богемию — часть современной Чехии.

Географическая карта – один из самых красноречивых свидетелей пребывания кельтов и в Испании, и на Рейне, и даже на правобережье Днепра. Специалисты учитывают пункты с кельтскими окончаниями на — dunum или — donon и на — magus, ищут корни давно изменившихся слов. Но и неспециалистам бросается в глаза удивительное сходство имен таких отдаленных друг от друга областей, как Галисия (древняя Галеция) в Испании и Галиция в Западной Украине, Галац в Румынии, Галатия в Турции, Галлия на территории современной Франции. Глубокие социальные причины (разложение первобытно-родовой общины, создание военно-демократического строя, демографический взрыв и т. д.) заставляли большие группы людей покидать старые земли и искать новые места для поселений, тесня соседей и приводя их в движение.

Местное докельтское население смешивается с пришельцами, обогащая латенскую культуру собственным вкладом. Иберы Испании, пикты древнего Альбиона, германцы к востоку от Рейна, фракийцы Подунавья — все они, хотя и в разной степени, испытали кельтское влияние. Реконструируя язык предков славян, лингвисты и в нем улавливают кельтские элементы, появившиеся в то время, когда земли к востоку от Карпат находились под латенским воздействием. Около 200 года до н. э. в северо-западном Причерноморье появляются полчища неких «галатов», угрожавших Ольвии. Античные авторы называли галатами всю восточную группировку кельтов.

В IV веке до н. э. галаты появились в Македонии. Затем с повозками, скотом и всем скарбом вторгаются в Грецию. Но в 279 году до н. э. грекам удается их отбросить. Несколько племен оседает среди фракийцев за Родопскими горами, другие переходят Дарданеллы. Галаты опустошают северо-запад Малой Азии, вторгаются в пределы Пергамского царства, но в 212 году до н. э. терпят поражение. Уцелевшие пришельцы отступают, однако еще 600 лет на территории современной Турции сохраняют свой язык и имя.

Насколько серьезно воспринимали обитатели эллинистического Пергама галатскую опасность, свидетельствуют знаменитые рельефы Алтаря Зевса (так называемый Пергамский Алтарь). Сражения с варварами пергамцы приравняли к мифической битве между богами и гигантами! Пергамский храм Афины был украшен «трофеями» — рельефными изображениями характерных кельтских мечей и копий, удлиненных щитов. На площади перед зданием стояли статуи теперь уже поверженных противников Пергама — «Умирающий галл» и «Галл, убивающий себя и жену». Эти скульптуры, свидетельство уважения победителей к храброму врагу, известны нам по римским копиям. Автор этих статуй в деталях довольно документален.

Чуть скуластое лицо «Умирающего галла», его встопорщенные волосы, гривна на шее, длинный щит у ног — все находит свое подтверждение в археологических материалах и в письменных источниках тех лет. В римском описании битвы при Теламоне (225 год до н. э.) говорится о таких же обнаженных храбрецах, сражавшихся против римлян в первых рядах кельтского войска. Там же читаем о том, что волосы воинов были склеены особой глиной и вздыблены, тела раскрашены. Знатных украшала золотая гривна. Безрассудно бросаются они в битву под рев огромных труб, под крики женщин в повозках, не дававших мужчинам отступать, храпят их кони, сминая строгий порядок римских войск. Недаром именно после первых столкновений с кельтами римлянам пришлось создать новый тип армии. Но регулярной армии у кельтов не было. Читаем у историка Страбона: «Все племя, теперь называемое галльским и галатским, помешано на войне, отличается отвагой и быстро бросается в бой; впрочем, оно простодушно и незлобиво. Поэтому в состоянии возбуждения галаты устремляются в бой открыто и без оглядки, так что тем, кто захочет применить хитрость, их легко одолеть».

Воин — главная фигура в варварском обществе. Юноши не появляются на народном собрании, пока не отличатся в сражении. Даже женщины принимают участие в битвах и, по словам Диодора Сицилийского, «ценят мужей за храбрость». В Ирландии только в 697 году женщин освободили от воинской повинности.

