Древние сарматы: их культура и история
… Женщину хоронили в кургане, насыпанном за три тысячи лет до ее смерти, еще в эпоху бронзы. Дно погребальной камеры посыпали мелом (белое — символ чистоты). Тело опустили на деревянный настил, головой на юго-запад.
Это была женщина в годах — антропологи установили, что ей было лет 45—50, — очень богатая, очевидно, из самого знатного рода. Ее одежда была пурпурного цвета, что говорило о высоком родстве, и расшита золотыми бляшками и золотым шитьем. Орнамент из золотых бляшек, украшавший подол, ворот, рукава, пережил непрочную ткань, сохранив свой первозданный вид, — по нему-то мы узнаем сегодня о покрое и фасоне платья.
Помимо золотых бляшек, весь подол спереди, от колеи до земли был расшит узорами геометрического орнамента и сюжетными изображениями, расшит нитями пряденого золота.
На груди и по поясу шел орнамент из наиболее драгоценных бляшек, инкрустированных драгоценными камнями. На шее у женщины было три ожерелья, необыкновенно изящных, тончайшей работы. Особенно прекрасно одно — из двух тонюсеньких золотых цепочек, скрепленных через равные интервалы, спускались подвески золотые с рубинами в виде амфоры и аметисты, оправленные золотом.
В ушах ее были серьги: на квадратной золотой пластине — рубин, в узоре сканного золота, а с пластины — подвеска из горного хрусталя чистейшей воды.
На руках, на каждом запястье — по четыре золотых браслета с застежками на тонких, прекрасной ювелирной работы шарнирах. На пальцах — золотые кольца с драгоценными камнями и геммами — оковами для демонов.
Все украшения ее настолько безупречны по вкусу и совершенны по исполнению, так великолепны и гармоничны, что изумляют современных специалистов, людей искушенных, много повидавших и, в сущности, привыкших к изобретательности и высокому таланту древних мастеров.
Изучая каждую вещь в отдельности, тщательно осматривая каждую деталь, специалисты приходят к выводу, что все ювелирные украшения выполнялись выдающимися мастерами того времени (могила датируется археологами I веком нашей эры). И судя по высочайшей технике и изобретательности, это были античные мастера Северного Причерноморья.
Но личные вещи похороненной — лишь небольшая часть того богатства, которое открылось археологам. Погребение было буквально забито драгоценными предметами быта.
Рядом с погребенной лежали две сумки. Одна — с косметическими принадлежностями. Другая — с амулетами. В первой был резной сосуд из черного камня с золотой крышкой на маленьких шарнирчиках, сосуд с благовониями, сохранившими запах; серебряная ложечка, румяна из растертого червеца с тальком, белила, ножик в расписном кожаном футляре, оселок из зеленоватого абсидиана, костяная цилиндрическая коробочка-пиксида, назначение которой неясно для археологов, и масса других великолепных мелочей.
Во второй сумке — амулеты, самые разнообразные, из различных камней, и среди них — тонкая фигурка из слоновой кости, изображающая рожающую женщину. По всему погребению расставлено множество прекрасных сосудов из алебастра, мрамора, серебра…
Рядом лежало бронзовое зеркало с ручкой, сделанной в виде фигурки человека, державшего в руках ритон — рог для вина. Здесь же — опахало, а на ручке изображение двуликой маски.
К счастью, за долгие-долгие века богатейшее это погребение никто ни разу не потревожил. И вот в последние дни августа оно заговорило.
Вот уж, действительно, не о смерти, а прежде всего о жизни рассказывают погребения. Женщина была сарматкой. И характер захоронения, и положение тела, и размещение погребального инвентаря, и выпуклое посредине бронзовое зеркало с утолщенным валиком по окружности, украшенным фасетками, — все свидетельствовало об этом.
Сарматские погребения в Северном Причерноморье находили и раньше, но в основном к востоку от Днепра, а случалось — и в районе Тясмина, Роси. А вот в Побужье и Приингулье, да и вообще западнее Днепра их почти не обнаруживали. Уже поэтому находка в Соколовой могиле стоит того, чтобы обнести ее частоколом из восклицательных знаков.
