Сокровищница скифского эпоса
Глубоко самобытная культура скифов испытала заметное воздействие со стороны других народов и в свою очередь оказала значительное влияние на античные общества и Древний Восток, и в еще большей мере — на обширный мир племен Европы и Северной Азии. Скифская культура известна нам в различных проявлениях, но весьма неравномерно. Безусловно, богата и многообразна была народная традиция скифов, и можно не сомневаться, что они обладали обширным кругом эпических сказаний, в которых отразилась их духовная культура. И хотя сам скифский эпос не дошел до нас, поиски его следов вполне возможны и перспективны.
Эта возможность определяется этническими связями племен и народов, живших в южнорусских степях в скифскую эпоху, и широкими контактами скифов с соседями — от населения лесной зоны на севере Евразии, потомки которого до недавнего времени сохраняли старые фольклорные традиции, и до эллинов на юге с их богатой древней литературой.
Античные писатели и философы, выступавшие против обычного в греческом мире разделения людей на эллинов и «варваров», часто использовали образ Анахарсиса — скифа, которого греки причислили к «семерым мудрецам» древности. Еще раньше Геродот называл Анахарсиса великим мудрецом и ученым мужем, а сам скифский народ — отличающимся мудростью. То, что негрек прославился мудростью в Элладе, считалось примечательным фактом; позже Анахарсису приписывали чисто греческие суждения и изречения, но в рассказах о нем сохранились и следы собственно скифской традиции.
Среди разнообразных сообщений античной литературы о скифах встречаются, в частности, и упоминания эпических царей, героев скифских преданий, божеств скифского пантеона, фантастических существ, таких, как одноглазые богатыри аримаспы, «стерегущие золото грифы» и т. п., — свидетельства существования у скифов сложных мифологических и религиозных представлений, развитого и богатого эпоса, знакомства греков с многими его сюжетами и персонажами.
К этим скифским мотивам не раз обращались античные авторы — и греческие, и римские, — использовавшие различные, в большинстве своем не сохранившиеся до наших дней источники. Можно сказать, что эпическая традиция скифов оставила заметный след в античной литературе. Отдельные скифские образы вплетались в сюжеты эллинской мифологии, а некоторые персонажи греческих мифов наделялись чертами, присущими сходным персонажам скифской мифологии, и «переселялись» из мест, где обитали по более древней греческой традиции, на скифский север.
В этом греческом обрамлении не всегда легко отделить собственно скифские детали и образы от тех, что были плодом фантазии самих греков. Подтверждение скифского происхождения ряда упомянутых мотивов мы находим далеко от районов скифо-эллинских контактов — у народов Северо-Восточной Европы и Сибири.
В фольклоре этих народов существуют представления об одноглазых людях, подобных аримаспам; крылатых чудовищах типа «стерегущих золото грифов», такие образы, близкие греческим и наделенные аналогичными с ними чертами, как пребывающие во тьме смертоносные летающие девы, сходные с граями и горгонами — крылатыми дочерьми титана Форкия; холодный Ветер, живущий, подобно Борею поздней греческой традиции, в особой пещере, и т. д.
Случайны ли такие совпадения в преданиях столь отдаленных стран, как Эллада и лесные области на севере Евразии, в сказаниях, закрепленных древней литературной традицией, и в тех, что зафиксированы лишь современными фольклористами и этнографами? Ответить на этот вопрос помогают лингвистические данные, археологический материал скифской эпохи и сведения античных текстов о связях скифов с населением лесной зоны, особенно на северо-востоке Европы и Урале.
В поволжско-уральских степях до Уральских гор и Зауралья жили исседоны, известные эллинам по рассказам скифов, а также грека Аристея, в VII веке до н. э. побывавшего в Скифии и, видимо, добравшегося до исседонов. В лесах близ Уральских гор, очевидно у Камы и Волги, обитали аргиппеи. «Те из скифов, кто приходит к ним, пользуются семью переводчиками и семью языками», — свидетельствовал Геродот.
Существование в скифскую эпоху торгового пути до Южного Приуралья и поволжско-камских лесов подтверждается археологическими находками в этих районах «импортных» вещей из Северного Причерноморья.
Лесные поволжско-уральские районы были центром распространения финно-угорских языков. Жившие здесь племена соседствовали некогда на юге со степным населением, принадлежавшим к восточной ветви индоевропейцев (к ней относятся и скифы). Контактами между ними объясняются выявленные в финно-угорских языках многочисленные заимствования в лексике, связанной с материальной и духовной культурой, религиозными и мифологическими представлениями.
К этим заимствованиям принадлежит и название божества Ветра («Вата») у восточных индоевропейцев и скифов, вошедшее в имя Северного Ветра из поверий зауральских угров («Ват»). А детали их рассказов о «старике Северном Ветре» очень близки к сообщениям античной литературы о приносящем ледяной холод в Скифию «Борее». Оба находят путника, обнимают его своим неистовым дыханием, могут закружить, унести, погубить его.