Для ранних женских погребений характерна особая пышность (колесницы, богатая утварь и украшения из золота, гривны) — видимо, еще в V веке до н. э. существовали какие-то пережитки матриархата в кельтском обществе. И позднее женщины сохраняют весьма высокое положение среди соплеменников. Женские образы ирландских саг запоминаются своей активностью, хотя, пожалуй, ни один эпос не уделяет такого внимания теме любви, как ирландский. В то же время ирландское божество войны (и героической смерти) — Морриган — тоже женского рода.

Одно из самых древних и могущественных божеств кельтского мира — Богиня-Мать, выступающая в триедином облике, супруга весеннего и осеннего богов. Сохранившееся в Ирландии почитание сил природы отразилось в главных праздниках года. Они отмечались первого мая и первого ноября и были связаны со сроками выгона скота на луга весною и концом выпаса осенью. Римляне сообщают более 400 имен галльских богов. В это число включены и общекельтские божества, выступающие под разными именами (Таранис, Теутатес, Эзус, Луг, Цернун, Росметра, Эпона и другие), и местные покровители племен, и олицетворения ручьев и рощ, каждого урочища. Они могли не иметь антропоморфного облика как античные нимфы и дриады, обожествлялись сами рощи, деревья, горы и воды.

Особо почитались источники и болота, в которых топили посвященные богам дары. Не меньшим почтением пользовались в древности и «священные» дубравы. С кельтским именем дуба, дубравы обычно связывают происхождение названия «друидов» — жреческой корпорации. Высшее жречество ежегодно собиралось вместе (так называемые Карнутские ассамблеи близ Шартра), активно вмешивалось в политику племен. Античный мир был поражен наличием у друидов особого учения о бессмертии души.

Варвары приписывали друидам особое Знание, способность повелевать силами природы; они считались хранителями Вечной Мудрости, отличной от иного знания — от умения, хотя в кельтском обществе существовал особый пиетет и к мастерству, к рукотворным искусствам. Но воевать, изготовлять вещи и даже слагать песни мог каждый смертный, тайны друидов касались каких-то других сфер. Они были врачевателями и прорицателями; очень важная роль отводилась друидам как воспитателям молодежи (волшебник Мерлин — воспитатель будущего короля Артура), они причислялись к самой верхушке аристократии. Однако многое в друидизме до сих пор кажется неясным.

Ежегодно в священных местах собирались общеплеменные советы, высший орган военно-демократического общества. Здесь избирали нового вождя (обычно из семьи предшественника). В Ирландии «король» считался смертным супругом местной богини. Он был не только предводителем в войне и мире, но и признавался носителем удачи и благосостояния всего народа. Центром общественной жизни племени были пиры в доме вождя, где должно было хватить места каждому свободному, где не имелось «мебели», но всегда пылал очаг.

На таких пирах решали судебные дела, награждали достойных, внимали певцам и сказителям. Здесь же передавалась из уст в уста воплощенная в предании старины история народа, законы обычного права, здесь барды воспевали приключения героев, соревновались в лучшем владении поэтическим словом. В Ирландии еще в эпоху средневековья существовали так называемые «филиды», «хранители памяти» (юристы и, возможно, авторы саг). От них отличали бардов — певцов собственных стихов. Вплоть до XVII столетия в Ирландии существовали школы бардов.

Поразительна устойчивость традиции устной передачи культурного наследия у кельтов. Собственной письменности они не знали. Правда, где-то на грани язычества и христианства появляется так называемое «огамическое письмо» (дар бога Огмэ). Но, по мнению большинства исследователей, оно играло лишь роль жреческой тайнописи и использовалось только в религиозных целях.

Последние века кельтской независимости (II—I века до н. э.) — время расцвета кельтской культуры и экономики. Относительно мирные условия жизни способствовали дальнейшему развитию ремесел. Например, в производстве керамики латенские мастера могли соперничать даже с римлянами. И так же как у римлян, кельтские гончары работали в крупных мастерских, обеспечивая широкий рынок своими горшками и тонкой столовой посудой.

Уже в IV веке до н. э. кельтские мастера освоили секреты производства стекла. В моду входят стеклянные браслеты, перевитые и гладкие, многоцветные и молочные, с напаянными нитями. Металлические броши и пояса украсились эмалевыми вставками. Уже под властью римлян расцветают галльские эмальерные центры, которые в дальнейшем останутся базой развития европейского искусства выемчатых эмалей. Подсчитано, что в последние века до нашей эры кельтские кузнецы изготовляли более семидесяти видов железных орудий, которые оставались неизменными вплоть до средневековья.

