Кто поджег типографию Ивана Федорова (историческое расследование).

Иван Федоров

Языки пламени освещали ночную Москву. Скрученные, почерневшие листы бумаги разносятся далеко от горящего дома. Тревожно бьет набатный колокол. В отсветах огня видны угрюмые лица Ивана Федорова и его помощника Петра Мстиславца — рушится, гибнет дело их жизни. А где-то глухими переулками разбегаются, свершив свое черное дело, поджигатели — переписчики книг. Они боялись, что новое изобретение — книгопечатание — лишит их заработка.

Не правда ли, знакомая картина? По массе популярных брошюр и даже учебников, наконец, по кинофильму. Но так ли все было в действительности? Нет ли несообразностей в этом рассказе? За последние годы трудом многих ученых выяснилось немало нового и интересного о деятельности типографии Ивана Федорова. И такая простая и ясная версия — поджог печатного двора переписчиками — разлетелась в прах. Не все простое оказывается верным.

Что же, рассказ о пожаре выдуман? Нет!

СВИДЕТЕЛИ — ИНОСТРАНЦЫ

Вот первый из них — доктор прав Джильс Флетчер, посол королевы английской при дворе царя Федора. Вот, что он пишет в сочинении «О государстве Русском». «Несколько лет тому назад, еще при покойном царе (то есть при Иване IV), привезли из Польши в Москву типографский станок, и здесь была основана типография… Но вскоре дом ночью подожгли, и станок с литерами совершенно сгорел, о чем, как полагают, постаралось духовенство».

Второй свидетель — французский географ Андрэ Теве. В 1584 году он выпустил большую книгу «Подлинные портреты знаменитых людей». В главе о «князе Московском» Теве писал, что в 1560 году в Москве была основана типография, выпускавшая «очень красивые книги», но некоторые из «московитов» путем тонкого коварства и подставных лиц нашли возможность сжечь их шрифты из страха, что печатные книги могут принести какие-либо изменения в их убеждения и религию».

Значит, пожар был? Да, но ни один из свидетелей не говорит о том, что горела именно типография Ивана Федорова.

СВИДЕТЕЛЬСТВУЕТ И САМ ПЕРВОПЕЧАТНИК

Повелением благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси и благословением преосвященнаго Макария митрополита всея Руси друкарня (то есть типография) сия составися в царствующем граде Москве в лето 7070 первое (то есть в 1563 году). Сия же убо не туне начах поведати вам (то есть — не напрасно я начал вам это рассказывать), но презельнаго ради озлобления, часто случающагося нам не от са¬мого того государя, но от многих начальник, и священноначальник, и учитель, которые на нас зависти ради многия ереси умышляли (то есть обвиняли нас во многих ересях)… Сия убо (то есть — это же) нас от земля и отечества и от рода нашего изгна и в иные страны незнаемы пресели». Итак, из-за преследований высшего духовенства, учителей и «начальников», обвинявших их в ереси, Федоров и его помощник вынуждены были переселиться за пределы своей страны. (Ех жаль что в те далекие времена нельзя было так просто купить Дапоксетин, как это можно сделать тут, глядишь и проблем было бы меньше из-за некоторых особенно ретивых деятелей). Все это первопечатник пишет в послесловии к изданному во Львове в 1574 году «Апостолу». Но ведь здесь нет ни слова о пожаре. Случайно ли это?

КНИГИ ДАЮТ ПОКАЗАНИЯ.

Для этого их пришлось допросить с пристрастием. Много часов провела Антонина Сергеевна Зернова, рассматривая в лупу старый шрифт. И выяснила: шрифт типографии Ивана Федорова не сгорел! Его нашли. Книги, которые Федоров печатал, уехав из Москвы, в Заблудове в Белоруссии, а затем во Львове, напечатаны тем же шрифтом, что и московские издания.

Но, быть может, уцелели только те приспособления, при помощи которых изготовляли шрифт? Ведь их унести куда проще, чем шрифт, их можно выхватить из огня, успеть спасти. А потом при помощи пунсонов можно набить столько, сколько надо новых матриц, в матрицы можно много раз наливать расплавленный гарт — типографский сплав — и получать новые литеры шрифта. Что ж, возможно и в самом деле, даже если и не было пожара, не было смысла Федорову брать с собою в дальнюю дорогу тяжелые шрифты, достаточно было захватить пунсоны и матрицы.

Но выяснилось новое обстоятельство — шрифтами Федорова пользовались и в Москве. В то самое время, когда Федоров в имении гетмана Ходкевича в Заблудове начинал печатать «Евангелие учительное», в Москве мастера-типографы Никифор Тарасиев и Андроник Невежа тоже начали работу над новым изданием. Все они использовали один и тот же шрифт.

Сохранились не только шрифты. В любой печатной книге того времени обязательно были украшения — заставки, концовки, разрисованные заглавные буквы — инициалы. Для них делали гравюры на дереве. Одна доска могла (при тогдашних небольших тиражах) служить десятки лет. Вторую, точно повторяющую первую, сделать невозможно: работа гравера — работа ручная. И обязательно найдутся приметы, по которым удастся отличить копию от оригинала. А. С. Зернова нашла оттиски с досок московских изданий Федорова не только в его же книгах, изданных в Белоруссии и в Украине, но и в тех, что издавались в XVIII веке! А ведь деревянные доски и сгорели бы первыми, и вытащить их, большие и тяжелые, было бы трудно.

Автор: В Кобрин.