Археология и черепки. Продолжение.
В древнерусских деревнях не было специальных гончарных горнов. Деревенская керамика обжигалась в обычных печах. Температура печного обжига не так высока, как температура горнового. Поэтому нередко успевают прокалиться только поверхностные слои глины, а середина остается непрокаленной — серой или черной. Значит, если тебе в руки попали трехслойные черепки, ты можешь с уверенностью сказать, что у их хозяев еще не было специальных гончарных горнов, не было отдельных улиц и слобод гончаров, но были уже обычные печи, а значит, прочные дома, построенные надолго, — избы, мазанки, землянки или полуземлянки.
Поскольку печной обжиг был слабее горнового, деревенским гончарам Киевской Руси приходилось делать стенки сосудов гораздо более толстыми, чем их коллегам в городе. Если у городских горшков толщина стенок обычно колеблется в пределах 3—6 миллиметров, то черепки деревенских горшков гораздо толще: 7—10 миллиметров, к примеси в глине у них грубее, например дресва (толченый гранит) — в лупу хорошо видны острые грани ее дробленых зерен.
Но и печи существовали не всегда. Когда не было печей, керамику обжигали на кострах. Тут стенки горшка прокаливаются, конечно, очень неравномерно, и это заметно на черепках. Стенки обжигавшихся на кострах сосудов приходилось делать еще толще, а примеси добавлять обильнее и часто еще более крупные. Каких только примесей не встретишь в лепной керамике племен эпохи неолита (позднего каменного века), бронзового века и раннего железного века! И крупная дресва, и песок — крупный и мелкий, и шамот, и тальк, и слюда, и толченые ракушки, и мелко рубленная солома, и кострика (отбросы от обработки льна), словом, сыпучие материалы в самом широком ассортименте.
Некоторые из этих материалов (солома, кострика) кое-что говорят о хозяйстве владельцев керамики. А самый тип обжига рассказывает об их жилище: больших удобных вместительных печей у них не было. Пищу готовили на кострах или открытых очагах. Значит, не было и прочих долговременных домов, а лишь убогие жилища, легко возводившиеся в случае надобности на новом месте, — шалаши, хижины, юрты.
Впрочем, здесь нужно оговориться: этот вывод не обладает силой непреложного закона. Когда печи появились, они, вероятно, не сразу стали использоваться для обжига посуды. Многие века людям все еще казалось более удобным обжигать посуду по старинке, на кострах: и привычнее, и обеду не помешает. Это уже гончар-ремесленник властной рукой оттеснил жену-стряпуху от печки, решив, что сначала дело, обед — потом. К примеру, лепная посуда восточных славян докиевской поры обожжена очень плохо, хотя печи у славян в это время, несомненно, были, как известно по раскопкам. Что ж, еще почтенная г-жа Ларина, мать Татьяны, варила варенье на костре…
Итак, сказали свое слово цвет и звон, тяжесть и фактура обожженной глины. Теперь слово форме сосуда. Она зависит от происхождения посуды и от ее предназначения. А раз так, то по форме можно судить и о том и о другом.
Керамика не возникала на пустом месте, из ничего. Кому принадлежит честь ее изобретения? Тому ли, кто первым подметил, что корзина, обмазанная глинистой грязью, перестает пропускать воду? Или тому, кто обнаружил, что такие корзины, случайно попав в огонь, становятся прочнее? Или, наконец, тому, кто догадался, что незачем возиться с предварительным сооружением каркаса из прутьев (который все равно выгорит), когда можно сразу лепить из глины? И где это изобретение произошло? Сосуды, отображающие его разные этапы, встречены у многих древних и современных племен на разных континентах. По-видимому, изобретение делалось не только постепенно, но и в разных местах самостоятельно. Таков был путь возникновения керамики из корзин. Но это был не единственный возможный путь, и корзины не единственные предшественники и предки глиняных сосудов. У разных племен, не успевших изобрести керамику, вместо нее используются, судя по рассказам путешественников, самые разнообразные виды посуды: от тыквенных корок и кожуры кокосовых орехов до турьих рогов и человеческих черепов.
