Черная пагода
Принц был красив, умен и весел. Боги наградили его всеми возможными талантами и достоинствами, и никто не сомневался, что он унаследует корону своего отца. Но в один несчастный день наследник ранил слона. Неизвестно, сделали он это нечаянно или нарочно, — не стали разбираться и боги, и разгневанный Вишну поразил неосторожного принца проказой.
Как только первые признаки проказы появились на лице бедняги, отец выгнал его из дворца и стражи вытолкали несчастного за пределы города. Отныне он был отвержен. Много лет бродил принц по стране, и даже люди самых низких каст отворачивались от него.
Однажды на рассвете принц пришел на берег океана, лег, обессиленный, на песок и закрыл глаза. Вдруг сквозь прикрытые веки он почувствовал яркий свет — первый луч восходящего солнца вырвался из-за океана и осветил полосу песка.
— Сурья, — закричал тогда принц в отчаянии, — Сурья, бог солнца, помоги мне! Я построю тогда здесь храм, который будет лучшим в мире, и будет он похож на твою колесницу, и ты будешь на нем, как на колеснице, каждое утро въезжать на небо! Помоги мне, вылечи меня и дозволь вернуться во дворец!
Бог, летевший на своей сверкающей колеснице над морем, приостановился и поглядел вниз. Маленькая фигурка на широкой полосе песка извивалась от боли и горя, и вид ее опечалил и тронул всемогущего бога.
Сурья взмахнул рукой, и принц сразу почувствовал облегчение. Он наклонился к луже, оставшейся от прилива, и увидел, что лицо его чисто и следов проказы на нем нет. Принц повторил еще раз свое обещание и пошел к ближайшей деревне. Там он объявил рыбакам, что он их будущий властелин, и рыбаки сразу отвезли его в столицу.
Царь очень обрадовался, увидев, что сын выздоровел, и тут же подтвердил его права на престол. Вскоре он умер. Принц стал царем, могучим царем, равного ему не было во всей Индии.
Он покорил многие народы, но ни на минуту — ни в боях, ни в утехах — он не забывал об обещании, данном богу солнца.
Храм — колесница о двенадцати колесах, запряженная семью небесными конями,— должен был стоять на самом берегу океана, в том самом месте, где когда-то лежал несчастный прокаженный. И бог солнца с удовлетворением отмечал каждое утро, садясь в свою колесницу, что за прошедший день еще один ряд камней поднял стены на вершок.
Рос храм, росло и царство бывшего принца. Царю приходилось все больше времени проводить в боях и походах, ибо такова судьба завоевателей — ни один из них не смог завоевать всего, что ему хотелось.
Царю становилось не до храма. И как-то Сурья, пролетая в колеснице над строительством, обратил внимание на то, что работы там остановились и последние каменщики связывают в узелки свой нехитрый скарб.
Сурья был оскорблен в своих самых лучших чувствах. Ах так, — подумал он,— вот она людская благодарность! Не хотите строить мне храм, ну и не надо. Он размахнулся и снес одним ударом башню. Она рассыпалась по песку. Еще раз взмахнул рукой Сурья, и воды океана отступили от недостроенного храма, оставив его среди песка, далеко от воды. И третьим-ударом он, как и следовало ожидать, лишил царя его мощи.
Царь быстро догадался, что произошло. Сравнительно слабый противник нанес ему чувствительное поражение. Отступая, царь встретил гонцов. Они рассказали ему о печальном инциденте с богом Сурья.
— Буду строить!— кричал царь.— Всю жизнь положу, но построю.
Но кто будет верить царю, который не смог сдержать такого в сущности простого обещания?
Царь вскоре погиб в одной из битв, тщетно стараясь удержать ринувшихся со всех сторон на его царство врагов: а храм остался стоять неподалеку от берега, понемногу разрушаясь, страшный, пустой, оставленный богами и людьми.
И жители побережья Ориссы назвали его Черной пагодой.
Впрочем, пагоды не только боялись, не только связывали ее запустение с гневом богов. «Даже те, чье суждение недоброжелательно, — писал историк Абдул Фазл в 1585 году, — даже они, кого трудно удивить и восхитить, при виде этого храма останавливаются в изумлении».
Черная пагода стоит, видимая за много километров, среди невысоких песчаных холмов у берега океана в индийском штате Орисса. Вокруг — пески и болота. И люди редко приходят сюда. Разве только случайный рыбак остановится у ее стен или вдруг пагода оживет во время ежегодного «пагодного фестиваля».
Если подойти к ней поближе, увидишь странную вещь — громадное здание стоит на колесах. Четырехметровые колеса — по шесть с каждой стороны — вырублены в основании храма. Храм, и в самом деле, символизирует колесницу. Перед храмом — остатки широких ступеней с пьедесталами семи коней. Когда-то кони, каменные исполины, изгибая шеи, тянули пагоду к морю.
Сама пагода — Тридцатиметровое сооружение, квадратное в основании, с четырехскатной крышей, представляющей собой три сложных уменьшающихся террасы. За ней — остатки еще какого-то сооружения, давно разрушившегося. Вокруг — фундаменты и развалины других зданий.
Для того, чтобы представить себе, как должен был выглядеть храм, надо обратиться к другим храмам Ориссы, ибо все они, и маленькие и большие, строились по одному образцу, по одинаковым канонам.