Особенно ощутима кельтская основа в сельском хозяйстве Европы: Когда от римлян в Южную Францию и на Рейн приходят виноградарство и виноделие, местная продукция соревнуется с привозной. И в варварском мире, и в Риме высоко ценили кельтские ткани. Оседлые скотоводы обеспечивали сырьем ткачей и кожевников. Из кожи делали не только обувь, но и доспехи воинов, куртки, шлемы, обшивки щитов, конскую сбрую.

Крупные кельтские центры римляне называли «оппидумами», а иногда и «городами». Еще в 1861 году были начаты раскопки разрушенных римскими легионами галльских городов Бибракте и Алезии. Здесь обнаружены мощеные улицы с прямоугольными домами, ремесленные мастерские, оригинальная система укреплений. Городские стены казались каменными, но под облицовкой скрывалась деревянная конструкция, сбитая железными гвоздями и забутованная щебнем. На укрепления одного из «городов» (Манхинга в Баварии), где могло жить около 8 тысяч жителей, потребовалось 30 тонн железных гвоздей! Этот оппидум, а также Бибракте, Алезия, Страдонице в Чехии, Камулодунум в Англии (кстати, это — столица Кунобелина — шекспировского Цимбелина) и другие крупные центры чеканили собственную монету, но употреблялась она чаще в престижных целях, во внутреннем же торговом обороте кельтского населения, видимо, не участвовала. Прототипом для кельтской монеты послужили греческие статеры, однако заимствованные изображения античных богов и эмблем стилизовались кельтами до неузнаваемости.

Между оппидиумами пролегали мощеные дороги, по которым позднее прошли легионы Цезаря, подчинявшего одно племя за другим. Прочных государственных объединений кельты так и не создали, но требования экономики брали свое. Были освоены речные и морские пути. Торговые и политические связи распространяли латенское влияние по всей Европе. Поэтому среди археологов долгое время термин «латенская культура» служил обозначением всей варварской культуры Европы «латенского времени», без учета этнической принадлежности ее создателей. Историк и археолог А. Л. Монгайт говорит о существовании системы «общего рынка» Европы II—I веков до н. э. под эгидой кельтских купцов. Благодаря деятельности бродячих артелей латенских мастеров и передвижению отдельных групп ремесленные металлургические и керамические центры кельтского типа найдены и в Южной Польше, и на территории украинского Прикарпатья. В некоторых случаях трудно разделить латенское и античное экономическое и культурное воздействие на пограничные земли. Они равно создавали условия для сложения единого уровня европейской культуры по всему континенту.

Уже в I веке до н. э. кельтов теснят со всех сторон. На Дунае консолидируются дакийские племена, вытеснившие из Богемии бойев, с севера на кельтские земли наступают германцы.

И в то же самое время, когда восточные кельты теряют постепенно свои территории в борьбе с варварами, кельты Галлии терпят поражение от римлян. В 125—122 годах до н. э. римляне переходят через Альпы и, покоряя лигуров и галлов, занимают всю Южную Францию. В середине I века до н. э. утрачивает свою независимость почти вся Галлия, римские легионы вторгаются в Южную Британию. Территория современных Испании, Франции, Рейнской области, Швейцарии, Австрии, а затем и придунайские земли постепенно включаются в состав единого Римского государства.

Со времен Юлия Цезаря европейские провинции, и прежде всего Галлия, служили важнейшим стратегическим плацдармом, обладание которым давало решающий перевес в борьбе за власть в самом Риме. Огромные природные ресурсы и развитое хозяйство провинций способствовали их экономическому расцвету под римской властью. Юлий Цезарь особо отмечал «переимчивость» галлов, их способность воспринимать чужое. Но, как и раньше, перенимая, кельты преображали это чужое, делали его созвучным собственному миру.

В III веке н. э., в период кризиса Римской империи, кельты снова вспоминают своих старых богов, болотные святилища вновь принимают дары, римские боги приобретают кельтские черты. Археологи обнаруживают пока не очень ясное «кельтское возрождение» и в материальной культуре II—III веков н. э. в различных районах, где издавна существовало латенское влияние, особенно за границами Римской империи. В пределах римских провинций кельтское население было к тому времени уже романизировано.

