Одиссея Александра Пересвета. Часть пятая.

Куликовская битва

…В сорока с лишним километрах от Куликова поля и в семи от города Скопина Рязанской области, на левом берегу реки Верды, на горе, именуемой «Дмитриевскою», близ деревни Дмитриевки, вплоть до 20-х годов прошлого века действовал мужской Дмитриевский Ряжский монастырь. Согласно преданию, которое сообщает «Историко-статистическое описание церквей и монастырей Рязанской епархии», монастырь основал Дмитрий Иванович вскоре после победы над Мамаем, рядом с местом битвы. Вплоть до его закрытия в нем хранилась священная реликвия – яблоневый посох Александра Пересвета, с которым он якобы проделал путь от Троицы до Дона. Гора пустой не была. Здесь жил отшельник, у которого останавливался Пересвет и которому оставил свой посох, поскольку тот был ему уже не нужен: ставка Дмитрия находилась рядом.

В прошлом веке посох пришлось прятать в специальный футляр от богомольцев. За века те успели изгрызть его верх, считая эти щепки лучшим средством от зубной боли. Конечно, сама по себе реликвия не доказательство, тем более, что легенда не имеет никакого подтверждения. Но именно ее малая известность и необычность заставляет отнестись к ней со вниманием. И тогда оказывается, что легенда не так невероятна, как представляется на первый взгляд.

Начать следует с того, что здесь, по левобережью Дона — на Переяславль-Рязанский и дальше, на Коломну,— пролегал обычный путь ордынских, а позднее крымских набегов. По-видимому, как раз об этой территории говорится в «докончании» московского князя с рязанским 1382 года: «…а что татарские места отнимал князь великий Дмитрий Иванович за себя от татар до сего до нашего докончания, те места князю великому Дмитрию…»

Где бы ни переправлялся московский князь с войском через Оку возле Коломны или на устье Лопасни, – навстречу Мамаю он должен был двигаться именно здесь, по левобережью Дона, чтобы не разминуться с противником. Источники сходятся, сообщая о каком-то замедлении русских войск при подходе к Дону, о колебаниях князя и о военном совете. Согласно календарю похода, переправа на правый берег Дона происходила за сутки перед сражением. Между нею и военным советом — около двух суток, во время которых могла произойти переброска войска от Дмитриевской горы к Куликову полю. Надо полагать, что задержка была вызвана не нерешительностью Дмитрия, а его растерянностью, когда, выйдя далеко южнее застав между Чюром и Михайловым, где были встречены ордынские разъезды, они не обнаружили Мамая. Опасность заключалась в том, что прошедший незамеченным Мамай мог ударить в тыл русской армии.

Когда разведка донесла, что он идет по правому берегу, все встало на свои места. В это время и появился посланец троицкого игумена. Он знал, где следует искать великого князя; знал, что здесь проходит «татарская дорога», здесь удобно следить за приближающимся противником и находится удобное место для битвы. Можно думать, что промедли великий князь еще три дня — и Мамай сам вышел бы.

Какие же основания позволяют видеть в этом загадочном посланнике брянского боярина Пересвета, который, как мы выяснили, в это время должен был находиться в боевых порядках Дмитрия Ольгердовича или Владимира Андреевича и его воевод, куда и помещает Пересвета «Сказание…»?

Но в жизни, как известно, все происходит совсем не так, «как должно». И историк должен уметь находить «запасной вариант» действительности. Нам удалось установить, что Пересвет был брянским боярином, а потому, скорее всего, принадлежал двору и окружению Дмитрия Ольгердовича. Князь этот, выехав на Москву со всей своей семьей и боярами, получил для жизни и кормления Переславль-Залесский. Это означает, что он не только получал пошлины и платежи, но отвечал за выполнение городом государственных повинностей, в том числе и за своевременное выступление ополчения.

Судя по всему, переславские полки пришли на Коломну вовремя. Почему же опоздал Пересвет? Причин можно найти много. Вместе с Пересветом Дмитрий Ольгердович мог отправить в Переславль свою семью — подальше от опасности; мог послать его в последний момент с какими-либо распоряжениями. Наконец, «изрядив» и отправив полки из Переславля, Пересвет мог задержаться из-за болезни или хозяйственных дел, так что армию ему пришлось догонять со своим личным отрядом. Дальнейшее становится ясным. Двигаясь из Переславля на Москву, Пересвет при всем желании не мог миновать Троицкий монастырь а, стало быть, и его игумена. Поскольку же он ехал в «действующую армию», Сергий точно так же не мог не дать ему для московского князя благословенную просфору и письмо.

Все остальное нам известно. Но теперь понятно, почему именно Пересвет оказался традицией столь тесно связан с преподобным Сергием и основанным им Троицким монастырем, а ратный подвиг брянского боярина приобрел поистине эпические размеры. Понятны и колебания редакторов повествований о Куликовской битве между «иноком», «чернецом» и «боярином», поскольку, следуя логике, кого, как не инока, Сергий мог послать к великому князю?!’ Разгадка оказывается и проще, и сложнее, чем представлялось поначалу.

Автор: Андрей Никитин.