Одежда новых времен. Вторая половина 16-го века.

Во второй половине XVI в. не разрешалось открывать ни рук, ни плеч, ни даже шеи и человек при помощи ваты, ватованих валков, подушек, пуфов, проволоки и прочая, боязливо прятался в свою одежду. Кроме этого славный испанский воротник-колесо прочно и неудобно, как железная крепость, обвивает шею. Мужчины не только выпихали мышцы, грудь, но и увеличивали стороны, подкладывая подушки, или круглыми валками увеличивая свои штаны. Женщина, как и в средние века, носила два платья. Верхнее от груди расходится в стороны, раскрывая клином нижнее платье, украшенное различными способами. Стан, тесно зашнурованный и тесно обтянутый одеждой, но от стана платья неожиданно расширяется и без единой складки падает к земле. Выпирание подушками уже не хватает и впервые на сцену вышли фижмы, не раз исчезавшие и вновь входившие в моду.

Фижма.

Что это такое – фижма? Это, как объяснил один противник той моды, такое здание вроде курятника с сидениями вокруг, сделанная из железных или деревянных обручей, проволоки и т.д. Женщина влезали в середину этого курятника и вверху надевала платье по форме здания, юбка брала вид колокола, бочки, барабана и т. п. Несколько метров льняного полотна, густо сложенного вокруг шеи наподобие испанского воротника, закрывало шею до самых ушей и подбородок. При таком воротнике женщина может причесываться только на один лад, а именно подобрав волосы кверху. На самый вершок головы она надевала маленькую шляпку не больше яблока, которая именно из-за своих размеров навлекла на себя негодование проповедников.

Особенности испанской одежды вызвали изменение в узорах, сотканных на материях. Крупный орнамент сюда не годился, одежда требовал мелкого рисунка и в те времена стали производить материи со специальными узорами для одежды. В испанской одежде заметное преимущество темных красок. Великолепие ее вида увеличивалось силой драгоценных украшений, которыми она была усеяна с ног до головы. Ее покрывали золотыми нитями, жемчугом и драгоценными камнями, так что, как рассказывали богатые испанцы, все блестело и переливалось красками радуги, а основная краска одежды оставалась для всех тайной.

Благородные лица носила целые имения на своих плечах, особенно не заботясь мозольным трудом сотен рук над выполнением такой одежды. Так английская королева Елизавета по случаю посещения французского посла, надела платье, над которым работали сотни рук в течении трех недель. В конце тщеславие в этом отношении доходило до чрезвычайных размеров, так что люди вешали на себя столько драгоценностей, сколько могли пошевелить. На крестины сына Мария Медичи, жена Генриха IV надела платье, на вышивание которого было использовано 32000 перл и 3000 бриллиантов. А представитель сильного пола, маршал Бассомбер как-то надел на себя аж 50 фунтов жемчуга.

Этот наивный взгляд на «стоимость» одежды встречаем также в средних веках. Вот как мать-флорентийка пишет сыну о своих домашних делах и о дочери, которую выдала замуж за богатого флорентийского купца. «Как бы я не решилась дать 1000 червонцев в приданое своей дочери, которой уже минуло 16 лет, то не могла бы выдать ее замуж в этом году. Правда, она могла бы сделать лучшую партию, если б дать ей 1400 – 1500 червонцев приданого, но это получилось бы с ущербом для тебя, сын мой. А в том, была ли она тогда счастливее? О ее муже могу разве хорошо выражаться. Он ей всегда говорит: желай чего хочешь. Когда они обручились, велел он ей сшить пелерину из багрового шелкового бархата и платье с лучшей материи, которую только смог найти во Флоренции. Украшение для головы состояло из перьев и жемчуга по цене 80 червонцев, кроме того два ряда ожерелья за 60 червонцев. Когда она выходит, имеет на себе 400 дукатов. Говорил ей еще пошить Кармазиновое платье с широкими рукавами, лямованой куницей и розовую юбку вышитую жемчугом. И он не может надарить ей всякой всячины, и хотя она итак красивая, но он хотел бы сделать ее еще прекраснее. И действительно, в целой Флоренции нет ей пары. Пусть Господь не пощадит ей здоровья и долгой жизни».

Письмо интересно не только подробным описанием богатой одежды того времени, но дает возможность заглянуть в бытовую жизнь и понимание счастья матери и дочери. Стоимость человека, прежде всего, меряется «червонцами» мужа, покупается за червонцы, счастье женщины зависит от того, сколько червонцев стоит ее одежда. А вообще это идеал обывателя всех времен. Пара волов, корова, несколько гектаров земли – и девушка имеет мужа. А «добрая партия» разве не вызывает зависть и в «интеллигентных» кругах? А стоимость девушки разве не меряется модной одеждой и в наше время? С каким сочувствием говорит девушка о своей подруге: – «она так плохо одета!”

