Гобелен из Байе – битва при Гастинге глазами средневекового художника
Рыцари в кольчугах и шлемах, всадники с копьями наперевес, проносящиеся через поле битвы, разноцветные кони, бешено несущиеся вскачь, сцены воин и охот, пиров и походов, сменяющие друг друга и завершающиеся грандиозным зрелищем последней, решающей схватки. — перед глазами у меня древний ковер из Байе. Этот удивительный памятник средневекового искусства — одна из главных художественных достопримечательностей тихого нормандского городка, утопающего в яблоневых садах, погруженного в дремоту провинциальной жизни. Байе — город, откуда норманны в XI веке отправились на завоевание Англии, до сих пор живет своим давним средневековым прошлым.
Люди XI столетия, потрясенные свидетели и участники дерзкого похода Вильгельма Завоевателя, горели желанием оставить потомству подробный рассказ о замечательной военной победе. Возможности летописцев казались недостаточными для того, чтобы передать кипение боя, хитросплетения переговоров, трагические перипетии военных действий, ликование победы. Был найден единственный в своем роде выход. На гигантской ленте серого холста длиной около 70 метров средневековый художник запечатлел подробный рассказ о завоевании Англии норманнами.
По преданию, жена Вильгельма, королева Матильда, поднесла ковер его двоюродному брату, епископу Байе, Одону, благословившему своего кузена на столь дерзостный военный поход. По мнению большинства специалистов, создание ковра относится к концу XI века, ко времени около 1077 года, когда был освящен грандиозный романский собор в Байе, перестроенный и завершенный в готическую эпоху — в XIII веке. По праздничным дням ковер натягивался между столбами обхода вокруг алтарной части храма.
Казалось бы, со студенческих лет помнишь фотографии многочисленных фрагментов ковра в солидных искусствоведческих монографиях. Казалось бы, столько раз пытался представить себе его удивительные размеры… И все же, впервые поднявшись по полутемной старинной лестнице, войдя в огромный залитый светом зал старого здания, испытываешь настоящее потрясение. После цветных репродукций ждешь какой-то особой яркости и красочной броскости. А перед тобой узкая (всего 50 сантиметров в ширину) полоса грубого, пожелтевшего от времени холста, кольцом охватывающая зал и сплошь заполненная фигурами и сценами. Нескончаемый поток движущихся фигур — вот что останавливает внимание в первую очередь.
Оглядываясь вокруг, видишь, как тонко и искусно разработана сложнейшая ритмическая игра этой ленточной композиции, как рассказ временами замедляется и ведется в более спокойном, повествовательном ключе, снова стремительно переходя во все убыстряющееся, неистовое движение. Таково второе впечатление.
А дальше… Хотя главная цель художника – прославление военных подвигов норманнов, хотя военный поход Вильгельма и его рыцарей он рисует как действие волшебной, захватывающей сказки, война изображается им как безумная, жестокая, трагическая игра. Нижняя кайма ковра, в первой части занятая орнаментом и бытовыми сценками, превращается к концу его как бы во второй план поля битвы — там лежат убитые лошади и воины с отрубленными головами, там распростерты тела умирающих, там бродят мародеры, снимая одежду с убитых. Это третье, сильнейшее, впечатление.
И вот, наконец, перестаешь перебегать с места на место, перестаешь изумляться. И начинаешь рассматривать все с самого начала.
Ковер дошел до нас в очень хорошем состоянии. Ни путешествий, ни перемен владельцев, ни краж — никаких романтических приключений не выпало на его долю. Лишь изредка в течение долгих столетий вывешивали его в соборе Байе по особо праздничным дням.
Ковер вышит плотной гладью. Техника ее проста, но своеобразна: недаром французские вышивальщицы до сих пор называют ее «сшивом Байе». Сначала создается нечто вроде цветной сетки из пересекающихся продольных и поперечных нитей. Оставшиеся промежутки снова заполняются продольными нитями, чтобы образовалась плотная рельефная поверхность цветной шерсти. Затем изображение обшивается простым соединительным стежком. Так получается цветной контур предмета и подчеркивается его силуэт. Тем же обычным стежком вышиты надписи на ткани и лица персонажей. Простой вышивкой — нормандские крестьянки издавна украшают ею края праздничных рубах — на ковре воссоздается важное историческое событие. Поразительно мастерство художника, яркость, острота и непосредственность его восприятия.