В Тибете у буддийских лам в религиозных обрядах применялись совсем недавно чаши из человеческих черепов, и там для этих чаш даже существует специальное название «габал». В качестве сосудов служили в разных странах и панцирь черепахи, и кожаные бурдюки, и многое другое.
Один немецкий археолог выдвинул гипотезу, что в ранних формах глиняной посуды сохраняется память о докерамических прототипах, о предшественниках керамики в данном обществе. Эта гипотеза, хоть и не может считаться вполне доказанной и принимается теперь не во всех деталях, все же имеет известный вес в науке, потому, что многие факты говорят за нее.
Так, ранние сосуды Египта и Западной Европы действительно очень напоминают по форме кожаные бурдюки. Утолщенный венчик, вертикальные желобки на шейке и косые нарезки на плечиках английских неолитических горшков рассматриваются как подражание стежкам и сборкам на кожаных сосудах, натягивавшихся на обручи. Прямостенные кубки с ручками, найденные в районе Кембриджа, очень напоминают сосуды, вырезанные из ствола дерева: у них даже есть концентрические круги на дне наподобие годовых колец, видных в торцовом разрезе ствола. Глиняные кубки неолитических племен Средней Европы, а также колоколовидные кубки западных племен по форме очень смахивают на корзины и покрыты сплошным орнаментом «в елочку», чрезвычайно напоминающим плетение. И так далее.
Если это и в самом деле так, то по формам ранних керамических изделий можно кое-что сказать о происхождении их владельцев. Например, древние племена Центральной Европы, пользовавшиеся сосудами в «тыквенном стиле», вероятно, прежде жили в более теплых районах, где обильно произрастали тыквы. Племена с керамикой, развившейся из корзин, естественнее связать по происхождению с лесными районами, а не степными.
Традиционные формы, унаследованные от докерамических видов посуды, некоторое время еще сковывают инициативу мастеров, точнее мастериц, но затем постепенно становится ясным, что новый материал допускает гораздо большую свободу в развитии форм сосудов, чем прутья, кожа или плоды. И мастерицы начинают изменять формы керамики, приспосабливая их к целям, для которых эти сосуды изготавливаются.
Возьмем, например, характер дна. Если керамика какого-то неизвестного нам народа древности сплошь остродонна или круглодонна, можно с уверенностью сказать, что у этого народа не было ни печей с твердым подом, ни столов. Такие сосуды очень удобно втыкать в песок, ставить на три камня над огнем. Их можно перевозить.
У оседлых народов с развитой земледельческой культурой почти вся посуда плоскодонна. Такую посуду выделывали земледельческие племена Восточной Европы — от неолита до железного века. Круглодонная посуда говорит о кочевом или, во всяком случае, очень подвижном быте, о воинственных и суровых скотоводах.
Остродонная посуда — это посуда менее развитых племен, посуда охотников и рыболовов, ютящихся в убогих землянках с неровным полом.
Или возьмем форму горла сосуда. Вместительные горшки, широко открытые сверху, явно предназначались для варки мяса или рыбы. Так выглядят большие сосуды неолитических племен Восточной Европы — охотников и рыболовов. Если стенки кверху суживаются, образуя крутые плечики, как у древнерусских горшков, то большие куски мяса в них варить было бы уже неудобно (неловко доставать), зато такая посуда годится для варки более мягкой и жидкой пищи — каши, супов: крутые плечики не дают вареву выплескиваться при кипении. Такая пища обычна для земледельческого населения.
Для жидкостей (вода, вино, молоко, растительное масло) нужны сосуды с совсем узким горлом, длинной шейкой и раздутыми боками — амфоры, кувшины, глеки, кринки, горлачи. Вода нужна всем — и охотникам, и земледельцам, и скотоводам, так что некоторое количество таких сосудов может найтись почти где угодно. Но если их много, то, скорее всего это керамика земледельцев, разводивших виноград и оливки. Если же узкогорлая посуда господствует, то она, вероятно, предназначалась для молока и молочных продуктов, а владельцами керамики были скотоводы, достигшие высокого уровня развития экономики. Если в дне сосудов есть дырочки, значит горшки использовались при изготовлении творога и сыра.
