Удивительное Рождество в окопах 1914 года
Для того, чтобы полностью прочувствовать тяжесть военной тьмы, нужно побывать под ней лично, но спустя годы все чаще забывается, что быть схваченным войной в юношеском возрасте в 1914-м ничуть не менее ужасно, чем в 1939-м и последующих годах. В 1918-м почти все мои близкие друзья были мертвы. (Д. Толкиен, в предисловии к «Властелину колец»)
Тогда, в августе 1914 года, когда начиналась эта война, все дышало воодушевлением на грани восторга и подъёмом патриотических чувств. Британцы так вообще направлялись на войну, как на пикник. Но к ноябрю стало ясно, что пикник затягивается: возникла непрерывная линия фронта, проходящая от Северного моря к швейцарской границе, занятая с обеих сторон армиями в подготовленных оборонительных позициях: военный конфликт между Германским рейхом и Антантой приобретает затяжной характер «позиционной войны».….
Они уже давно должны были быть дома. Генералы обещали им это, когда в августе началась война. Фронт между фландрийским городом Ипр и французским Ришбуром в предрождественские недели 1914-го года был адом на земле. Под градом пулемётных пуль в первые месяцы войны здесь погибло более полумиллиона человек. Пулемёт к этому моменту уже доказал свою практическую ценность в военных действиях, слово «бойня» обретало новый, доселе неведомый смысл. Хотя к моменту Рождества 1914 года мировая война бушевала всего четыре месяца, она уже была одной из самых кровавых войн в истории.
Итак, Европа снова воевала – кроваво и беспощадно: шел первый год первой по настоящему мировой войны. В то время как генералы по-прежнему громогласно заявляли о быстрой победе, рядовые солдаты – Томми, Фрицы и Иваны уже знали, что в действительности война превратилась в войну на истощение: она окончится лишь тогда, когда выйдут все патроны или перестреляют всех, кто сидит вдоль одной из окопных линий.
При этом вряд ли кто-то из сидевших в это время в окопах и блиндажах по обе стороны фронта предполагал, что то, что казалось пикником и легкой прогулкой, растянется еще на долгих 4 года, забрав с собой 12 миллионов жизней убитых и оставив за собой 55 миллионов раненых. На дворе уже стояла холодная и сырая зима, солдаты с обеих сторон тонули в грязи окопов, опасаясь показаться из-за бруствера по причине боязни снайперских выстрелов.
Однажды мне довелось ночевать с бригадным командиром пулемётного подразделения (англ. Brigade Machine Gun Officer) и связистом в захваченном германском блиндаже… Мы пролежали в койках всю ночь в надежде на сон, но это было бесполезно. Стоило нам лечь, как тут же активизировались орды вшей. Так что мы отправились к медику, который также был в блиндаже со своим оборудованием, и он дал нам немного мази, которая, как он заверил, должна была защитить от мелких паразитов. Мы полностью смазались составом и с большой надеждой легли снова, но это не помогло. Было похоже, что вместо того, чтобы отпугивать вшей, это подействовало на них как аперитив перед едой и мелкие надоеды возобновили свой пир с повышенным аппетитом. (Д Толкиен)
В месте, где кровопролитие было почти обыденным явлением, в Рождество 1914 года случилось нечто совершенно удивительное, не в духе времени и места. Но в духе Рождества.
7 декабря 1914 года папа римский Бенедикт XV выступил с призывом об официальном временном перемирии. Он сказал, что «орудия могут замолчать хотя бы в ночь, когда поют ангелы». Эта инициатива была одобрена Германией, но отвергнута командованием остальных сторон, которые были очень недовольны нарушением дисциплины войсками на Рождество.
Несмотря на то, что официального перемирия не было объявлено, родные и близкие солдат хотели порадовать их на Рождество, потому что это — особенный праздник. Солдаты обеих сторон получили из дому множество посылок, в которых кроме теплой одежды, лекарств и писем, были рождественские подарки, и даже гирлянды из еловых ветвей. Как чувствовали себя солдаты, которые получили посылки из дома с рождественскими подарками и еще помнили мирную жизнь? А праздник на западном фронте был один на всех – что с немецкой стороны, что с английской и французской. Один праздник на все воюющие стороны.
