Кто такие масоны?
Давайте поговорим о масонах! И никто не удивится, не спросит: «Почему же именно о масонах, а не о бабидах, мормонах и не о тайном обществе «Галаохуэй»? И, говоря по совести, радостного в этой актуальности мало. Потому что темой далеко не академической дискуссии становится не столько реальная история масонства, сколько порожденные этой историей мифы, которые самым причудливым образом возрождаются — кто бы мог подумать, в начале ХХІ столетия. И мы с изумлением наблюдаем, как люди, иногда даже увенчанные учеными званиями, берут на вооружение идеи средневековых мистиков, выискивают магическую символику на предметах домашнего обихода и в творчестве рок-групп, приглашая широкую общественность немедленно принять участие в ловле нечистой силы.
Конечно, ученый не обязан вступать в серьезную дискуссию со всяким шарлатаном, еще А. С. Пушкин рекомендовал: «не оспаривай глупца», но повышенная концентрация шарлатанства и невежественных спекуляций вокруг какой-либо проблемы, скорее всего, свидетельствует о том, что в этой области сложился устойчивый дефицит объективной информации. И точно так же, как отсутствие в продаже хорошей колбасы вынуждает нас покупать суррогаты, неудовлетворенный интерес к фигурам Ивана Грозного и Распутина не последняя причина массовой популярности написанной на эти темы псевдоисторической беллетристики.
В подобной ситуации есть смысл систематизировать и довести до сведения широкой аудитории хоть некоторые достоверные сведения и опирающиеся на факты концепции, которыми располагает наука, более того, это становится нравственным долгом ученого. Скажем сразу, что и масонские, и антимасонские легенды насчет жившего в X веке до новой эры зодчего Хирама и прочего – именно легенды.
Достоверно установлено одно – несомненная преемственность между средневековыми объединениями квалифицированных строительных рабочих и архитекторов («ложами» настоящих вольных каменщиков, ведь слово «масоны» переводится как «каменщики») и «теоретическим» масонством XVIII и последующих веков. Постепенное преобразование обычной цеховой, профессиональной организации в религиозно-этический союз происходило в Англии и заняло весь XVII и первые десятилетия XVIII века. Каким образом? В строгом соответствии со средневековой традицией: строители с почетом принимали в свои ряды джентльменов, рыцарей и даже лордов, которые, разумеется, мало разбирались в кладке камня, но зато могли оказаться полезны как советники и покровители цеха.
Шло время, и эта категория «теоретических» масонов становилась преобладающей, наконец, эти «нестроители» отстранили от руководства в союзе лож престарелого и уже не способного справляться со своими обязанностями архитектора Кристофера Рена и 24 июня 1717 года создали Великую ложу Англии. В уставах ее были сформулированы весьма необычные по тем временам принципы: братство человечества, естественное равенство людей и религиозная терпимость.
Очень интересно разобраться в причинах столь стремительного распространения масонства среди наиболее образованных слоев общества того времени. По этому поводу высказывает довольно основательное суждение А Н. Пыпин, автор исследования «Русское масонство», вышедшего в 1916 году: масонство, с его точки зрения прежде всего реакция XVIII века на нетерпимость и религиозные войны в XVII веке. В новую эпоху «…благородные сердца были утомлены бесплодной враждой, везде раздавался призыв ко всеобщей терпимости и любви к ближнему. Локк и великие английские деисты открыто оспаривали господствовавшие церковные понятия и искали так называемой естественной религии, в которой человек, удовлетворяемый простым почитанием Творца, извлекает истину из собственного человеческого разума».
Таким образом, первоначальное масонство оказывалось явным антагонистом любых общественных движений, основанных на религиозном фанатизме, сословных предрассудках и национальной ограниченности, но ведь и то, и другое, и третье в век Просвещения представлялось философам сомнительным и неконструктивным, а прочим мало-мальски образованным людям — просто «немодным». Так что ложи росли как грибы в больших и маленьких городах от Америки до России — их вызывала к жизни не столько активность английских масонских эмиссаров, сколько реальная общественная потребность.
Для просвещения России в екатерининскую эпоху писатель, общественный деятель и издатель Н. И. Новиков и его сподвижники масоны сделали не меньше, чем создатели «Энциклопедии» для Франции. Огромные по тем временам тиражи переводной западной литературы, откровенное противопоставление свободной коммерции бесчеловечной крепостнической системе, полемика в печати с самой императрицей — вот важнейшие плоды деятельности лож в екатерининскую эпоху.
