Лабиринт в истории. Часть вторая.
Для апологетов христианства лабиринт оказался настоящей находкой, гибким и емким символом, пригодным для олицетворения нового, религиозного содержания. В раннем средневековье лабиринт — символ жизни, ее неожиданных препятствий, событий, поворотов. Человек должен суметь правильно выбрать себе дорогу: одно ответвление ведет к спасению, другие — в «геенну огненную». Недаром вплоть до IX столетия лабиринты неизменно украшали одежды европейских королей и императоров, постоянно напоминая даже избранным о тернистости и запутанности жизненного пути, полного заблуждений и соблазнов. В то время подобные лабиринты называли даже «путем в Иерусалим»: считалось, что они символизируют трудное и поощряемое свыше паломничество к святым местам. Чаще, впрочем, речь шла об Иерусалиме как о небесном граде, дающем надежду на спасение души христианина; почему центр такого лабиринта, где некогда была голова быка, назывался теперь Небом.
Примерно с XII века изображения лабиринтов появились на полах церквей. Их можно и сегодня увидеть в старинных соборах Италии, Франции, Англии, Германии. Самый известный — лабиринт центрального зала Шартрского собора во Франции, знаменитого шедевра ранней готики. Постепенно мотив лабиринта прочно, на многие века утвердился в строительной практике. Так, и в XIX веке лабиринт из кафеля украсил пол одного из соборов Кёльна. А когда в архитектуру европейских городов пришел стиль модерн, лабиринтами (уже безо всякой символики) стали выкладывать плитку на лестничных площадках.
Та же идея лабиринта нашла свое отражение и в живописи. Картина художника конца XVI — начала XVII века Квентина Варина изображает гору, по которой поднимается спиралеобразная галерея. На вершине — жилище блаженных праведников. Путь к ним непрост: на каждом шагу христианина подстерегают искушения и пороки. Но истинно верующий находит дорогу, ведущую к спасению.
В той или иной форме мысль об устройстве мира как о своеобразном всеобщем лабиринте глубоко укоренилась в сознании средневекового человека. Гравюра немецкого художника XVII века Боэтиуса фон Больсвар – та, например, прямо показывает христианина, бредущего по жизни-лабиринту. Путник держится за «нить Ариадны»; другой ее конец — в руке у ангела, воплощающего божественное провидение и выводящего «грешную душу» из путаницы жизненных передряг.
Мотив лабиринта использовался и в иконописи: тут он обычно изображался концентрическими кольцами стен с тупиками и переходами. А в середине — человек. Он в сомнении: что выбрать — путь добродетели или путь греха? Один ведет наверх, в царство небожителей, другие — вниз, в кипящую пламенем преисподнюю. К спасению — единственный путь, а к вечным мукам — двенадцать.
Идею лабиринта восприняли и приверженцы каббалы — мистического течения в иудаизме, основанного, в частности, на вере в Библию как собрание символов. Так называемая практическая каббалистика имела целую систему специальных ритуалов, молитв, вычислений, с помощью которых человек мог «вмешаться» и в устройство мира и в собственную судьбу. В 1549 году в Кракове иудаистский богослов Моисей Кордоверо выпустил руководство по каббале. С помощью особых диаграмм-лабиринтов он объяснял непосвященным устройство мира: вот это — эманация Бога, это — мудрость, это — величие, а это — любовь, сила, красота, сострадание, праведность и так далее.
Нередко в виде лабиринта изображали планы городов, казавшихся по тем или иным причинам сложными и запутанными. Лабиринтом представлялся средневековым художникам полумифический Иерихон, который, как это описано в Ветхом завете, долго осаждало воинство Иисуса Навина. Сохранились старинные итальянские и французские миниатюры на пергаменте с запутанным лабиринтом улиц Иерихона. В виде ряда концентрических улиц с тупиками и переходами его изображали и в разных изданиях Ветхого завета, и в нравоучительных книгах на древнееврейском языке, выпускавшихся в XIII—XVIII веках.
В форме лабиринта, но не круглого, а прямоугольного, Иерихон запечатлен также в изданиях Библии на армянском языке XIV— XVII веков и в сирийской «Грамматике», написанной в 1775 году епископом Тимофеем Исааком.