Большие ручки рассказывают о том, что сосуды не приходилось переносить далеко. О склонности к путешествиям свидетельствуют маленькие ручки, или скорее ушки, в отверстия которых продевались не пальцы, а ремни и веревки. Такие сосуды говорят о значительной подвижности населения.
Пропорции и размеры сосудов также не случайны. Ясно, что огромные, высокие сосуды неолитических племен нашей лесной полосы (часто достигавшие метра в высоту), хоть и предназначались для варки пищи, но не могли бы пролезть в устье печи. В этих сосудах пищу варили на кострах или на открытых очагах в жилище — дым выходил через отверстие в потолке. Такой сосуд слишком велик для обычной семьи, состоящей из мужа, жены, детей и стариков. Из него питалось несколько десятков сородичей — большая первобытная семья, знакомая ученым по быту современных отсталых племен и по описаниям древних историков. И наоборот, небольшими печными горшками, вроде древнерусских, было бы неудобно и неловко орудовать в мятущемся пламени открытого очага.
А возьмем орнамент. Каких только узоров не встретишь на древней глиняной посуде! Тут и процарапанные линии, и отпечатки разнообразных штампов, и раскраска, и лепные украшения… И что самое интересное — по этим узорам можно не только определять эпоху, но и узнавать отдельные племена и народности, ибо у каждого племени был свой набор излюбленных узоров. Но в этом деле одной логикой не обойдешься. Тут нужны еще и знания.
Археологи разрабатывают для каждой местности своеобразную опознавательную шкалу таких узоров. Племена позднекаменного века, жившие 4—3 тысяч лет тому назад в нашей лесной полосе, украшали свою керамику бесчисленным множеством ямочек и отпечатков зубчатого или гребенчатого штампа — эти отпечатки напоминают гусениц. В то же самое время на юге (на землях нынешней Херсонской, Запорожской, Одесской области) люди расписывали горшки черной и красной краской, нанося ими полосы и спирали. Позже, 2—3 тысячи лет тому назад, в лесной полосе распространилась посуда, на которой видны оттиски тканей, сетей, рогож. В VII в. до н. э. на берегах Черного моря появились греческие колонисты, на красных сосудах которых изображены черным лаком целые сцены из жизни. На горшках восточных славян в период Киевской Руси прочерчивались волнистые параллельные линии…
Словом, по одному черепку, найденному в поле, можно определить, какая народность когда-то населяла эти места. Если же таких черепков оказывается поблизости целое скопление, то для участников археологической разведки это знак, что здесь было поселение первобытных людей. Может быть, в будущем тут окажется целесообразно начать археологические раскопки.
Остается еще добавить, что к изучению черепка современные ученые приступают вооруженными новейшей исследовательской техникой, приборами, которые и не снились Шерлоку Холмсу. Для установления различий в качестве глины и обжиге с черепков срезают тончайшие пластинки («шлифы») и фотографируют их через микроскопы. Для определения точного химического состава глины черепки подвергают спектральному анализу — сжигают крупинку глины и, пропустив луч от пламени через стеклянную призму, рассматривают радужную полосу света: в ней каждый химический элемент дает о себе знать особыми цветными линиями. Чтобы точнее установить, происходят ли оба черепка из одного и того же поселка или из разных, черепки помещают в атомный реактор и подвергают бомбардировке нейтронами, а затем измеряют возникшую от этого в черепках радиоактивность: у горшков, вылепленных из глины, взятой в одном и том же месте, радиоактивность одинакова.
У древних вавилонян и ассирийцев были глиняные книги — таблички с клинописными текстами. Но каждый древний черепок — это листок одной большой и увлекательной книги,- в которой первобытными людьми, в том числе и еще не знакомыми с грамотой, записана древнейшая история нашей страны. Нужно только научиться читать эту книгу.
Автор: Лев. Клейн.