Нахождение в одной и той же грязи оно порой сближает гораздо больше, чем приказы сверху и газетные заголовки. Выражается это сближение в т.ч. в т.н. политике «Живи и давай жить другим (англ. Live and let live)» — неагрессивное сотрудничество, спонтанно возникшее во время Первой мировой войны, в частности, во время продолжительных периодов позиционной войны на западном фронте. Например, согласованные перерывы в боевых действиях на трапезу. Из окопов лезут разнообразные импровизированные таблички «Вы не драться, мы не драться» (‘YOU NO FIGHT, WE NO FIGHT’) со стороны немцев, англичане в ответ вывешивают свой «поп-ап арт». Начальственные чины, конечно же негодуют, но они-то в теплом и сухом штабе, а грязь и слякоть – вот она прямо под сапогами.
Но вот уже за неделю до Рождества 1914 года часть английских и германских солдат начали обмениваться рождественскими поздравлениями и песнями через окопы. Немецкие солдаты кричали на ломаном английском: «A happy Christmas to you, Englishmen!» («Счастливого Рождества вам, англичане!»). А в ответ раздавалось: «Same to you, Fritz, but dinna o’er eat yourself wi’ they sausages!» («И вам того же, Фрицы, только не объешьтесь колбасой!»).
Но 24 декабря над линией фронта установилась непривычная тишина. Немецкие солдаты начали украшать свои окопы. Немаловажное замечание. С английской стороны воевали, в основном, профессиональные военные, с немецкой – мобилизованные гражданские. Итак, начали немцы. Начали с того, что поставили свечи на своих окопах и на украшенных новогодних ёлках, и продолжили празднование пением рождественских гимнов, несмотря на артобстрел. И когда солдаты начали петь рождественские гимны, британская пехота из своих окопов ответила пением английских колядок.
Вспоминает Грэхэм Вильямс, стрелок пехотного полка
“Я стоял на стрелковой ступени окопа, глядя на немецкую линию обороны, и думал о том, как разительно отличается этот Святой вечер от тех, что были у меня прежде. Если бы все было как раньше, отец сделал бы ромовый пунш по старому семейному рецепту, который был записан еще его дедом и хранился не где-нибудь, а вложенным в семейную Библию! После вечерней трапезы, мы бы украсили жилые комнаты и гостиный зал традиционными зелеными ветками и теперь с нетерпением ожидали бы того момента, когда можно пожелать друг другу счастливого Рождества и поднять бокалы в честь праздника. Вместо этого, размышлял я, я стою здесь, в залитой водой траншее, в грязном фламандском поле, и гляжу на плоскую, пустынную и заброшенную местность, без малейших признаков жизни.
Как вдруг вдоль бруствера немецких окопов то там, то здесь стали появляться огни, которые, по всей видимости, давали свечи, зажженные на рождественских елках; свечки горели ровно и ярко в тихом и морозном вечернем воздухе. Другие часовые, которые, конечно же, увидели то же самое, бросились будить тех, кто спал, с воплем: «глянь только, что творится!». И в этом момент противник начал петь «Stille Nacht, Heilige Nacht».
Это был фактически первый раз, когда я услышал этот гимн, который не был тогда так популярен у нас. Они закончили петь свой гимн, и мы думали, что мы должны как-то ответствовать что ли. И мы пели псалм “First Nowell”, и когда мы, в свою очередь, окончили петь, с немецкой стороны раздались дружные аплодисменты, за которыми грянул еще один любимый ими рождественский мотив – «O Tannenbaum».
И пошло-поехало. Немцы пели один из своих гимнов, а затем приходил наш черёд, до тех пор пока мы не начали петь «O Come All Ye Faithful» Немцы тут же подхватили мотив на слова другого гимна на латыни – «Adeste Fideles». И тут я поймал себя на мысли, что происходит нечто удивительное – две нации, две воюющие нации, поют один и тот же гимн в самом сердце войны».
