Металлургическая революция
Балкано-карпатские культуры в те времена входили в обширную зону раннеземледельческих культур Старого Света, раскинувшуюся от Карпат на северо-западе вплоть до Южного Афганистана и Средней Азии на востоке. Однако бросается в глаза одно весьма серьезное отличие — металл. Балкано-карпатские народы в V — начале IV тысячелетия до нашей эры пережили настоящую металлургическую революцию. Культур же азиатской части древнейшей раннеземледельческой зоны Старого Света такая революция в это время не коснулась.
Хотя медь в Азии узнали раньше, нежели в Европе. Уже в слоях VIII—VII тысячелетий некоторых памятников Анатолии археологи находят первые следы использования меди. Известна она и в культурах Месопотамии VI тысячелетия, однако ее очень мало, поделки из нее крайне невыразительны, а число орудий совсем невелико. Металлургия в Анатолии и Месопотамии на протяжении двух с лишним тысяч лет, с VII до первой половины IV тысячелетия, развивалась вяло, и медные орудия играли в жизни населения роль весьма незначительную.
Поразительном контрастом этому служат культуры Балкано-Карпатья. В их памятниках находят многие и многие сотни медных изделий, в подавляющем большинстве орудий. Среди них — массивные топоры-клинья, втульчатые топоры-молотки, сложные по форме топоры-мотыги. Орудия образуют многочисленные серии сходных типов, указывающих на очень высокое развитие металлургии и литейного дела.
Долгое время культуры медного века на Балканах датировались весьма поздним временем — после 3000 года до нашей эры. Однако радиоуглеродные даты и более детальный анализ археологических материалов показали, что время их существования должно быть отодвинуто вглубь на 1500—2000 лет, то есть 4500—5000 лет до нашей эры. Но даже такие решительные передвижки культур во времени не могли удовлетворительно объяснить металлургический феномен европейских народов V тысячелетия до нашей эры. Многие историки отказывались верить, что древнейшие европейцы сами были способны достичь таких высот в производстве металла.
Сторонники этого взгляда считали балканский металл либо доставленным сюда с востока, либо, говорили они, в его производстве сказывалась решающая роль импульсов из Передней Азии. Все это наталкивалось, однако, на довольно странное и трудно преодолимое противоречие: культуры «исходных» областей, то есть восточных и переднеазиатских, сами знали о металле крайне мало. Спор этот разрешили открытия на Балканах целого ряда медных рудников V—IV тысячелетия до нашей эры. Среди них, без сомнения, особое место занимал гигантский медный рудник этого времени Аи бунар, расположенный в Южной Болгарии.
Выработки Аи бунара раскинулись в невысоком горном хребте Южной Болгарии — Средна Гора. Самая длинная рудная выработка здесь вытянулась 110-метровым карьером. Самый глубокий карьер достигал 20—30 метров. В этом месте около шести тысяч лет назад древнейшие горняки Европы, орудуя лишь роговыми, каменными и медными кайлами и молотками, раздробили и вынули на поверхность до 30 000 тонн скальной породы. В результате общая длина горнорудных, карьеров достигла полукилометра. Из добытой скальной породы извлекли до 2000—3000 тонн медной руды — малахита и азурита, а из нее выплавили до 500—1000 тонн меди. Наверное, из меди Аи бунара сумели сделать десятки тысяч различных изделий — топоров, молотков, тесел, булавок, шильев… По окончании работ горняки вновь засыпали открытые карьеры примерно двадцатью тысячами тонн «пустой» породы, как бы возвращая чреву земли взятое у нее.
Горняки в то время не были металлургами — то была совсем другая профессия. Не исключено, что и металлурги работали обособленно от кузнецов-литейщиков. Исследования выявили удивительно высокое развитие технологии металлообработки: литье орудий сложных видов в двух-, трех- и даже четырех- створчатые литейные формы. Все специалисты горнометаллургического промысла, скорее всего, были отделены и от прочих общинников этой культуры: на поселениях мы никогда не находим следов производства металла и орудий из него. Горняки даже хоронили своих собратьев здесь же, в засыпанных забоях аибунарского рудника.