Обиталищем Борея, по античной традиции того времени, уже была пещера у северных гор за Скифией, рядом с аримаспами, а они определенно входили в круг образов собственно скифских легенд: так, Геродот прямо заявляет, что об аримаспах и «стерегущих золото грифах» рассказывают сами скифы. Несомненно, что этот «Борей» — персонаж собственно скифской мифологии, отождествленный греками с их Северным Ветром — Бореем.
Обратимся теперь к археологическим свидетельствам. Из Прикамья происходят, например, и культовые фигуры полуптиц-полузверей с головой волка или собаки. Крылатые звери, «грифы», — частый сюжет и скифского искусства, в котором они обычно сочетают черты орла и льва (или иного «кошачьего» хищника). Однако на некоторых ранних (VI— V вв. до н. э.) скифских изображениях из Причерноморья запечатлен образ птицы-зверя с чертами собаки. И не случайно Эсхил (VI—V вв. до н. э.) в «Прикованном Прометее» называет птицеподобных грифов «безмолвными» или «нелающими» псами (в отличие от традиционного античного описания грифов, похожих на львов).
И эти строки Эсхила, и строки Софокла о пещере Борея, и скифский царь Колаксай у поэта Алкмана (VII—VI вв. до н. э.), как и новая, «северная» локализация некоторых персонажей и сюжетов у Пиндара (VI—V вв. до н. э.), — все это навеяно подлинно скифскими мотивами, а точнее, восходит к ним.
Следовательно, характерные совпадения в античной традиции и «северной мифологии» не случайны. Прослеженным выше методом можно установить существование в скифских легендах ряда персонажей, отдельные черты их внешнего облика, даже некоторые «функции» (грифы «стерегут золото», Северный Ветер губит вызвавшего его немилость странника и т. д.). Но можно ли определить внутреннюю связь этих деталей и персонажей в легендах самих скифов, их место в скифской эпической традиции и мифологии в целом?
Рассмотрим любопытные сообщения античной литературы, связанные с «географическим» описанием Скифии и заскифских земель. По данным различных, и в том числе основывавшихся на независимой информации из Скифии, античных авторов, вырисовывается следующая панорама.
С юга на север располагались области действительно существовавших народов — вплоть до аргипеев и исседонов. За ними и до великих северных гор, обычно называемых Рипейскими, «жили» баснословные племена и фантастические существа, в том числе уже знакомые нам аримаспы, грифы и др.; тут же находилось обиталище «Борея». Эти области обездолены природой, окутаны мраком, покрыты снегами; здесь царство суровой зимы.
Но еще севернее, по ту сторону Рип, вершины которых достигают неба своими золотыми пиками и вокруг которых вращаются Солнце и звезды, на горных высотах и на побережье Северного моря за ними, раскинулась страна с теплым климатом, свободная от холодных ветров, рождающая обильные плоды; в ее рощах и лесах обитает счастливый священный народ («гипербореи» античной традиции). Солнце здесь всходит и заходит раз в году, шесть месяцев — от весеннего до осеннего равноденствия — длится день и шесть других месяцев — ночь. На протяжении дня жители утром сеют, днем жнут, а вечером собирают плоды деревьев.
Кем создана эта «географическая» картина — греками или скифами? Или: что в ней принадлежит одним и что — другим? Нетрудно заметить, что она дает сочетание чудесного и реального или, вернее, той действительности, которая в мифе, в предании уже переработана бессознательно-художественным образом народной фантазией.
Рипейские горы могли бы соответствовать Уралу, а легенды об их золоте и стерегущих его грифах, очевидно, отражают представление о добыче золота в областях у Уральских гор, засвидетельствованной древними выработками в этих районах. Но Уральский хребет идет с юга на север, Рипейские же горы помещали в широтном направлении, на всем пространстве к северу от скифского мира. Аристотель, не доверяя «басням» о величине Рип, однако же не сомневался в самом их существовании. Раскинувшееся за ними Северное море может быть отголоском сведений скифов о Ледовитом океане. Но, по традиции, там лежала страна с благодатным теплым климатом — снова фантастическая черта. Зато в этой стране день и ночь длятся по полгода, а это уже трудно или невозможно толковать иначе, как отражение реального факта — чередования полярной ночи и дня (хотя «непрерывно» они и не продолжаются по полгода).
Предки древнеиранских и древнеиндийских племен пришли некогда в Иран и Индию с иных территорий, где обитали рядом с предками скифов и имели с ними много общего в хозяйстве, социальной структуре, культуре и религии (области, где когда-то жили все эти родственные племена, локализуются учеными в тех или иных районах между Северо-Западным Причерноморьем и Средней Азией).
Продолжение следует.
Авторы: Г. М. Бонгард-Левин, Э. А. Грантовский.