Иван Грозный и опричина
Альтернатива опричному пути существовала. С конца сороковых годов до 1560 года шла активная реформаторская деятельность сложившегося вокруг молодого Ивана IV правительственного кружка, вошедшего в историю под названием «Избранная рада». За несколько лет до опричнины царь Иван резко порвал с ее руководителями — священником Сильвестром и Алексеем Федоровичем Адашевым. Сильвестра сослали в Соловки, Адащев умер в заточении. Но за десяток предшествующих лет «Избранная рада» провела столько коренных реформ, сколько, должно быть, до того не видело ни одно десятилетие русской истории: появление первых приказов — центральных органов отраслевого управления, преобразование системы местной администрации, создание нового судебника, точная регламентация службы дворян и бояр, унификация церковных обрядов… Всего не перечислишь. Направление реформ было ясным и четким — централизация, консолидация всего господствующего класса феодалов. Однако этот путь не обещал немедленных результатов: структурные реформы дают плоды не сразу, а потому порой обманывают нетерпеливые ожидания.
Представление о силе царской власти в XVI веке обманчиво. Суровость, жестокость часто путают с силой. Власти Ивана IV и его ближайших предшественников хватало; чтобы срубить голову любому подданному. Но в их руках не было главного – правительственного аппарата, разветвленного, имеющего своих преданных агентов на местах. Поэтому многие реформы оставались на бумаге, правительство оказывалось не в силах провести в жизнь собственные указы. Опричнина была попыткой компенсировать слабость власти ее суровостью.
Печальны результаты царствования Ивана Грозного — как непосредственные, так и отдаленные. Массовый террор, непосильный рост налогового бремени из-за неоправданно затянувшейся Ливонской войны (а кончилась она фактически поражением через двадцать пять лет после начала), усугубившиеся эпидемией чумы и набегами крымского хана, разорили страну. В семидесятых годах XVI века начался невиданный хозяйственный кризис. Запустели многие села и деревни, пашня зарастала сначала «кустарем», потом «лесом-рощей» и наконец «лесом в бревно, в кол и в жердь». О настроениях в стране свидетельствует рассказ одного частного летописца, основанный, видимо, на слухах, но психологически достоверный.
В конце царствования Иван IV как-то решил подпоить своих приближенных, чтобы узнать их тайные мысли, и послал на пир своих людей «их речи слушати и писати тайно». Пьяные придворные не выболтали ни одной важной тайны: они начали «песни вспевати и собаки звати, и всякие срамныя слова глаголати». Прочитав «список речей» не только царь, но и приближенные (им Иван с удовольствием показал этот забавный документ) очень удивлялись. А ведь напрасно: селекции опричного и послеопричного времени привели к тому, что в живых и у власти остались люди лишь двух сортов: те, кому безразлично все, кроме застолья, собак и «срамных слов», и те, кто и в пьяном виде умеет держать язык за зубами.
Иначе относился к положению в стране народ. Тогда же царь послал «слушать в торг у всяких людей всяких речей и писати тайно». Прочтя «список речей мирских», царь «удивишася мирскому волнению». Это «мирское волнение» вылилось в восстание москвичей через две недели после смерти Грозного. Это лишь одна из зарниц будущих грозных событий, вылившихся в первую в истории России крестьянскую войну.
У опричнины были и более отдаленные последствия. Террористическая диктатура, установленная ею в стране, обстановка страха позволили уже при Грозном сделать первые шаги к установлению в России крепостного права. При его наследниках оно утвердилось. Можно спорить, было ли крепостничество неизбежным для России. Вспомним, что во многих странах мира и Европы, прошедших через феодальную формацию, не было крепостного права или оно существовало лишь на первых порах, да и охватывало лишь отдельные группы крестьян. Но не забудем и того, что в странах Восточной и Центральной Европы (восточнее Эльбы) крепостничество в XV—XVI веках все же установилось повсеместно. Однако в любом случае оно не было фактором прогресса: крепостное право консервировало феодальный строй и тормозило процесс складывания в его недрах капиталистического уклада.
К тому же, вероятно, своими особенно варварскими, рабовладельческими формами русское крепостничество (по Пушкину, «барство дикое») обязано и опричнине. Не только ей, но и ей. Ибо закрепощение крестьянства, тесно связано с закрепощением всего общества. Холопство российского дворянства перед царской властью останется непонятным без учета особо деспотического характера русского самодержавия. Опричнина была одним из факторов, придавших российскому самодержавию его отвратительную форму. Повторяю: не только она, но и она.
Итак, на оптимистический лад, как это ни покажется парадоксальным, настраивают нас размышления над оценкой деятельности царя Ивана: гений и злодейство, и в самом деле, несовместны, не дано тирану и палачу быть двигателем прогресса.
Автор: В. Кобрин.