Как праздновали Рождество великие исследователи. (Продолжение).

В одно Рождество тянется через дикую, неприветливую пустыню Азии исследовательский караван доктора Тринклера. Запасы воды давно иссякли. Найти ее уже нет надежды. Дорога тяжелая, сухой мороз пронизывает людей и лошадей. Дорога идет вверх. Кругом все блестит от мороза. Руководитель экспедиции Тринклер вдохновляет всех до последнего усилия. Сердце дрожит от мысли о том, что неизбежно ожидает их. Будто предназначено, чтобы караван погиб от холода и жажды. Рождество! Там, дома – семья готовится к празднику. Как раз сейчас начинают звонить на всенощную. От земли бьет очарованием любви и радости. А тут – в далекой азиатской пустыни тянутся остатками сил отчаянные ученые, среди жажды и страха неизвестного …

Они идут дальше. Автоматически ставят ногу за ногой, а боль гонит их, как плеть. И вмиг приходит спасение. Неожиданно находят в пустыне сладкую воду. И люди и лошади припадают к ней, набираются сил. Пустыня дала им в качестве рождественского подарка только чистую, свежую воду. Но для этих людей она была лучшим подарком из всех, которые они когда-либо получили в этот праздник!

Также и австрийский открыватель, Джил Паер, который пробыл 1872-74 г. со своим кораблем “Тегетгоф” в стране вечного льда, интереснейше описывает Рождество 1872 года, которое пережила его, составленная из 23 человек экспедиция среди полярной ночи. “Пришло Рождество, – пишет он – те дни, когда на далекой родине зажигают елку и когда, как всегда приходят воспоминания о молодых годах, семье и дальних знакомых. Холодную тишину разбивал только звук льда трескавшего от мороза. Святой ужин собрал нас всех за столом, каждый житель корабля получил целую бутылку настоящего вина и рюмку водки, такой слабой, что ее мог пить и ребенок. Рыба, жаркое из медведя и орехи дополняли пир. Все были веселые, даже самые печальные из нас словно просветились. А вечно голодным псам дали столько еды, что они сразу пошли спать. Роздано целый сундук подарков, который мы подготовили заранее, а те, которые получили бутылку рома или коробку сигар, радовались чрезвычайно.

Так же праздновали мы Новый Год. В тот день лед выжимал наш корабль вверх, и все мы были целый день на крыше. Вечером стало тихо и мы с нетерпением ждали Нового Года. Мы хотели встретить его бутылкой шампанского, которого у нас было две. Я дал одну из них заморозить. Когда же мы после заглянули к ней, она была рассажена, а шампанское замерзло в каменную глыбу. До полночи мы были на корабле, после обошли вокруг него, а огромные ледяные скалы, свисающие с его стороны, мелькали в свете наших факелов. Наши куртки моментально покрыла наморозь. Красный отблеск ярко ложился на груды льда, который несколько часов назад трещал и двигался словно живой.

Мы позаботились и о наших собаках. Их вводили по одной в каюту. Свет ламп разил этих бедных животных, будто ясное солнце и они каменели от него, но в конце все их внимание обращалось на останки нашего пиршества”.

Отчаянный исследователь аж в 1874 г. добрался до земли, которую назвал именем своего императора (так на географической карте появилась земля Франца Иосифа) и куда вонзил австрийский флаг.

Неутомимый исследователь д-р Вильгельм Фильхнер, большую часть своей жизни проведший в научных путешествиях, приключениях и опасностях в недоступных районах земли, написал множество интересных описаний путешествий, провел в последней своей большой экспедиции две зимы – 1926 и 1927 г. – в горной стране Тибета. В частности Рождество с 1926 г. прочно осталось в его памяти. Осенью 1926 г., после того, как экспедицию ограбили и разбили разбойники, больным и беспомощным Фильхнер добрался до монастыря Крумбум, где его приняли очень холодно и даже не впустили в “святые” стены. Несколько месяцев пролежал он в хижине вне монастыря, со сломанной рукой и ногой, далеко от всякой цивилизации и профессиональной врачебной опеки, среди голода и холода, к тому же больной лихорадкой. Только за несколько дней перед Рождеством пришла помощь: американцы, которые тоже путешествовали этими местами, нашли его, и Рождество неутомимый исследователь провел среди “своих”, хотя и далеко от родины и родных.

В следующем году находим этого смельчака, который тем временем совсем выздоровел, все еще в Тибете. Погоня за научной правдой сделала из него просто своего рода научного фанатика. В его дневнике ничего нет о Святом вечере. Он, как обычно, нагружает своих вьючных животных и с рассветом выбирается в горы. Весь день и допоздна ночью меряет и меряет. Уставший, засыпает в Святую ночь каменным сном. На другой день приходит к нему один из приятелей и желает ему “Веселых праздников”. Фильхнер благодарит и снова нагружает лошадей. Новый день зовет его к новой работе, новым исследованиям, новым успехам! Нет времени на отдых – и так во время болезни упустил много дорогого, на века утерянного времени! И в Рождество 1927 года путешествует он непрерывно по недоступным верхушкам, большим пропастям и отвесным обрывам, аж до поздней ночи и все время исследует и меряет. В это Рождество, прошедшее в работе, едва имел славный путешественник-трудоголик время вспомнить старые праздники и семью (или хотя бы теплое постельное белье в Киеве, вот такое).

Норвежец Христиан Леден повествует об интересном Рождестве, проведенном среди эскимосов самого дальнего севера. В тот праздник чувствует он себя таким одиноким, что в Святой вечер выбирается в гости к одной далекой эскимосской семьи. Идет 25 км. Кругом бело и тихо, непроглядная равнина, холодная, неприветливая, дикая. Вечером прибывает к своим знакомым, разбивает у их хижины палатку и собирает их у себя. Несколько свечечек, воткнутые в снег, ясно освещают своеобразную, словно из сказки, картину: белый сидит между интересными дикими детьми далекого Севера и повествует им о Рождестве, о вертепе в Вифлееме, о Боге-ребенке, о звезде, которая вела мудрецов, ангелов и пастырей – и о том, как с высокого неба всем-всем людям провозглашена радостная весть…

Сыновья Севера понимают его. Слово “мир” имеет у них святое значение. Они всматриваются в белого человека и думают о том, что белые так часто сами нарушают этот завет и вечно враждуют между собой и ставят против себя целые народы с машинами, разрывающими их, будто волки баранов. Один из них, самый старший эскимос, говорит об этом белому, а остальные добавляют, что им жалко этих людей юга, людей вечной борьбы и они очень радовались бы, если бы белые окончательно забросили совсем «боевой топор». “И это все – они просят его – скажите белым, когда вернетесь в свою страну “.

Много было еще таких исследователей, которые в одиночестве где-то в далеком мире проводи Рождество. Свен Гедин повествует, что его шведско-немецко-китайская экспедиция тоже встретила такие праздники и на Святой вечер вся его дружина собралась в его шатре, получили подарки – а большая, ясная лампа напоминала каждому далекую елку. А руководитель берлинского зоопарка, д-р Люций Гек, вспоминает, что во время охоты на тигров, бросил в Святую ночь шатер и пошел в спокойные, дремучие джунгли, чтобы побыть со своими мыслями наедине, среди дикой природы.

У всех этих стальных людей, где бы они не были в далеком от родного края мире, щемит в ту Ночь что-то в груди и их вдруг окутывает тоска и жажда быть среди людей, радоваться рождественским колядкам и греть сердце у свечечек на елке …

Автор: Анатоль К.