Мы сегодня знаем о сарматах и много, и мало. Много, потому что имеем возможность проследить их историю на протяжении более чем тысячелетия (с VI века до н. э. по IV век н. э.). Мало, потому что сведения о них зачастую носят отрывочный, а то и просто предположительный характер.
Было время, когда сарматов считали скифами. И немудрено: образ жизни, культура, обычаи, быт, язык — все это, особенно на ранних этапах их истории, было достаточно схожим. Тем более, что скифы и сарматы по своему происхождению родственны, принадлежали к одной языковой группе — иранской.
Однако уже древнегреческие и латинские историки, в частности Геродот и Диодор Сицилийский, уловили различие между ними. Сарматов тогда называли савроматами (по-ирански «сааремат» — опоясанный мечом). Геродот свои сведения о них почерпнул из бесед с греками, жившими в Ольвии; кое-что ему сообщил скиф Тимана, доверенное лицо скифского вождя Ариапейта. Геродоту рассказали, что к востоку от Скифии, за Гапаисом и Меотидой, то есть за Доном и Азовским морем, живут савроматы. Они занимают территорию в 15 днях пути, лишенную «диких и садовых деревьев», — иными словами, степные пространства Волжско-Донского междуречья и Заволжье. Через Савроматию протекают четыре большие реки: Тананс (Дон), Оар (Волга), Лик (Урал) и Сиргис (историкам до сих пор так и не удалось выяснить, какая река носила это название).
Геродот считал, что все они впадают в Меотиду (Азовское море). Далее он сообщает, что «савроматы говорят языком скифским, но с давнего времени искаженным», что обычаи их совсем не похожи на скифские, хотя у них все-таки много общего со скифами. Но главное их отличие, замечает Геродот, в том, что они «управляются женщинами».
Многие письменные источники и археологические данные в немалой степени подтверждают сведения, сообщенные Геродотом. Сарматы отличались от скифов (одни из которых были оседлыми земледельцами, а другие, «царские» — скотоводами кочевниками) прежде всего тем, что вели только кочевой образ жизни. В общественном развитии скифы также далеко ушли от сарматов. Уже к V веку до нашей эры скифские цари имели наследственную власть и военную дружину. Постепенно в Скифии складывалось государство.
Сарматы же в те времена, да и позднее, оставались на более низком уровне общественной организации. Для их социально-политического уклада характерной была «гинекократия», или женоуправление. Эсхил в «Прикопанном Прометее» объясняет эллину-путешественнику: «Перевалив через поднимающиеся до звезд высоты, ты вступишь на конную дорогу, которая приведет тебя к враждебной мужам рати амазонок». (Под высотами Эсхил наверняка подразумевал Кавказские горы, а конная дороги вела в Заволжье, в Оренбургские степи.) Как бы дополняя его, Геродот пишет, что в тех краях женщина, прекрасно владея оружием, наравне с мужчиной отправлялась в завоевательные походы. Более того, в тех краях девушка, не убив нескольких врагов, не имела права выйти замуж.
К. Ф. Смирнов, который в течение многих лет вел раскопки курганов на территории Новокумакского могильника под Орском, собрал достаточно убедительные данные об участии сарматских женщин в войнах, об их почетной роли в общественной жизни своих племен, о выполнении ими жреческих функций.
К. Ф Смирнов считает сарматскую культуру одной из наиболее значительных в Евразии археологических культур скифского типа. Область ее распространения уже во второй половине I тысячелетия до нашей эры была очень обширной. От скифского Северного Причерноморья она простерла свое влияние вплоть до сакских племен Средней Азии. А это куда больше, чем ареал скифской культуры. Мало того, сарматская культура была в определенном смысле мостом, связывавшим два эти родственных, но самостоятельных мира древности, и можно смело назвать ее уникальной.
Этот феномен, естественно, во многом объясняет масштабы общения сарматов с окружавшей их ойкуменой. Разумеется, поначалу формы этого общения у конных лучников, каковыми являлись сарматы, были слишком однообразными. Кстати, лихие, стремительные набеги сарматов на чужие земли породили множество легенд об отчаянных, дерзких, беспощадных и своенравных амазонках. Правда, отраженная в этих легендах действительность относится в основном к периоду до IV века до нашей эры. В более поздние времена предание о сарматках-воинах становится, по сути, лишь литературной реминисценцией.