Кто же был автор ковра — художник, создавший подготовительные рисунки для вышивальщиков? Нам это не дано узнать. Может быть, он сам участвовал в походе Вильгельма? А кто были исполнители этой грандиозной затеи? Кем были искусные вышивальщицы? Придворные дамы королевы Матильды? Или сама королева? Так утверждает предание. Трудно сказать.
Создатель гобелена из Байе был сыном своего времени. Он прибегал к тем же изобразительным средствам, которые использовали его современники — художники монументальных росписей и книжных миниатюр. Все изображения ковра носят по средневековому условный, яркий, наивный характер. Действие происходит в одном плане, без всякого намека на трехмерное пространство. Оно полностью подчинено плоскости длинной ленты ковра. Пропорции фигур вытянуты, удлинены. Экспрессивный динамический ритм сообщает внутреннюю одухотворенность силуэтам и линиям. Яркий, наивный, радостный рассказ заставляет вспомнить детские рисунки.
И все-таки на ковре из Байе — не просто традиционная для ранней средневековой живописи символическая композиция. Это рассказ о реальных событиях. При всей условности художественного языка в нем живет быт, атмосфера, нравы того далекого столетия. Создатель ковра как бы раздвигает границы искусства романской эпохи — он обогащает условное изображение массой жизненных наблюдений. Огромной выразительности художник достигает строгим отбором фигур, силуэтов, движений.
Совмещение разновременных моментов в едином пространстве создает впечатление последовательности действия. Это своего рода хроника, исторический документ. Это и своеобразная апология Вильгельма, испытывавшего, по-видимому, необходимость в оправдании своего авантюристического похода. Как постоянный лейтмотив разыгрываются сцены взаимоотношений герцога с англосаксонским воином Гарольдом, вероломно нарушившим клятву верности Вильгельму и после смерти английского короля Эдуарда объявившим себя королем Англии, хотя сам Эдуард назначил своим наследником Вильгельма.
Это и своего рода психологическая драма, скорее всего, придуманная художником, чтобы выразить основную идею — оправдать и прославить Вильгельма. На всем протяжении действия он словно противопоставляет и сталкивает два человеческих характера: пылкого, горячего, непоследовательного, воинственного забияки Гарольда и спокойного, мудрого Вильгельма.
Разнообразные сцены и бесчисленные персонажи организованы художником в четко развивающееся действие. Одно событие непосредственно переходит в другое. Логика повествования соблюдается очень строго. 58 основных сцен. Маленьких сценок — больше тысячи. Более 500 животных украшают бордюры ковра. И еще 37 зданий, 49 деревьев, 40 кораблей. Но начнем с первой сцены.
Смешные плоские башенки с арками, дворец английского короля. Вышитые на стенах засовы намекают: дворец прочно укреплен. Старый Эдуард сидит на троне, доверительно склонившись к своим приближенным. Он отправляет их с Гарольдом во главе к нормандскому герцогу Вильгельму. Эдуард назначает Вильгельма своим наследником на английском престоле. В знак преданности посланники подняли руки вверх — вышитые цветными нитками пятерни.
Подробно и обстоятельно изображается путешествие Гарольда в Нормандию: вот он скачет на коне в сопровождении свиты здоровенных усатых молодчиков, впереди бегут собаки. Вот последнее пиршество на родной земле: воины сидят за столом, пьют из рогов и широких чаш. Плоские колонки и арки, плоские разноцветные крыши — сплошная условность. Зато движения героев полны непосредственной выразительности: Гарольд, сутулясь, подносит чашу ко рту. Его собеседник подкрепляет свои слова спокойным движением руки. За спиной Гарольда молоденький кудрявый воин лихо допивает свой рог. Но пора и в путь: воины спускаются по разноцветным ступеням к воде. Сняв обувь и обнажив чуть ли не до пояса длинные голые ноги, таща под мышкой собак, переходят они вброд на корабль.
Пестрые корабли с драконьими головами на носу торжественно отправляются в путь под цветными парусами. Стройными рядами сидят воины, одинаково стриженные под скобку. Их щиты, выставленные на палубах, образуют разноцветный узор.
Англы высадились на берег не на землях Вильгельма, а во владениях графа Ги де Понтье, куда пригнал их ветер. Художник изображает сначала корабль с бесформенным парусом, потом приближение к берегу — кто кричит, кто подтягивает паруса, дозорный влез на верхушку мачты, матрос на носу бросает тяжелый черный якорь. На драконью голову корабля села белая чайка.
