Былая слава капитана Марриета
Если вы в Лондоне спросите, где Бейкер Стрит, вам объяснят, а потом, улыбнувшись, добавят: Только он там больше не живет. И уж известно, кто это — «он». Разумеется, Шерлок Холмс. Удивительно! Поселился однажды по воле писателя на этой улице вымышленный персонаж, совершенно ожил, материализовался, и продолжает существовать как полноправный житель большого города. Поступает на его имя почта, которую, правда, приходится отправлять обратно, потому что, видите ли, на Бейкер Стрит, № 221 Б, мистер Шерлок Холмс теперь не проживает, а новый его адрес пока не известен. Но все о нем помнят, все его знают, и когда спрашиваете вы, где Бейкер Стрит, улыбаются, потому что уж известно, зачем вам туда нужно, кого вы хотите навестить. Но если вы там же, в Лондоне, находясь в районе Бейкер Стрит, спросите: «А где здесь жил Марриет?», вас недоуменно переспросят: «Кто это?»
Не менее удивительно. Ведь этот человек — не вымысел. Он сам был писателем, прославленным, и как прославленным! Жил он действительно неподалеку от Бейкер Стрит, и синяя дощечка на № 3 по Спэниш Плейс удостоверяет, что в сороковых годах позапрошлого столетия этот дом занимал Фредерик Марриет (1792— 1848), известный как «капитан Марриет». Здесь был написан им «Моряк Реди».
Им написан, кроме того, «Мичман Тихий», «Корабль-призрак» и множество других книг, почти исключительно о море. Он в самом деле был капитаном, причем начал с юнги и прошел всю службу от матроса до «мастера», как называют капитана на морском языке. Книги его пользовались такой же популярностью, какой пользуются теперь книги… Не хочется сравнивать, потому что, не дай Бог выпадет на долю какого-нибудь современного известного писателя та же участь: прижизненная слава и… куда только все улетучилось?
В самом деле, куда? Что происходит с книгой, когда она стареет? Почему прежде зачитывались капитаном Марриетом, а теперь и не помнят, кто это такой? Решил я проверить, справедливо ли судьба поступила с капитаном – писателем, и вернувшись домой, взял в библиотеке своего Института мировой литературы его сочинения. Многотомное издание и — как новенькое! Давно в эти книги никто не заглядывал. Экспертизу проводил Федя, ученик четвертого класса, то есть читатель, только что погрузившийся в «морскую» классику и знающий на зубок и «Робинзона Крузо», и «Таинственный остров» и «Остров сокровищ»… Стал он читать «Моряка Реди» — первую книгу Марриета для детей. Прочел и пришел к выводу, ошеломившему его самого:
– Списывали! Они все у него списывали. И Жюль Верн, и… и Стивенсон. Известно, списывать не полагается, это и в первом классе знают. Но, положим, Марриет и сам, наверное, так сказать, списывал у того же Дефо, а кроме того, из книги Висса «Новый Робинзон, или Швейцарское семейство, потерпевшее кораблекрушение», которые хотя и были подражанием «Робинзону Крузо», но соперничали с ним в популярности. Знал Марриет, вероятно, и «Лоцмана» Фенимора Купера, который, как считается, подновил литературное «море», остававшееся в принципе, в смысле технологии описания, нетронутым со времен Дефо.
Иногда говорят, что это Фенимор Купер читал Марриета и учился у него. Так, например, сказано в переведенной у нас «Литературной истории Соединенных Штатов Америки». Но как это может быть, если Купер, сам в прошлом моряк, опубликовал «Лоцмана» в 1823, а Марриет свой первый роман — только в 1829 году? Такие ошибки называются анахронизмами — нарушениями во времени. И хотя это анахронизм, но характерный. Уж, кажется, всякий, кто только писал о море, испытал воздействие Марриета! Правда, Фенимор Купер тоже читал Марриета, но только не романы о море, он читал его отзывы на книги Купера, а кроме того, его морскую азбуку. Ведь Марриет именно в те годы, когда Купер начал писать «морские» романы, изобрел систему морских сигналов, которая была принята во флоте и которой пользуются персонажи Купера.
Это тоже анахронизм, опять-таки нарушение во времени, потому что у Купера романы не только «морские», но, кроме того, «исторические», действие их развертывается в прошлом, лет на пятьдесят назад против того времени, когда были они написаны и напечатаны. Действие в прошлом, а сигналы — современные. И придумал их капитан Марриет!
И в литературу этот моряк пришел со своим «морем», отличавшимся от «морей» Дефо и Фенимора Купера. У Дефо «море» это только фон для проведения в сущности сухопутных операций.
