Рождение средневековья. Часть четвертая.
А что же «обычные, простые» люди, те самые свободные франки, бургунды, алеманны? Придя в эту бывшую Римскую империю, они поначалу наверняка пережили очень неплохие времена. Во-первых, им было очень легко продвигаться, например, по Галлии. Римляне построили такие блестящие дороги (многие из которых целы до сих пор), что варварам не составляло никаких усилий продвижение в сердце империи. Тридцать — сорок пять километров в день проходили легионеры в тяжелом вооружении, а гонцы за сутки пробегали до семидесяти пяти. Франки нашли здесь много земель, богатств и городов, которыми, правда, не умели пользоваться.
Основой их жизни была деревня. Это деревянные дома, крытые чаще всего соломой, пол земляной, что говорит, конечно, о крайней простоте быта. Топится дом по-черному. Часто в доме с людьми живет скотина. Живут грязно, скученно.
Нужда в защите вынуждала мелких землевладельцев селиться поблизости от стен, которыми все чаще и чаще обносились большие поместья, «виллы» (villa). Так «виллы» превращались кое-где в центр или, по меньшей мере, в опорный пункт сельского поселения. Документы свидетельствуют о том, что поселения свободных землевладельцев попадали целиком, в силу распространения системы колоната и общинной солидарности, в полную зависимость от земельных магнатов. Процесс, который завершится превращением «виллы» в поместье или замок феодального сеньора, а поселения свободных и полусвободных землевладельцев — в зависимую от феодала деревню, начался рано, а на переломе VI и VII веков обнищавшие селяне, в конце концов, отдавали и свободные общины в руки крупных землевладельцев.
В своем поведении люди руководствуются нормативами и традициями, восходящими к дикости, к варварству. Например, знаменитая статья Судебника франков «Салической правды» о горсти земли: «Если кто-то кого-то убил, положено платить штраф». А если у него нет денег, что делать тогда? Тогда он собирает двенадцать свидетелей, своих родственников, выстраивает их около своего дома, берет горсть земли с четырех углов дома и спиной к свидетелям бросает ее через левое плечо (обязательно через левое!) на этих людей. Потом с колом в руке, в рубахе без пояса, босиком прыгает через плетень и — чудесный результат! — родственники должны принять участие в уплате штрафа.
Так начинает формироваться культура жеста, восходящая к этим варварским бесписьменным традициям. И понятно, конечно, что бесписьменная цивилизация придает огромное значение жесту. Когда в суде решается, например, какой-то вопрос мирно, даже на уровне королей, никто не подписывает договор, а происходит обмен веточкой. Два враждовавших короля обмениваются веточками.
Был еще знаменитый, очень умилительный обычай. Очень важная вещь в королевских, да и в простых семьях тоже — приданое. Как он решался? Наутро после брачной ночи жених, уже муж, в присутствии свидетелей должен был войти в комнату своей жены и бросить на ее постель соломинку обязательно левой рукой и громко произнести то, что ей отдается в ее пользование в случае его смерти. Это так называемая вдовья доля, вдовий подарок.
Вся жизнь — от крестьянина до элиты — была оформлена такими вот процедурами. А деревня, крестьянство, которое занято, прежде всего, вопросами, у кого дом сгорел, где скотина пала, решает все эти вопросы главным образом клятвами и присутствием свидетелей. Самая важная клятва — на мощах святых, самых почитаемых. Страшным образом отомстят покойные, если ты ее нарушишь. То есть деревня живет жестом, традицией, и элита тоже, может быть, несколько в смягченных вариантах. И при этом причудливым образом говорит по-латыни, все более ее переиначивая и порождая диалекты будущих западноевропейских языков.
Деревня и элита с разной степенью успеха пользуются очень простыми предметами быта, а накапливая богатство, зарывают его где-нибудь. Крестьянин — в погребе золотые римские монеты, а короли — в своих кладовых золотые чаши изысканной работы, драгоценности, сохранившиеся от предшествующей эпохи. Они хранят сокровища, не ими созданные.
И если учесть, что Галлия — это мир былой кельтской культуры, населенной гномами, эльфами, волшебниками, чудесами, сказочными существами, по преданию живущими в лесах и в горах, то и сами франки на них в чем-то похожи. Они тоже живут в причудливом мире, где сегодняшний и завтрашний день переплетаются, и, наверное, совершенно незаметно для очевидцев шаг за шагом идет продвижение к дню завтрашнему, где будут мощные средневековые замки с толстенными стенами и несколькими рядами укреплений, рыцарские турниры, будут выясняться вопросы чести, будут клятвы, но уже и писаные, строгие законы и реальная власть короля, а не только призывы к его авторитету. Будет много нового, будут великолепные, потрясающие соборы романские, а затем готические.
Но все это — завтра. А сегодня христианский храм — это переделанная римская базилика. На нее кладут тяжелую крышу — сочетание совершенно немыслимое воздушных античных колонн и могучей давящей крыши! И так же нестрого, как в архитектуре, следуют и новой христианской этике. Не строго, но следуют, продвигаясь по дороге к средневековью. В декорациях, очень противоречивых, живописных, наполненных разными людьми, их чувствами, воспоминаниями о прошлом. Их вожди хотят называться императорами, а человека грамотного считают на всякий случай трусом. Это мир великих противоречий. Но только в противоречиях и столкновениях рождается новое.
В исторической литературе спорят, чем считать эту эпоху. Революцией, переворотом? Уж очень соблазняло это Маркса с Энгельсом. Им всегда были симпатичны взрывные слова и социальные взрывы. Но были и другие. А. Допш, Фюстель де Куланж, страшно критикуемые за это марксизмом, говорили: «Нет. Это великая текучая эволюция, в которой всегда есть и слом, и рывок. Но в целом лик ее определяется бытом, движением повседневности». И, познавая повседневность, мы приближаемся к более подлинной, а не вымышленной картине мира. Приближаемся к миру людей.
Автор: Наталья Басовская.