Первый начальник тайной службы
В промелькнувшем перед нами калейдоскопе событий, связанных с тайной и явной войной за «Святославово наследство», деятельность «любознательных» была почти незаметна. Хотя виноваты в том не они, а летописцы, слишком строго охранявшие государственные секреты. (А что вы хотите? До появления «нового мышления» в этой области оставалось еще целое тысячелетие!) Но вот, наконец, они проговорились, потому что были людьми честными и вопиющих фактов не скрывали. Правда, первое по времени известие принадлежит, кажется, книжнику, жившему семьсот лет спустя и пользовавшемуся информацией не всегда достоверной. Летописный свод, составленный им и Татищевым без оговорок принятый за древнейшую русскую хронику, современную Владимиру Святославичу (она получила название Иоакимовской летописи), давно приобрел в науке дурную славу. Однако еще С. М. Соловьев справедливо указывал, что такое мнение не вполне корректно.
Вот что сказано в татищевской «Истории российской» на основе текстов Иоакима Корсунянина о событиях, которые последовали за взятием Полоцка дружинами Владимира и Добрыни: «Ярополк, известяся о сем, печален бысть». Он «посла к брату увесчевати. Посла же и воинство во кривичи, да воспретит Владимиру воевати. Владимир, слышав сие, убояся, хотел бежать ко Новуграду, но вуй его Добрыня, видя, что Ярополк нелюбим есть от людей, зане христианом даде волю велику, удержа Владимира и посла в полки Ярополчи з дары к воеводам, водя их ко Владимиру».
Не знаю, как отнестись к рецидиву неврастении у Владимира, а в остальном все по крайней мере достаточно правдоподобно. И топот конницы Ярополка по землям радимичей и кривичей, и неслышная поступь агентов Добрыни, пробирающихся во вражеский лагерь с важным заданием, выполнение которого обеспечило бы полководцу Владимира победу и возможность в дальнейшем держать руку на пульсе старшего Святославича. Можно предположить, что разведчики отчасти повторили при этом хитрость вещего Олега — натянули личины «гостей» (купцов), иначе проникнуть в военный стан с грузом «даров», да еще искать там нужных людей, было бы немыслимо.
Иоакимовская летопись характеризует Добрыню как человека, не зря евшего хлеб начальника княжеской разведслужбы. Продумывая наиболее эффективные способы вербовки, вернее, виды «наживок», на которые лучше всего клюет рыба благородных кровей, он решил ловить сразу на два крючка (может быть, его опыт кому-нибудь еще пригодится?) — и материального, и духовного соблазна, обнаружив тонкое понимание человеческой природы и способность сыграть не только на низких, но и на высоких ее струнах.
Борьба язычества с нарождающимся христианством в верхах древнерусского общества достигла в это время уже большого напряжения. Неизвестно, правда, как относились к ней на самом государственном Олимпе. В науке на этот счет существуют противоположные точки зрения: от противопоставления «почти христианина» Ярополка приверженцу веры отцов и дедов Владимиру до признания, что между братьями, воспитывавшимися в детстве христианкой Ольгой, не было в этом отношении особой разницы. Конечно, они были еще слишком юны, чтобы иметь самостоятельное твердое мнение. Многое зависело от «дядек»-воевод, определявших «официальную позицию» своих дворов.
Каких взглядов придерживался Добрыня, ясно как будто из действий Владимира после окончательной победы над Ярополком. И в Киеве, и в Новгороде были поставлены новые «болваны». Отсюда, как и из того факта, что до принятия христианства в качестве государственной религии оставалось еще немало лет, следует, очевидно, что в период борьбы с Ярополком сын Малка Любечанина еще не испытывал разочарования в язычестве и в стане соперника искал не только платных осведомителей и пособников, но и единомышленников. Не сомневаясь, наверное, что найдет если не тех, так других. И не ошибся.
«Оные же (воеводы) яко первее рех, не правяху Ярополку (не служили ему правдой) и яшася предати полк Владимиру. Тогда Добрыня со Владимиром иде на полки Ярополчи». И победил «не силою, не храбростию, но предательством воевод Ярополчих». Если все это правда, то Добрыня-разведчик мог гордиться крупным успехом, всего значения которого он, однако, не в силах был осознать. Впервые в истории отечественных секретных служб они сумели решающим образом повлиять на исход сражения. Тогда же, и тоже впервые (читатель понимает — с какими оговорками), стараниями Добрыни на Руси появилась новая категория чрезвычайно ценных людей — завербованных агентов «с той стороны». К сожалению, имена этих героев, выигравших битву на Дручи, остались неизвестными. Скептики, пожалуй, усомнятся, была ли и сама битва. На почву твердо установленных фактов и конкретных имен удается выбраться только на том этапе, когда Ярополк укрывается от войск Владимира за крепкими стенами Киева (но такой ход самого могущественного из русских князей трудно объяснить, если ему не предшествовало неудачное сражение в чистом поле).
Вместе с киевским князем пристально всматривался в туманные дали между Дорогожичем и Капичем, где строили свой лагерь варяги, новгородцы, кривичи и чудь, его воевода, а по совместительству агент Владимира и Добрыни. Звали его Блуд. Это и есть первый человек из той новой бесценной категории, с которой только что познакомились читатели, и чье имя стало достоянием истории.
Автор: В. Плугин.