Тип южноиндийского храма сложился приблизительно в седьмом веке нашей эры. С тех пор на протяжении сотен лет храмы Ориссы состояли из двух частей — основного здания с пирамидальной крышей, которое называлось «джагамохан», и башни, «деула», так что вместе получалось нечто вроде русской церкви с колокольней, соединенной с церковью коридором.
Символика храма очень сложна. Каждая часть его имеет свое название, отраженное в специальных трудах, имеющих силу закона для строителей. Вряд ли где-нибудь еще в мире строители храмов были так скованы многочисленными законами и правилами.
Например, в строительстве необходимо было подчиняться двум числам — четыре и семь. Семь — число волшебное, мистическое. Четыре — стороны квадрата, который должен лежать в основе любого здания. Кроме того, здание храма должно было символизировать собой человеческое тело. Тот, кто строит храм, вернее, дает деньги на его строительство — будь то раджа, брамин или просто богатей, должен знать, что части храма — части его собственного тела. Если работа над храмом не завершена или какая-то часть его плохо выстроена, соответствующие части тела строителя будут поражены недугом.
В Конараке на длинной платформе с громадными колесами по бокам стоит квадратное пирамидальное здание — джагамохан. От башни же остались только отдельные плиты. Однако по размеру фундамента и основания, зная законы, которым подчинялись индийские зодчие, нетрудно подсчитать ее размеры — оказывается, башня должна достигать высоты в 75 метров. Невероятная высота для храма, построенного на влажном песке, у самого океана. С каким же грохотом рассыпалась когда-то эта башня, как далеко разлетелись ее плиты…
Несколько плит, каждая весом в десятки тонн, лежат у самой платформы. Они лежат рядышком, будто кем-то уложены нарочно, а не рухнули с громадной высоты. Они даже не треснули, не врубились в мягкий песок. Они целехоньки, как целехоньки и груды плит поменьше, рядами лежащие возле храма.
Значит… значит, плиты эти никогда не падали с высоты. Их просто-напросто не поднимали вверх — только заготовили, а потом строители покинули площадку, так и не достроив Черной пагоды.
Ученые, исследовавшие храм, подтверждают единогласно — Конаракский храм никогда не был достроен. Так факты дополняют легенду, и легенда помогает разобраться в фактах. Недостроенный храм, редкое явление в Индии, неизбежно вызывал в умах тех, кто видел его, представление о печальной судьбе царя, который приказал его построить. И родилась легенда.
Но что же случилось с храмом на самом деле?
В средние века восточно-индийская провинция Орисса была разделена на несколько небольших, враждующих между собой княжеств. В 1206 году на престол в одном из них вступил князь Чода Ганга, который собрал под свою руку большинство княжеств Ориссы и несколько государств, граничащих с этой провинцией.
Потомкам основателя династии пришлось нелегко. Север Индии стал мусульманским, и северяне, объединенные под властью делийского султана, совершали походы на юго-восток Индии, стараясь подчинить всю страну. Один из последних императоров Ориссы Нарасимха-Дэва I прославился тем, что в середине XIII века отразил большое нашествие мусульман.
При этом императоре и была построена Черная пагода. Император Нарасимха-Дэва — личность вполне исторически достоверная, и потому точно известно, что он никогда не болел проказой и даже почти не вел войн, так как все свое время ему приходилось тратить на дипломатические увертки, отсрочивающие подчинение его страны мусульманам. Отец Нарасимхи-Дэвы любил Своего сына и ни разу не пытался выгнать его из дворца, так что, если император и побывал в молодости на пляже Ориссы и встречался с богом солнца, то не в качестве изгнанника, а как законный наследник престола.
Храм, который замыслил построить Нарасимха, должен был быть крупнейшим в стране. Однако вскоре после начала работ обнаружилось, что воля царя — еще не все. Насыщенный водой песок оказался слишком ненадежным грунтом, а так как место было указано императором, никто не посмел перенести храм в другое место, на скальное основание.
Шли месяцы, годы. Строители соорудили большую широкую платформу, которая должна была принять на себя невероятный вес храма. По сторонам ее вырубили колеса солнечной колесницы. Затем началось возведение джагамохана и башни. Но строительство джагамохана продвигалось куда быстрее. Башня же задолго до завершения явно начала оседать. Еще немного, и платформа не выдержит, и рухнет не только башня, но и уже построенный и украшенный скульптурами джагамохан.
Однако строительство надо продолжать. Приказ императора. Как сделать, чтобы здание получилось в несколько раз более надежным и крепким, чем все остальные здания Индии? И вот строители находят способ, который сразу выделяет храм среди всех остальных.
Они сделали храму железный каркас. Каждая из стенных плит скреплена железными прутьями и клиньями, а потолок основного зала держится на металлических балках. Причем балках в восточном средневековом зодчестве уникальных — они достигают десяти метров в длину и двадцати сантиметров в поперечнике. Некоторые из них кованые, некоторые сварены холодным способом из широких железных полос.
Однако и это не помогло. Пришлось окончательно остановить стройку. Неизвестно, как отнесся к этой вести император. Вряд ли спокойно. Он думал, что храм — это его тело, и если башня недостроена, то император обречен. Возможно, он приказал казнить строителей, решив, что прекращение строительства — косвенное покушение на его жизнь. А может быть царь был умным человеком и, когда ознакомился с расчетами, согласился с тем, что лучше сохранить уже построенное и, соответственно, голов никому не рубил. И не умер.
Автор: Игорь Можейко.