Госбезопасноть в Киевской Руси или «Государева дела искатели»
Какое свойство человеческого характера, уважаемый читатель, вы находите самым симпатичным? Я — так любознательность. Ведь это она — истинный двигатель общественного развития, мать наук, искусств и ремесел, повивальная бабка интеллектуального и нравственного прогресса. К сожалению, любознательность — качество довольно редкое. Мы ленивы и нелюбопытны, пессимистично заметил поэт. Но тем оно драгоценнее. И предлагаемые вниманию читателей статья (и даже целая группа статей) — не что иное, как развернутая похвала (был такой жанр в нашем древнем ораторском искусстве). Похвала людям, для которых любознательность не только основное, общее свойство натуры, но и способ службы Отечеству и добычи хлеба насущного, а в ряде случаев — даже профессиональное заболевание. Как, наверное, поняли читатели, речь пойдет о разведчиках.
Предвижу, что некоторые читатели ждут ответа на вопросы: кто был первый разведчик? когда состоялась первая разведывательная или сыскная акция? что представляли собой первые на Руси «органы» безопасности? и т. п. Признаться, автору очень не по душе подобное любопытство. Он ведь не собирается соревноваться с «Книгой рекордов Гиннесса», этим каталогом доблестей свихнувшегося мира. И что в самом деле за пагубная страсть такая — непременно нужно знать, кто самый первый, самый толстый, самый глупый (вопрос вообще неразрешимый, особенно у нас и особенно сейчас)! Что, без этого жизнь станет пресной? Почему тогда не поинтересуемся, кто самый нищий в нашем больном и обездоленном Отечестве? Эх!..
Раскрывая карты, автор должен пояснить, что сердит на читательское любопытство по той простой причине, что как историк слишком хорошо знает: вопросов в этой области может быть задано гораздо больше, чем получено ответов. Вот, например. Еще прежние гимназисты, желавшие узнать, кто первый сделал гадость исторического масштаба, слышали от учителя, что, мол, Герострат. Но полно, не было ли кого пораньше? А кто был первым ябедником, сим прообразом важнейшей во всей системе секретных служб фигуры — тайного агента? Указывали на Эфиальта (см. рассказ А. Чехова «Толстый и тонкий»).
Однако так ли? Очень сомнительно. Потому что не составляет труда сформулировать общий, не особенно оптимистический тезис: имена многих и многих первых в истории человечества навсегда засыпаны перхотью веков (хотя одновременно можно произнести и куда более бодрое: первые никогда не переставали и не перестанут входить в мир). И историку, если он не желает уподобиться болтуну, непозволительно обманывать свою аудиторию. Приходится быть осторожным и оговариваться: первые сведения о таком-то явлении (событии, учреждении, должности и т. д.) дошли до нас от такого-то времени. Но это вовсе не значит, что до этого времени ничего подобного не было.
Так вот. Первые сообщения о русской разведке датированы с точностью не только до года, но даже до дня. Есть все основания обратиться к властям с просьбой о подтверждении этой даты в качестве Дня компетентных органов и в будущем отпраздновать очень солидный юбилей. Как сообщает придворный священник императора франков Людовика I Благочестивого Пруденций (в сочинении, известном под названием «Вертинских анналов»), 18 мая 839 года его величество принимал в небольшом городке Ингельгейме, расположенном на берегу Рейна, посланцев народа Рос — то есть государства Русь, которое в настоящее время большинство ученых справедливо отождествляют географически с Киевской державой (это первое упоминание о ней в сохранившихся документах).
Прибыли нежданные гости вместе с посольством византийского императора Феофила, но в отличие от греков вызвали у Людовика подозрение. Представители малознакомой — или даже вовсе не знакомой — восточной страны по внешнему облику и языку очень напоминали ему, напротив, хорошо знакомых норманнов — датчан и норвежцев, нападающих на северное побережье империи, и шведов, которых он имел удовольствие видеть у себя десять лет назад. «Тщательно доисследовав причину их прибытия,— записал Пруденций,— император узнал, что они действительно «принадлежат к народу свеонов». Считая их скорее разведчиками по тому царству (Византии) и нашему, чем искателями дружбы, он решил задержать их у себя, чтобы можно было достоверно выяснить, с добрыми ли намерениями они пришли туда (сюда?) или нет».
Очевидно, к делу была подключена имперская служба безопасности, которая под высочайшим руководством и выработала первые рекомендации. В том смысле, что, может быть, они и послы, а не шпионы, однако же очень на них похожи. А потому расследование следует продолжить. Поскольку греки, видимо, уже откланивались, Людовик просил их сказать своему августейшему брату (отправив в Константинополь и письмо), что «из любви к нему охотно принял» гостей из страны Рос, и «если они окажутся людьми вполне благожелательными, а также представится возможность им безопасно вернуться на родину (о содействии чему просил Феофил), то они будут туда отправлены с охраной. В противном же случае они будут отправлены с посланными к его особе, с тем чтобы он сам решил, что с таковыми надлежит сделать».
Какой «случай» был в конце концов доказан — «противный» или иной — и куда затем отправились послы государства Рос, в Константинополь (странным, конечно, вид показался) или в Киев, — все это осталось неизвестным. Следовательно, не известно, были ли первые официальные представители Киева в империи франков разведчиками. Людовика ведь смутила, прежде всего, их национальность. Почему же в самом деле в Константинополь и Ингельгейм были отправлены не славяне, а варяги?
Потому, вероятно, что у совсем молодого, хотя уже могучего русского государства (его правитель назван в анналах царем, «по имени хакан», то есть «каганом») не было еще подготовленных мужей местной знати, способных нести трудную посольскую службу. Нужно было знать языки, нравы и обычаи разных стран, дипломатический этикет, пути-дороги и многое другое. Потому бывалые викинги, колесившие по Европе, больше подходили для подобных целей. Правда, в означенный период таковых совсем не просто было сыскать в Киеве: «варяжское присутствие» здесь станет заметным лишь полвека спустя. Но в 839 году русскому «кагану» из потомков легендарного Кия удалось заполучить нужных людей. Поскольку ездили они сначала в Византию и не вызвали там каких-либо нареканий, напротив, император Феофил ходатайствовал за них перед Людовиком Благочестивым, то скорее всего сверхбдительность последнего была необоснованна.
Если «русичи» и стремились узнать что-либо относящееся к государственным секретам, то это могло относиться только к Восточно-Римской империи, на которую они, спустя два десятилетия совершили поход. От государства Каролингов Киевская Русь была отделена полосой западнославянских земель, и, конечно, визит ее послов был чисто ознакомительным (а возможно, и продиктован поиском более безопасного возвратного пути в столицу русского «каганата»).
Однако, с другой стороны, попробуйте отделить секретную информацию от общедоступной или дозволенной. Над этим и сейчас продолжают ломать головы законодатели и контрразведчики. Поэтому во все времена иностранные послы и посольства во всех странах были объектами пристального наблюдения и в любую минуту готовой вспыхнуть подозрительности (очень часто беспочвенной). И если франкам очень хотелось доказать, что киевские представители-варяги не кто иные, как шпионы, ничто не могло им помешать сделать это. (Кстати сказать, подозрения Людовика Благочестивого счел «справедливыми» даже известный историк православной Церкви Е. Е. Голубинский, писавший, что соглядатайство составляло «обычай» русичей, желавших, по его мнению, в данном случае сделать «поприщем» своих набегов западноевропейскую державу.) Так наши предки впервые напугали (очень хочется в свете последних современных украинских событий написать «стурбували». Приметка редактора) Европу.
Продолжение следует.
Автор: В. Плугин.