Вспомним, что петровский переворот, разрушивший многие традиционные общественные институты, породил не только невиданные на Руси науки и искусства, но и ту «грубость» и «испорченность» нравов, на которую жалуются все писатели XVIII века. Причем страшны были не столько сами пороки — пьянство, разврат, злоупотребления властью — сколько то, что их не стыдились и даже особенно не скрывали. Наблюдая бесконечную череду временщиков у трона, порядочные люди искали лекарство от общественных недугов либо в допетровской Руси, либо вслед за государем-преобразователем — в новейших европейских течениях. Естественно, они не могли миновать масонства, ведь в середине столетия в Европе «не было парикмахера, который бы с помощью лопатки и молотка на цепочке для часов не объявил себя масоном, а «принцы в особенности толпами вступали в это общество».
Конечно, вычурные обряды «каменщиков» никак не способствовали распространению экономических, исторических или естественнонаучных знаний, но сама организация нового движения, не признававшего национальных и религиозных различий, организация, в которой московский дворянин оказывался «братом» Гете, Марата, Моцарта, становилась мощным орудием против всяких барьеров, мешающих свободному приобщению к достижениям культуры. Кстати, люди, заинтересованные в сохранении этих барьеров, хорошо сознали объективную опасность масонства — не случайно одним из основных обвинений против Н. И. Новикова стало обвинение в неофициальных контактах с заграницей.
И наиболее жесткие репрессивные меры против лож были приняты как раз в странах с наиболее реакционными клерикально-абсолютистскими режимами в России в конце царствования Екатерины II, в Испании, в итальянских государствах.
Обратим внимание и на то, что для русского общества ложи вольных каменщиков стали, пожалуй, первым опытом действительно самостоятельной, а не инспирированной «сверху» самоорганизации, и в этом смысле они, несмотря на все идеологические различия, готовили почву для последующих политических союзов передового дворянства (которые тоже представляли собой тайные общества).
Впрочем, уже во второй половине XVIII века становится трудно говорить о специфически масонской идеологии (если она вообще когда-нибудь существовала). Движение, намеревается объединить все человечество в братском союзе, само разделяется на множество разнообразных соперничающих сект, строго иерархического «старого шотландского обряда», проникнутого откровенным феодальным духом и ведущего свое происхождение якобы от тамплиеров, заговорщиков-иллюминатов, собиравшихся установить — с явно негодными средствами — всемирную республику. Здесь же мы встречаем розенкрейцеров – орден алхимиков и мистиков, провозгласивший себя высшей степенью масонства. Правоверные католики и пантеисты, ярые якобиты (сторонники династии Стюартов и столь же убежденные виги (ее противники)… Да и характеры тоже разные: от благородного энтузиаста Новикова до просто мошенников, как знаменитый граф Калиостро, выдумавший «древнее египетское» масонство.
Е. Б. Черняк приводит очень интересные факты, подтверждающие отсутствие у масонства, даже в пределах одной страны, какого бы то ни было единства и какой бы то ни было политической программы: накануне Великой французской революции ложа в Бордо протестовала против посягательства королевской администрации на привилегии местного парламента, а ложа в Аррасе — против изгнания иезуитов.
Неудивительно, что в ходе Великой французской революции масоны оказались во всех соперничающих партиях — от ультрароялистов до левых якобинцев, к ним принадлежали король и его братья, великим магистром масонских лож был оппозиционный принц Филипп Орлеанский, известный впоследствии как Филипп Эгалит; Мирабо, один из первых вождей революции, — тоже масон, равно как лидеры жирондистов (Петион, Бриссо) и якобинцев (практически все известные нам из школьного курса истории) «Братская» солидарность ничуть не мешала этим людям отправлять друг друга на гильотину.
Невольно закрадывается сомнение, а накладывала ли вообще принадлежность к «вольным каменщикам» в Европе в конце XVIII века хоть какие-нибудь серьезные обязательства? И есть ли смысл в выяснении, был ли тот или иной исторический деятель масоном в эпоху, когда само масонство стало просто модой, как парики или короткие штаны-кюлоты, отличавшие благородного, образованного человека от простолюдина?
Но ответы на эти вопросы смотрите уже в нашей следующей статье.
Автор: И. Смирнов.