Прибытие чужеземцев не вызывает восторга. Граф Ги захватывает их в плен. Повелительно протянув руку, он приказывает своим вооруженным слугам схватить босого Гарольда, только что ступившего на берег. Восседая на ярко-красной лошади с голубой гривой, с соколом в руках, привозит он Гарольда в свой стан, размахивая мечом, требует с него выкуп.
Разглядывая подробности действия, все больше поражаешься мастерству художника. Главное для него — создать впечатление, он вовсе не заботится о точном перечислении деталей. Чтобы показать целый конный отряд, он изображает всего одну лошадь, а за ней помешает силуэты нескольких пар лошадиных ног, щитов и голов всадников. Количество лошадиных ног не соответствует числу лошадей. Но какое это имеет значение! Главное, чтобы ясно читались на фоне холста угловатые силуэты фигур, чтобы видна была направленность действия, не загроможденного скучным, утомляющим глаз перечислением деталей.
Раскидистое многоцветное дерево со сплетающимися как змеи ветвями — магическое дерево волшебных сказок — отделяет сцену с графом Ги от сцены при дворе Вильгельма. Возмущенный Вильгельм посылает к графу Ги своих гонцов с приказом освободить пленников. Перед крупной фигурой развалившегося на троне графа Ги Гарольд кажется маленьким, словно сжавшимся от страха. А ведь до этого художник изображал его высоким. Так наивно и просто средневековый художник передавал иерархию сильных мира сего.
Но вот, как ветер, мчатся гонцы. Влезший на дерево дозорный, приложив руку к глазам, смотрит им вслед. А пока развивается главное действие, на бордюрах ковра тоже движутся фигурки. Словно художник хотел показать, что и обычная, каждодневная жизнь шла своим чередом, пока герцоги, графы и их воины ссорились, мирились и снова дрались. Среди львов, барсов, орлов, символизирующих силу и храбрость, то и дело попадаются сценки обыденной жизни, перемешанные с символическими, — животные, пьющие из реки, охотники с дубинками, терзающие друг друга хищники. А за ними вдруг — сцены крестьянского труда: крестьянин с плугом, сеятель; крестьянин, боронящий землю. И снова сцены охоты и ловли: охотник, нападающий на медведя, трубящий в рог охотник.
Но мы отвлеклись. Вот Гарольд освобожден. Вот сам Ги доставляет его во дворец Вильгельма. Жесты их при встрече необыкновенно красноречивы: Вильгельм поднял руку, словно грозя и наказывая Ги и одновременно приветствуя английского посланника. Ги, держа в руке сокола, другой рукой указывает на Гарольда, словно оправдываясь: дескать, он же первым перешел границы моих земель, начал-то не я. Гарольд, тоже с соколом, скромно, но твердо сидит в седле, уже оправившись от недавнего испуга.
Начинаются переговоры. Резко жестикулируя, эффектно распахивая щегольской красный плащ, Гарольд передает Вильгельму поручение Эдуарда. Их окружают телохранители со щитами. Изображая телохранителей, художник прибегает к своей обычной хитрости. Он дает три фигурки, но перед ними помещает четыре щита.
В воротах, украшенных красными огнедышащими драконьими головами, видна закутанная женская фигурка — это дочь Вильгельма. Он обещает ее в жены Гарольду. Все мирно и спокойно. Ничто не предвещает скорой трагедии.
Не скупясь на подробности, художник изображает возвращение Гарольда в Англию. Снова корабль с надутым парусом, приветственные жесты, дозорный на башне. Гарольд рассказывает Эдуарду о своей поездке. Но Эдуард тяжело болен и очень дряхл — на цветных носилках его переносят в церковь. Трогательны сцены его прощания с близкими, похороны.
Внезапно Гарольд объявляет себя королем Англии — он восседает на троне со скипетром и державой в руках.
Но почему такое волнение в толпе? В небе появилась комета. Хитрый длинноносый астролог с важным, ученым видом истолковывает ее появление как дурное предзнаменование для царствования Гарольда. Один из астрологов проникает в его покой и в волнении сообщает нерадостную весть.
Волшебное дерево со сплетающимися ветвями снова прерывает действие. За ним покачивается норманнский парусник: шпионы норманнов переправляются на лодке через пролив, чтобы сообщить Вильгельму о событиях в Англии.
Гнев, возмущение в стане Вильгельма. Уперев руку в бок, а другой ударяя себя в грудь, он отдает приказ о немедленном сооружении целой флотилии.