Когда немецкий теолог, историк и философ Иоганн Валентин Андреа в начале XVII века написал трактат-утопию «Республика Христианополис», то на титульном листе изобразил «город всеобщей справедливости» в форме замкнутого лабиринта из прямых длинных домов и улиц.
Попали лабиринты и на именные печати. Герцог Амальфи, племянник папы римского Пия II, скреплял бумаги личной печатью с изображением лабиринта. По краю была выбита надпись: «Я знаю — выхода нет». А повелители Павии, семейство Беккариа, поместили лабиринт и на свой герб, и на семейные портреты.
В эпоху Возрождения, когда художники широко обращались к греческой мифологии, лабиринт стал важной деталью любовных сюжетов в живописи. Известный под именем Тинторетто венецианец Джакопо Робусти, например, создал полотно, изображающее остров (имелся в виду Крит), на котором в окружении белокаменных беседок и высоких тенистых деревьев разбита большая клумба-лабиринт. По его дорожкам гуляют влюбленные парочки, играют музыканты, а в отдалении накрыт стол. Во всех подобных картинах XVI—XVII веков лабиринт служил как бы фоном для изображения сердечных чувств, дружеских бесед, пения, танцев.
Критский лабиринт, где Тесей боролся с Минотавром, изобразил немецкий художник Иоганн Вильгельм Баур, когда иллюстрировал «Метаморфозы» Овидия. Другой немецкий художник XVIII века Иероним Шперлинг тоже обратился к «Метаморфозам». На его гравюре лабиринт обозначался линией аккуратно подстриженного кустарника.
Вообще лабиринты из живой зеленой изгороди стали предметом увлечения знати во многих европейских странах. До наших дней в Англии сохранилось восемь лабиринтов из особым образом подстриженных газонов. Среди них славятся «Пастуший лабиринт» (он же «Погоня Робин Гуда») в графстве Ноттингемшир и «Город Троя» в Оксфордшире. Во Франции наиболее интересным считается садовый лабиринт в Версале, созданный архитектором Ле-Нотром. В 1793 году в Петербурге, где тоже прижилась эта традиция, вышло руководство «Новой и совершенной руской садовник». Его автор Н. П. Осипов писал: «В разсуждении разположения лабиринта почти никак не возможно изобразить тако ясно словами; только тот почитается лучшим, в котором обманчивых дорог и закоулков находится больше…».
С садово-парковым лабиринтом около дворца Хэмптон-корт в Лондоне, созданным в 1690 году, связано продолжение нашей истории. Самая длинная сторона зеленой трапеции этого лабиринта достигает 70 метров, а его узкие зеленые коридоры тянутся в общей сложности на километр. Хэмптон-кортский лабиринт долгое время служил лишь для развлечения, особенно для туристов, пока в 1901 году сюда случайно не забрел американский зоопсихолог В. Смолл. Гуляя по дорожкам, ученый подумал: а что будет, если в подобный лабиринт пустить животных? Не поможет ли это лучше понять, как они соображают? Вскоре он поставил первый эксперимент, и началась новая жизнь лабиринта — как научной модели.
В разные годы ученые создали немало таких устройств. Это, как правило, экспериментальные установки, размером не больше комнаты. Стенки и тупики, составленные из Т- и У-образных углов, квадратов, треугольников, заставляли подопытных крыс в поисках выхода изрядно «поломать голову». Лабиринт, как сказал в своей книге «Психология животных» польский ученый Ян Дембовский, стал «лучшим зоопсихологическим методом, не имеющим себе равного в отношении разнообразия разрешаемых с его помощью проблем».
Рассказ о лабиринте будет неполным, если не упомянуть о его игровой роли. Игры в лабиринт, вероятно, существовали уже в древности. В XVII веке в Европе пользовалась популярностью настольная игра-лабиринт. Один экземпляр ее хранится в Баварском национальном музее в Мюнхене. И в наше время конструкторы создают новые варианты игральных лабиринтов для детей и взрослых. Последним достижением в этой области, видимо, следует считать «лаб-куб» — «лабиринт-кубик». Его придумали в Германии по образцу кубика Рубика.
Итак, пройдя через тысячелетия, став частью духовной и материальной культуры человечества, лабиринт по-прежнему жив. И вполне возможно, еще удивит нас новыми своими воплощениями.
Автор: С. Самойлов.