Многие пустоты скрывались под высокомерным благоговением человека XVI в., а высокопоставленные лица подавали этому пример. Известная своей страстью к пышности и драгоценным уборам, английская королева Елизавета, оставила после смерти 3000 платьев. При французском дворе Генриха III человек не одевается, а раз за разом переодевается. Король только и думал о своей красоте и одеждах для себя и своих «минчонов», как он называл своих придворных. Мужчины охотно надевают женскую одежду, а женщины мужскую.

Классические маскарадные представления, в которых участвуют различные благородные и аристократические лица впервые входят в те времена в моду. Послы при чужих дворах интересуются не только политикой и экономическими вопросами, но в значительной степени и модой, которая царит при тех дворах и их прямой обязанностью становится, сообщать об этом своим правительствам.

Каждая страна вносит в однотонную испанскую моду нечто своеобразное. Француз умеет незаметным способом передать тяжелой и негибкой испанской одежде свою удобство и легкость, употребляя материи нежных оттенков, как бледно-зеленой, розовой, голубой и т. п. Благородный вкус итальянца, развитый благодаря его богатому искусству, умеет придать красоту даже такому неуклюжему явлению, которым была господствовавшая тогда мода. Венецианка умеет согласовать испанский воротник с вырезом у шеи и предоставить ему легкую элегантность. Своей легкой рукой она стала употреблять кружева – сперва робко, потом отважнее, пока, наконец, в XVII в. человек не покрылся кружевом с ног до головы.

Из истории моды видим, как человек повинуется своим страстям, бросается из одной крайности в другую. То он готова безжалостно душить себя в узкой одежде, потом снова ему мало собственного тела, чтобы носить широкую одежду, и он ее искусственно наполняет. В XV веке мужчина и женщина обнажаются чуть не до пояса, а в XVI веке окутывают себя буквально до концов пальцев и мода на перчатки родилась тогда совсем не случайно. В XV в. женщины и мужчины целые дни проводят в совместных купальнях, совершенно не стесняясь своей наготы, а в XVI в. на всех напал такой страх перед купанием, что в книге хорошего тона приходится напоминать красавицам, чтобы иногда ходили в баню, а руки мыла ежедневно, а «так же и лицо». Под блестящим и величественным видом тех времен можно было найти не только много грубости и примитивности, но даже грязи. Уже то обстоятельство, что тогда не употребляли платков к носу и салфеток за столом, много говорит. Ясно, что полы кафтана и юбка исполняли не одну службу. В XVI в. появились платочки к носу, которые дама на портрете того времени держала в руке. В книге о хорошем тоне встречаем такие вопросы: годится ли вытирать нос об берет или одежду? Ответ: нет, на это предназначен платок. Видно такая наука была тогда актуальной.

В первой половине XVII века европейский мир стремится к тому, чтобы любой ценой освободиться от оков испанской одежды. Кружево было знаменитым средством сбросить прежде бремя его веса и строгости. Уже в конце XVI в. кружевные зубцы и вставки предоставили сенатскому окладу и манжетам оттенок мягкости и кротости. Затем сочетается полу стоячий воротник с кружевным вырезом у шеи и на груди, воротник иногда вполне спадает на плечи, принимает различную форму и разные размеры. Изменение воротника это незаурядное событие в истории моды, повлекшей за собой еще другие смены одежды, прически и т. п.

Нежность кружев не могла не повлиять на строгость одежд. Поэтому неуклюжие фижмы отвергли без сожаления, женское платье снова свободно заволновалась, а ее хозяйка вернула свою подзабытую, естественную грацию.

Нежные ручные кружева с тонкими узорами, требующие монотонного труда рук и глаз, становятся самым любимым украшением не только женской, но и мужской одежды, мужской даже в большей степени. Женщина украшает кружевом вырез у шеи, манжеты, понемногу платье, голову. Моднику XVII века не хватает украсить прекрасным кружевом воротник и манжеты, он не пройдет малейшего краешка своей одежды, ни одного шва на своем кафтане, штанах, завертке, чтобы не убрать его кружевом в несколько рядов. Он даже украшает им холяву своего сапога, который во времена тридцатилетней войны проникает даже в гостиную.

В конце бравый вояка не забыл повесить кусок кружев на рукоять своего кинжала, на мужской одежде того времени видим кокарды, розетки, ленточку – украшения, в нашем понимании – женского характера. В том это очень часто были подарки дам своим рыцарям. Широкополые шляпы с величественными перьями очень модны у женщин и мужчин того времени. Особенно часто видим их на портретах Рембрандта. Словом, в моде воцарилась фантазия, только эта фантазия бывала разной. Немецкая фантазия творит моду тяжелой и неуклюжей, французская же обнаруживает чем раз, то большее понимание для элегантности. Постепенно с конца XVII в. французы берут шефство в области моды в свои руки и Франция становится настоящим модным диктатором для всей Европы. Париж стал главным центром для всех европейских щеголей и этой славы он, кажется, не потерял еще и в наше время.

Автор: А. Свенцицка.