Изображение строительства флота и подготовки норманнов к важному военному походу занимает на ковре заметное место. Сначала дровосеки рубят лес — словно видишь их веселые размашистые жесты. Словно слышишь, как звенят топоры. Затем плотники аккуратно обтесывают и распиливают бревна, а вот уже и корабельные мастера, стуча молотками, строят корабль за кораблем. Разувшиеся матросы ведут их по воде и прикрепляют канатами-ниточками к врытому в землю столбу. Слуги несут на палках растянутые кольчуги, доспехи, вооружение, колчаны со стрелами, мечи. Движутся обозы с продовольствием и винными бочками.
Подняв паруса, корабли норманнов отправляются в путь через Ла-Манш. Впереди укрепленный пункт англов — Гастингс.
Однако решающая битва происходит не сразу. Сначала — торжественный пир, подымающий дух воинов. Крестьяне покорно свозят к стану Вильгельма коров и свиней, жарится мясо, слуги подают Вильгельму и его приближенным насаженных на вертела поджаристых уток. За столом восседает кузен норманнского герцога — епископ Одой.
А вот уже шествие слуг и воинов с мотыгами. Они приступают к постройке укрепленного лагеря, делают насыпь из камней, сжигают постройки — те могут помешать во время военных действий. Гонец, взволновано жестикулируя, извещает Вильгельма о приближении армии англосаксов. Вильгельм высок и могуч, он почти одного роста со знаменем, которое держит в руках. Стройное длинное тело облечено в кольчугу, тяжелый меч висит у бедра, забрало шлема прикрывает лицо.
Вильгельм и Гарольд в полном вооружении, в кольчугах и шлемах встречаются перед началом битвы. Вильгельм по всем правилам объявляет Гарольду, недавнему другу, войну. В руке у него тяжелая дубинка. Гарольд полон яростного воодушевления. Он напрягся в седле, размахивает длинным копьем, ярко-зеленая лошадь движется широкими нетерпеливыми скачками.
Перед началом сражения враги переговариваются, посматривают друг на друга из-за деревьев, примериваются к будущей схватке. И вот, наконец, начинается самая значительная часть грандиозной композиции — разражается бой. Норманнские всадники устремляются вперед, навстречу им движется англо-саксонское войско. Знаменитая английская пехота оказывается бессильной против напора норманнской кавалерии.
Пешие воины в кольчугах гибнут одни за другим. Тела убитых, мечи, щиты, отрубленные головы загромождают нижний бордюр ковра. В воздухе реют стрелы и копья. Битва достигает кульминации — кони и люди смешались, всадники летят кувырком. Ярко-зеленая лошадь, ударившись грудью о землю, вскидывается всем корпусом вверх, рядом с ней желтая лошадь покатилась клубком, отважный всадник на черном коне яростно размахивает мечом направо и налево, пеший англ из последних сил вонзает в голову его лошади острие страшной секиры, насквозь проткнутый мечом воин вырывает волосы у своего противника.
Но конец битвы уже близок — недаром на нижнем бордюре появились крошечные фигурки мародеров. Только Гарольд еще продолжает сражаться изо всех сил. Но вот и его настигает стрела. Один из самых трагических моментов — смерть Гарольда. Только что он мчался на коне с копьем наперевес и вот уже, припав к гриве коня, медленно сползает вниз, продолжая сжимать меч в обессиленной руке…
Кровавая битва при Гастингсе 14 октября 1066 года заканчивается. Победили норманны. С ликованием скачут они на конях, размахивая копьями и мечами. А на поле боя — только раздетые тела убитых и отрубленные головы. Это последнее, страшное впечатление. Простая вышивка, обыкновенные цветные нитки…
Из музея выходишь на старинную площадь перед собором. Огромное старое дерево в середине площади, узкие туманные улочки, древние мостовые. Неслышно моросит мелкий осенний дождь, погружая город в густой туман. Бродишь по старинным улочкам, вдыхая запах дождя и осенних листьев. Перед глазами снова и снова возникают сцены битв и пиров, мелькают отдельные фигурки. И вдруг появляется ощущение, что я только что видела фильм. Появляется и не хочет уходить. Почему? Видимо, потому, что за восемь веков до возникновения кино художник с гениальной непосредственностью сумел передать действие в его временной протяженности. Он словно раздвинул границы изобразительного искусства. Он словно не остановил мгновение, а продлил его. Сама семидесятиметровая протяженность ковра, не охватываемая глазом, создает ощущение времени.
Моросит дождь, шелестят под ногами листья. Пора уезжать. Но по-прежнему, как и 800 лет назад, останутся в Байе и будут нестись навстречу друг другу крохотные вышитые фигурки…
Автор: К. Муратова.