Война нехотя взяла небольшую, первоначально музыкальную паузу. В Святую ночь перед Рождеством даже заклятым врагам показалось неуместным плодить новые бессмысленные жертвы, и над полем битвы зажегся робкий огонь человеческого чувства. Дух Рождества уже овладел окопами.
Немецкие солдаты показались из окопов, были видны их световые сигналы. Через пулемётный прицел их можно было разглядеть и за километр. Британский командир обратился к своим солдатам: «Враг готовит наступление. Будьте бдительны!» Шотландские горцы из Сифорда уныло побрели на свои огневые позиции и дали несколько очередей в направлении огней и иллюминации. Ничего не произошло. Немцы не стали стрелять в ответ. По мере приближения огней стали слышны голоса – люди разговаривали между собой, многие пели. Вдруг всё успокоилось, живые мертвецы в своих ямах постепенно проникались чувством покоя и праздника.
Тысячи немецких военнообязанных ещё до начала войны работали в Англии – у кайзера Вильгельма II были тесные связи с британской королевской семьёй, английский язык был первым иностранным языком в Германии того времени. В тесноте заболоченных окопов противников временами разделяли считанные метры, теперь же немцы могли поздравить с Рождеством британцев на их родном языке.
Стороны принялись обмениваться сигаретами, прикуривали с огня друг у друга. Оказалось, что во всём окружающем крысином раю многие скучали без простого человеческого тепла и чувства товарищества. Незнание языка вполне компенсировали энергичные и красочные жесты, и вскоре это был уже вполне добрососедский диалог.
Атмосферу, царившую на поле перемирия, очень точно передает знаменитая баллада «Christmas in The Trenches» («Рождество в окопах», слова и музыка Джона Маккатчена). Эта песня основана на реальных событиях, происходивших на Западном фронте Первой Мировой Войны. Йен Кэлхаун, шотландец, был одним из офицеров британских вооруженных сил. За участие в Рождественском перемирии он был приговорен к смерти «за пособничество врагу», и только вмешательство монарха Георга V избавило его от приговора.
Остатки XIX века. Понимание того, что по ту сторону окопов – не враг, а противник. Больше общего с теми, кто по ту сторону окопов, чем с теми, кто командует и заправляет. Перемирия были характерны не только для периода Рождества и отражали рост настроений «живи и давай жить другим», когда пехотные части в непосредственной близости друг от друга прекращали откровенно агрессивное поведение и часто начинали небольшое «братание», вступая в разговор или обмениваясь сигаретами.
В некоторых секторах были случайные соглашения о прекращении огня, чтобы выйти за линию фронта и забрать раненых и павших солдат, тогда как в других было молчаливое согласие не стрелять, в то время как люди отдыхали, упражнялись или работали на виду у противника. Тем не менее, Рождественское перемирие было особенно значительным в связи с числом людей, в нём участвовавших, и уровнем их участия — даже в неспокойных секторах дюжины солдат открыто собирались в дневное время.
Когда спустя ночь над полем повис серый утренний туман, оба лагеря нашли в себе мужество выслать представителей для встречи в поле. Хотя не было никакого официального сообщения о перемирии, около 100 тысяч британских и немецких солдат принимали участие в неофициальном прекращении боевых действий по всей длине Западного фронта. Обе стороны продолжали кричать рождественские поздравления друг другу, и солдаты стали выходить на нейтральную полосу для обмена подарками — шоколадом, сигаретами, разными мелочами.
Средний командный состав взял на вооружение принцип: «если не можешь предотвратить – возглавь!». В отсутствии генералитета офицеры разрешили своим солдатам покидать посты небольшими группами по 3-4 человека, да и сами были не прочь пообщаться с коллегами по цеху по ту сторону фронта. К восьми утра на поле образовались уже немаленькие группы с обеих сторон. Окопы осиротели без солдат. Немцы прихватили с собой пивную бочку, шотландцы реабилитировались за счёт рождественского пудинга.