Процесс романизации — не просто политическое подчинение. Постепенно варвары принимают не только власть, но весь комплекс культуры победителей, римский образ жизни, язык, верования. И когда в III веке новой эры к рейнским границам империи подошли новые варвары, провинциалы боролись в рядах римских войск, отстаивая свою галло-римскую культуру, возникшую на основе трехсотлетнего симбиоза.

В эпоху великого переселения народов Галлия утратила и свое название, приняв новое имя от германцев-франков.

Вклад кельтов в европейскую историю можно было бы свести (и нередко сводят!) к роли промежуточного звена, послушного субстрата, впитавшего римское влияние и самоискоренившегося. Они сохранили основы античной урбанистической культуры, письменность и латинский язык, от которого произошли все языки романской группы современных народов Европы. Правда, например, и в наши дни во французском языке около ста слов сохраняют свои кельтские корни, в основном это — сельскохозяйственные термины. «Острый галльский смысл» нужно искать в глубинах духовной культуры кельтского мира, некогда противостоявшего самой античности. Древнее искусство кельтов — удивительное свидетельство самостоятельности их мышления, умения воплотить в художественную форму сложные аспекты мировоззрения, поэзии, темперамента, даже юмора.

Античные авторы ничего не сообщают об искусстве варваров. К нам произведения древних мастеров приходят в виде археологических находок, и не сразу их стали рассматривать с эстетической точки зрения. Одно из достижений XX века — открытие и признание варварского искусства как искусства.

Погребения знати V—VI веков до н. э.— источник вещей так называемого «Раннего стиля». Золотые изделия того времени поражают своей истинно варварской роскошью, тяжелыми вычурными формами. Золото было священным металлом, символом солнца и огня, жизни, счастья и удачи. Стремление к ясно ощутимой роскоши знали и греки в период своего Героического века. Вспомним Гомера, его строфы, посвященные пирам, богатой утвари, оружию и доспехам героев Троянской войны. Золото — атрибут власти, освященный покровительством богов.

Предметами роскоши у кельтов были и импортные вещи — этрусская и греческая утварь, кораллы и янтарь, виноградные вина. Представителей южного мира, бедного природными ресурсами, привлекали в кельтских землях горные разработки соли и металлов, рабы и возможности сбыта товаров, прежде всего вина. Еще до своей экспансии на юг кельты познакомились с миром античных вещей. Исследователь кельтской истории И. Якобсталь сравнивает эти события с картиной нашего сравнительно позднего знакомства с культурами Дальнего Востока: в XVII — XVIII веках из Китая и Японии везли чай, вместе с ним фарфор, повлиявший на художественные увлечения Европы, а интерес к философии Востока пришел гораздо позже.

На искусство, где первенствовал орнамент, воздействие мог оказать, прежде всего, богатейший арсенал средиземноморских декоративных мотивов, растительных, звериных, зооморфных. Стройные италийские бронзовые вазы вызвали целую серию местных подражаний. Они выглядят чуть неуклюжими, украшены золотом, кораллами, янтарем; скульптурные детали ручек кувшинов говорят о знакомстве кельтов с какими-то восточными образцами, вплоть до звериного стиля скифов. Подлинные чернолаковые чаши греческой работы (около 450 года до н. э.) кельтские мастера украшают золотыми ажурными оправами. Владея приемами литья и чеканки, кельты не копируют, но преображают античные элементы. Браслеты, гривны, фибулы приобретают объемные головки с огромными выпуклыми глазами, выдающимся носом и маленьким ртом.

Каждая из этих личин наделена своеобразным «выражением», одушевленностью реального существа. В них стерта грань между человеческим, звериным и фантастическим. Сложный ритм контрастов форм, линий, света и тени ведет свою динамическую, напористую мелодию, не допуская «античной миловидности» и покоя.