Такой грандиозный скачок древние общества Балкано-Карпатья совершили, как уже говорилось, почти без подготовки. Еще в канун формирования этой культуры, в каменном веке, в неолите, люди в этих местах существовали без сколько-нибудь определенных следов знаний о металлургическом производстве. Археологи, чья мысль подчинена генеральной идее постепенного и плавного нарастания прогрессивных преобразований в производственных областях жизни, ищут период этого «разбега». И не находят его. Взлет был внезапным и необычайно мощным.
Выяснилось также, что медь — это не единственный металл, который хорошо знали и умело обрабатывали народы Балкано-Карпатья. Золото — вот что в больших количествах добывали местные горняки и о чем имели весьма смутное представление народы медного века в Азии. Выявление этой новой и ярчайшей грани культур европейского Юго-Востока связывается опять-таки с открытиями последнего десятилетия.
В 1972 году на окраине Варны был случайно обнаружен некрополь, относящийся к культуре Караново VI — Коджадермен. Основная часть его могил, а теперь их известно более двухсот сорока, содержали при останках человека обычный инвентарь — глиняную посуду, каменные ножи, бусы. Но в некоторых могилах были прямо-таки горы золота: массивные браслеты, кольца, пластины, диадемы, бляшки — шесть тысяч золотых предметов. Но, может быть, самым удивительным явилось то, что лишь в единственной из этих «золотых» могил был костяк мужчины 40—45 лет; все же прочие «золотые» погребения относятся к категории крайне загадочных «символических» захоронений, или же кенотафов,— в них нет останков человека.
В погребальные ямы, как полагают, зачастую укладывали «куклы», сделанные в человеческий рост, украшали их золотом, сопровождали медным оружием и прочими предметами. Иногда рядом с «куклой» клали глиняную маску, напоминающую человеческое лицо. На лбу этих расплющенных ликов нашли золотые диадемы, «глаза» сияли большими желтыми бляхами, зубы обозначали мелкими золотыми бляшками, а в «уши» продевали золотые кольца-серьги.
Иногда золото лежало в символических могилах грудой весом до полутора килограммов. Здесь встречались бляшки и бляхи, пластины и браслеты, фигурки козлов и схематические изображения рогов животных. Вместе с ними находили и медные орудия: топоры, тесла, шилья. В одной из таких могил, но очень глубокой, обнаружили разбросанные золотые украшения вперемешку с раздробленными и неполными останками человеческого скелета. Черепная крышка его была столь толстой, что антропологи не сразу решились признать сам череп за человеческий. Видимо, в эту могилу поместили части трупа или костяка какого-то весьма странного в физическом отношении субъекта.
Среди многочисленных находок из варненских захоронений необычайное впечатление оставляет большое глиняное блюдо, покрытое изящной росписью, выполненной золотой краской. Видимо, мелкодисперсное аллювиальное золото было замешено на животном клее, и этой золотой массой художник разрисовывал диск блюда.
Признаемся, однако, что, не будь золота, Варненский некрополь едва ли очень заметно выделялся бы среди иных кладбищ этого народа. Большинство захоронений здесь совершалось по стандартному обряду. Кенотафы, или могилы без останков человека, встречаются и в иных местах. Однако варненское золото!..
Находки эти указали нам не только на существование у местного населения очень развитых отраслей золотодобычи и златокузнечества. Они поставили перед археологами и целый ряд трудноразрешимых вопросов. Как понять загадочный ритуал помещения в ямы своеобразных «кукол», осыпанных золотом? Чем объяснить уникальность самого некрополя — другие ведь на него не похожи? И может быть, только здесь, на этом священном месте, обязаны были свершать символические захоронения неких идолов — «предков» или же героев всего народа аборигены этого края? Но с последним предположением уже как будто не согласуется богатейшее погребение реального человека — предполагаемого вождя…
Другие вопросы возникали уже вокруг социальной структуры общества. До последних открытий предпочитали говорить о родоплеменной, относительно простой и первобытно-демократической организации этого народа. Действительно, люди обитали в малых и больших поселках, в похожих друг на друга домах. Раскопанные площади поселений не обнаружили примечательных по своей архитектуре общественных зданий типа храмов или же дворцов вождей. Демократическая структура отличала и поселки, и кладбища. Хоронили, как правило, относительно скромно, без погребальных излишеств. Самые приметные погребения в целом тоже не выделялись особенным богатством. Это до последних открытий.