Брюс Барнсфатер, служивший в британской армии в то время, писал:
«Я бы не пропустил это уникальное и странное Рождество ради чего бы то ни было… Я заметил германского офицера — лейтенанта, я думаю, и, будучи немного коллекционером, я намекнул ему, что облюбовал некоторые из его пуговиц… Я достал свои кусачки для проводов и несколькими ловкими движениями снял пару его пуговиц и положил в карман. Затем я дал ему две своих в обмен… Наконец, я увидел, что один из моих пулемётчиков, который был немного парикмахером-любителем в гражданской жизни, стрижёт неестественно длинные волосы послушного „Боша“, который терпеливо стоит на коленях на земле, пока автоматические ножницы стригут его затылок».
До наших дней дошло множество свидетельств того Рождества в окопах, самый известный из которых описывают встречи британских и немецких войск, однако, хоть и в меньшей степени (по понятным причинам), французские и бельгийские солдаты также принимали в них участие. Недавние враги показывали друг другу фотографии своих семей и даже играли в футбол на нейтральной полосе.
Но в последующие годы военный генералитет принял все меры, чтобы не допустить «постыдного» братания простых солдат с «врагом». В преддверии декабря 1915 года появились чёткие приказы командиров союзников, направленные на то, чтобы предотвратить любое повторение прошлогоднего Рождественского перемирия. Отдельным подразделениям было предписано организовать рейды и атаковать вражескую линию фронта в этот день, в то время как артиллерийский заградительный огонь вдоль линии фронта в течение всего дня тоже должен был помешать возможному общению с врагом. Запрет не был полностью эффективен – однако при веем этом и в Рождество 1915 года были отмечены походы солдат в окопы врагов на празднование, хотя и в меньших размерах. А артиллерия обстреливала конкретные точки в конкретное время, чтобы избежать потерь врагов с обеих сторон
Историками также задокументировано свидетельство о Рождественском перемирии 1916 года. В письме домой 23-летний Рональд Маккинан рассказал о знаменательном событии, которое произошло 25 декабря 1916 года, когда немецкие и канадские солдаты вышли на встречу друг к другу через линию фронта около Вими-Ридж, чтобы поделиться рождественскими поздравлениями и обменяться подарками. «Мы снова здесь, как поётся в песне», — писал молодой солдат. — «У меня было вполне хорошее Рождество, я полагаю, потому как я был на линии фронта. Канун Рождества был довольно жёстким, часовые ходили по бёдра в грязи… У нас было перемирие в день Рождества, и наши немецкие друзья были довольно дружелюбны. Они подошли к нам, и мы обменивали мясные консервы на сигареты».
Письмо заканчивается словами Маккинана, в которых он отмечает, что «Рождество было „tray bon“, что означает „очень хорошо“». Маккинан был убит вскоре после этого в битве при Вими-Ридж.
Рихард Ширман, который находился в немецком полку, удерживающем позицию в Бернарштейне, одной из гор Вогез, написал отчёт о событиях в декабре 1915 года: «Когда рождественские колокола зазвучали в сёлах Вогез в тылу… что-то фантастически антивоенное произошло с немецкими и французскими войсками, которые стихийно прекратили боевые действия и устроили импровизированные „хостелы“; они ходили друг к другу через заброшенные тоннели траншей, а также обменивали вино, коньяк и сигареты на вестфальский чёрный хлеб, печенье и ветчину. Это радовало их так сильно, что они остались хорошими друзьями даже после того, как Рождество закончилось».
Военная дисциплина была вскоре восстановлена, но Ширман размышлял по поводу этого инцидента и считал, что «думающие молодые люди всех стран должны иметь подходящие места для встреч, где они могли бы познакомиться друг с другом». Он пошёл дальше, создав Германскую ассоциацию хостелов в 1919 году.
Автор: Павел Чайка, главный редактор исторического сайта Путешествия во времени
При написании статьи старался сделать ее максимально интересной, полезной и качественной. Буду благодарен за любую обратную связь и конструктивную критику в виде комментариев к статье. Также Ваше пожелание/вопрос/предложение можете написать на мою почту pavelchaika1983@gmail.com или в Фейсбук, с уважением автор.