В конце IV века до н. э. «ранний» стиль сменяется «зрелым». Антропоморфность почти исчезает из орнаментов, отдельные мотивы стилизованного узора кажутся все более нечитаемыми. Не потеряв своей подвижности, узор становится все более уравновешенным, теснее связан с формой вещи. В III—II веках до новой эры складывается так называемый «пластический» стиль — почти кельтское барокко! Для него характерны трехмерная криволинейность, бегущий ритм неожиданных выпуклостей и резких перепадов. Чудятся чьи-то морды и глаза, смутные ассоциации вызывают ощущение смысла, неуловимого и многозначного. Может быть, это сама природа в ее бесконечных изменениях всего живого и того, что только кажется мертвым?.. «Стиль Чеширского кота» (того, который исчезал, оставляя свою улыбку), «диснеевский стиль», «искусство плести парадоксы» и т. д.— эпитеты, данные кельтскому искусству вполне серьезными учеными. Уже получил всеобщее признание «стиль красивых мечей» — распространенный более всего в районе Венгрии, менее образно, просто «островным стилем» названо направление в орнаменте Британии, построенном на хрупкой асимметрии завитков.

А с течением времени в искусстве все важнее становится скульптура. Самые ранние изваяния, приписываемые кельтам,— четырехгранный блок с лицом-маской, увенчанным «пузырями», похожими на орнамент ажурных оправ чаш (стела из Пфальцфельда, IV век до н. э.), и двуликие головы с выпуклыми глазами. К III веку до н. э. относится бронзовая маска с узорными завитками волос и бороды, явно выполненная рукой ювелира, а не скульптора (из Тарба в Пиренеях). Самое восточное каменное изваяние — голова из Мшецке Жехровице в Центральной Чехии (II век до н. э.) с усами и бровями, закрученными в спирали и характерными кельтскими глазами навыкат. Прическа этого героя (бога?) и гривна на шее отдаленно напоминают «умирающего галла».

Как и скифы, кельтские воины охотились за черепами врагов. И многие специалисты считают «культ головы» главной причиной появления у кельтов антропоморфной скульптуры. Однако не случайно же ранние святилища со скульптурными изображениями обнаружены в областях, издавна испытавших влияние Средиземноморья.

Рядом с Масилией в Провансе найдена целая скульптурная группа III века до н. э., так называемый «Тараск» — чудовище-людоед, опирающийся когтистыми лапами на две мертвые бородатые головы. Лица жертв асимметричны, искажены. Глубокие тени под острыми скулами, запавшие глаза, узкие прорези ртов — эти, выхваченные из реальности, приметы смерти настолько достоверны, что придают оттенок правдоподобия и невероятно гнусному и могучему Тараску. Тема ужаса и уродливости самой Смерти выражена здесь поистине экспрессионистскими средствами, сильными и смелыми. А греки, увидев подобное изваяние, могли лишь укрепиться в своей оценке грубости и жестокости варварского мира.

Кельты не выработали гуманистического мировоззрения, их достаточно развитая культура сочеталась с архаическими представлениями о всесилии природы, равнодушной к судьбе человека, к его жизни и смерти. Здесь не было места античной вере во всемогущество человека.

Изображения животных кельтской работы обычно невелики по своим размерам, видимо, ими украшали какие-то предметы: маленькие кабаны и птицы венчали шлемы воинов, бычьими головками заканчиваются стержни подставок для дров.

В период сближения кельтов с Римом в кельтское искусство приходит индивидуальность портретных черт, фигуры божеств становятся монументальными, изображения порою начинают передавать определенные сюжеты.

Кельтская культура на Британских островах, особенно в Ирландии, на почву которой не ступала нога римского легионера, оставила нам не только уникальные саги и поэтические традиции древности. Литература на кельтском языке — древнейшая в Европе после греческой и латинской. И в орнаментальном искусстве старые традиции были продолжены. Ирландские разукрашенные рукописи, резные кресты, церковная утварь, немногочисленные светские украшения VII—IX веков были созданы в межвременье, когда античный мир, казалось, безвозвратно умер, а средневековый еще только формировался. Еще не были воплощены в камень соборов и скульптур идеи христианства.

Влияние Византии и христианского Рима еще не достигало глубин Европы, когда новокельтское искусство Британских островов уже нашло в себе силы выразить своим языком идеи нового времени. Его воздействие на искусство континента бесспорно. Оттесненные позже на второй план орнаментальные традиции вошли в народное искусство, но, вторгаясь в пространство романской церковной резьбы, вплетаясь в саму конструкцию готических форм, древнеевропейская мелодия звучала в оркестре искусств нашего континента, оттеняя (а иногда и отрицая) наследие своего великого античного соперника.

Автор: И. Зильманович.