После исследований Варны и Аи бунара многие думают уже о сложной социальной структуре общества. Ведь даже материалы из рудника Аи бунар свидетельствуют о весьма особом положении, в котором находились здесь, вероятно, очень многочисленные мастера горного дела, металлургии и металообработки. Правда, трудно понять, находились ли они в разряде изгоев или же, наоборот, в положении особом, почетном, но, без сомнения, их статус являлся социально обособленным.
Этот народ, конечно же, имел своих руководителей — административных, военных, духовных, ведь обществ без предводителей мы не знаем вовсе. Но даже «золотые» могилы Варны не вполне проясняют вопрос о социальной иерархии, о степени почета и богатств, которыми пользовались здесь вожди при жизни и на которые могли претендовать они после смерти. Ведь символические захоронения с грудами драгоценностей, как мы уже говорили, могли и не относиться к реальным людям, но к мифическим предкам и героям…
Загадок здесь гораздо больше, чем отгадок, и это тема уже для особого рассказа. Мы же возвратимся к началу нашего повествования. Не к этой ли культуре принадлежало «золотое поколение» Гесиода? Не о нем ли сохранились предания в памяти поколений? Видимо, в этом предположении есть какой-то смысл, но чтобы обсудить его, постараемся еще раз бросить взгляд на историю взаимоотношения основных культур в этом регионе. Мы демонстрировали наш «исторический фильм» как бы в ретроспективе: от архаической Эллады — вглубь тысячелетий. Прокрутим сейчас несколько кадров нашей ленты, но уже в обычном хронологическом порядке. Остановим теперь свое внимание на более поздней эпохе — бронзовом веке, у Гесиода это эпоха «медных людей». Именно с этим периодом связывается, вероятно, самая жгучая загадка истории балкано-карпатских народов — гибель культуры Варненского некрополя и Аи бунара.
Аи бунар, Варна и все синхронные им памятники медного века являлись одновременно и взлетом, и финалом этих обществ. Яркая линия непрестанного развития прервалась, и на смену ей пришла культура бронзового века — внешне грубая, во многих своих проявлениях гораздо более примитивная. Народы перестали строить глинобитные дома и жили в легких деревянных хижинах. Их посуда очень проста по форме и орнаментации. В громадном большинстве центральных областей бывшей культурной зоны полностью забыли высокое искусство росписи сосудов. Орнаментальные композиции на керамике бронзового века похожи на художественные упражнения ребенка по сравнению с живописью выдающихся мастеров. Исчезли фигурки женщин и животных — прежних символов веры. В захоронениях людей практически нет инвентаря.
И однако больше всего поразило исследователей то, что население этих культур обладало в десятки раз меньшим количеством медных орудий! Заметно ухудшилось их качество, снизился и стал более примитивным уровень технологии обработки металлов. Такое наблюдение чрезвычайно важно, ведь в своих попытках объяснить столь решительный слом культуры многие археологи считали разрушивших ее завоевателей (если они, конечно, были) гораздо лучше вооруженными, прежде всего металлическим оружием. Полученная же картина выглядела парадоксальной и явно не соответствовала очень распространенным представлениям о непрестанном прогрессе. Элементы регресса проявились здесь очень ярко.
Удивительно, что, чередуя картины культурного взаимодействия уже в хронологическом порядке, все равно не удается отвлечь себя от параллелей с основной линией Гесиодовой легенды, от блаженного золотого поколения к грубым и страшным «медным людям». Два вопроса резонно возникают при этом. Первый. В чем коренились причины загадочной гибели этих культур? И второй. Если действительно «золотое поколение» Гесиода обреталось на Северных Балканах во времена Аи бунара и Варны, то возможно ли было для памяти поколений удерживать воспоминания о событиях, свершившихся почти три тысячи лет назад, ведь Гесиод жил двадцать восемь веков спустя после распада этих сообществ!
Автор: Е. Черных.