Фенимор Купер в «морских» романах тоже описывал не одно только море. Фредерик Марриет — морскую службу, а Марриет, конечно, читал и Дефо, и Купера, но, кроме того, продолжал он линию Смоллета, английского писателя XVIII века, у которого в романе «Родрик Рэндом» есть морские эпизоды. Эпизоды Марриет развернул в целые романы. «Его книги, — сказал о нем еще один прославленный Писатель-маринист, Джозеф Конрад, как амфибии, живут на воде и лишь иногда касаются суши».
Марриет взялся за перо, будучи уже насквозь просоленным морской водой. Свой первый роман «Морской офицер» он написал, когда ему было под сорок. За плечами — служба по полной выкладке, хотя происходил заправский моряк из вполне сухопутной семьи. Отец его долго служил торговым представителем за границей, но ко времени рождения Фредерика он уже обосновался в Лондоне. А в море Фредерик Марриет даже не ушел — убежал. Убегал он несколько раз из дома и из школы. Наконец поняли, что борьба с ним бесполезна. И с четырнадцати лет он — гардемарин.
Свою морскую службу Марриет начал в 1806 году, вскоре после смерти адмирала Нельсона. Большие битвы к тому времени были уже позади, но порядки в британском флоте оставались нельсоновскими, то есть очень суровыми. Грубость и жестокость в отношении к нижним чинам, телесные наказания были в обычае. Впрочем, надо отметить, что юного Марриета это не только не отпугивало, но как-то и не смущало. Он даже в зрелые годы на прямой вопрос, считает ли он физические наказания во флоте неизбежными, ответил, что если уж иначе человеку никак не втолкуешь, то надо его пороть. Другое дело, что в своих книгах, в «Мичмане Тихом» и особенно «Питере-простаке» Марриет тоже старался ничего не смягчать.
« Что. господа, — обратился капитан к мичманам, выстроившимся на палубе,— порол ли я когда-нибудь всю вахту за то, что корабль не делает более девяти узлов? Нет, сэр, нет! — хором отвечали они, впрочем, достаточно испуганные.
А скажите вы мне, давал ли я кому-нибудь из вас по четыре дюжины пиньков за неисправную службу или же, еще того хуже, по пять дюжин за ношение часов на цветной ленте?
Нет, сэр,— вновь прозвучал хор.
Помирал ли у меня когда-нибудь мичман от усталости?
И они опять все разом ответили отрицательно».
Это — из романа «Питер-простак». И хотя хор всякий раз отвечает «Нет!» и все это сдобрено грубоватым юмором, но это в данном случае — нет, а в другом могло быть — да! Натуральная суровость моря и нарочитая тяжесть морской службы чувствуются в книгах Марриета вполне ощутимо. А прежде чем начать писать романы, он выступал со специальными предложениями по улучшению порядков во флоте. Например, во флот вербовали насильно, разрушая семьи, губя людей. В свое время Дефо с необычайной для той поры смелостью предложил, нет, не отмену насильной вербовки (как не видел он другого способа для выполнения некоторых тяжелых работ, кроме рабского труда), но если уж вербуют, то пусть платят. Насколько это было смело, говорит тот факт, что предложения Дефо о плате и пенсиях морякам пролежали под спудом лет сто. Марриет решился выступить уже прямо против вербовки. Он так и говорил, что нельзя из корабельной службы делать для людей каторгу, хотя, повторяю, он всегда подчеркивал, что морская соль — не сахар.
Сам Марриет чувствовал себя в море совершенно в своей стихии, отличаясь безграничной отвагой и находчивостью. Принимал он участие в военных сражениях, в схватках с пиратами, а скольких он собственноручно спас среди бушующих волн! Казалось, этому мичману в любую погоду ничего не стоит прыгнуть за борт при виде попавшего в беду товарища. Корабельный журнал капитана Кокрейна, под началом которого Марриет плавал, сохранил записи о его геройских поступках. Правда, с Кокрейном был знаком отец Марриета, и уж, наверное, он просил капитана не обойти его сына заботой, но Марриет никогда не числился в любимчиках, делая много больше того, что требовалось от него по службе. Сравниться с ним в этом отношении мог только его собственный сын, который пошел во флот по стопам отца, уже известного морехода и прославленного «морского» писателя, пошел по готовой дорожке, но вел он себя, как совершенный сорвиголова, что, впрочем, печально и кончилось: Фредерик, напоминавший отца во всем, начиная с имени, разбился на рифах в Средиземном море.
Смышленого и ловкого мичмана Фредерика Марриета и в самом деле заметили по заслугам. Стал он получать награды и повышения, стал лейтенантом, а потом и капитаном. В 1820 году военный шлюп «Бивер», что означает «бобер», пришел под его командованием на остров Святой Елены, где, как известно, находился в изгнании Наполеон. Бонапарт умирал – Марриет присутствовал при его кончине и, владея не только пером, но и карандашом, сделал очень точный рисунок Наполеона на смертном одре.
Продолжение следует.
Автор: Д. Урнов.