Со временем сарматам, очевидно, становится тесно в просторных донских, заволжских и приуральских степях, и они устремляются на запад. Начинают настойчиво беспокоить скифов, и в конце II — начале I века до нашей эры завоевывают большую часть их страны. Так, знаменитая, непобедимая в течение пяти веков Скифия пала под ударом своих возмужавших родичей.
Вот и повторилась история: в свое время пришедшие с востока скифы вытеснили с этой же территории киммерийцев. Она повторится еще и еще раз, когда сарматы уйдут отсюда, захваченные гуннской лавиной, затем края эти заполнят печенеги; и потом, когда печенегов тоже выгонят собственные родичи, — половцы.
Проникнув на Тамань и в Крым, сарматы не только подчинили себе греческие города- колонии. Как и скифы, они частично заселили их (путешественники, посещавшие в те времена Северное Причерноморье, отмечали, что в греческих колониях было немало каллипидов — эллиноскнфов).
Для античных городов Северного Причерноморья наступили новые тяжелые времена. Подобно своим предшественникам, сарматы усиленно пытались воздействовать на их экономику и общественное устройство. Но завоеватели слишком зависели от завоеванных, чтобы иметь возможность преуспеть в этом. Мы ведь прекрасно знаем, каких высот расцвета достигла материальная культура в Ольвии, Херсонесе, Истрин, Тире и других причерноморских городах.
Соколова могила еще раз поведала нам о чрезвычайно высоком уровне городского ремесла тогда, в I веке нашей эры.
Археологам, как уже говорилось, удалось датировать погребение: сосуды, фибулы, геммы (печати) относятся к I веку нашей эры. Кроме того, появилась возможность уточнить территориальный «круг интересов» сарматов во времена, когда они уже окончательно установили свое политическое господство в степях Северного Причерноморья.
Прибегая к нынешней терминологии, можно сказать, что очень многие из обнаруженных в кургане предметов были импортными. А импорт, как известно, прежде всего, указывает на географию связей. Здесь же она выглядит весьма солидно: египетские алебастровые сосуды и фибула-брошь; серебряная ложка, подобная тем, какими пользовались жители Помпеи; мраморный сосуд с начертанной на нем греческой буквой «Л» (очевидно, инициал предыдущего владельца); опахало с Востока; римские серебряные сосуды; деревянные сосуды работы мастеров Босфора. Разумеется, больше всего представлены греческие города-колонии.
Соколовой могиле предстоит еще немало рассказать, но и то уже, о чем она поведала, может поставить ее рядом со всемирно известным скифским курганом Солохой, с Чертомлыкским курганом и с Толстой могилой, где четыре года назад была найдена знаменитая ныне золотая пектораль.
Вот ведь как, — даже оценивая археологические памятники, мы называем рядом скифов и сарматов. Видимо, такова уж доля этих народов, между ними всегда ищут и находят параллели.
Ученые считают, что сарматы стали одним из важных элементов той основы, на которой формировались народы, населяющие юг европейской части нашей страны. Мы можем назвать и прямых наследников сарматов (точнее, аланов) — это осетины, сохранившие основу сарматского языка. Любопытно, что в языке некоторых кавказских народов есть слово «алан», обозначающее «друг».
Но не все сарматы ушли из причерноморских степей. Еще в самом начале новой эры некоторые их племена стали оседлыми. Оставшись на месте, эти сарматы, по мнению археологов, вместе с ранними славянами были активной силой в создании известной Черняховской культуры Северного Причерноморья. Позднее они слились со славянскими племенами.
В этом была историческая логика: бывшие разрушители стали созидать. Много кочевников нападало на юго-западные земли нашей страны, не раз они завоевывали их, нанося военные поражения местному населению. Победители добывали материальные блага, грабя побежденных — земледельцев и ремесленников, создателей этих материальных благ. Первые жили за счет труда вторых, у которых неизмеримо выше и прогрессивнее был способ производства. И неизмеримо прочнее были связи с землей, с самой жизнью.
Итог всегда был один: завоеватели растворялись в завоеванных. Осевшие на землю кочевники превращались в земледельцев и вносили свой вклад в развитие культуры местного населения. Именно это произошло с сарматами.
Автор: И. Кищенко.