Одежда новых времен – первая половина 16-го века

Ноябрь 4 2012 Pavlo

Человек новых времен смотрит на мир через другую призму, чем смотрел человек средневековья. Земные страсти и человеческая слабость тянули средневекового человека к грешной земле, однако он поднимал глаза к высокой башне готического храма, а его душа все тосковала по «Божьему граду». Религиозное движение царит и в новых временах, но это была религиозность с новым содержанием, с признанием прав реальной жизни и большой стоимости человеческих индивидуальностей, с глубокой, радостной верой в неисчерпанные силы человека. Гуманизм в науке и ренессанс в искусстве, возрождение давних традиций античного мира определяют поворот в истории от средневековья к новому времени и начинают великую эпоху нового творчества не только в науке и в искусстве, но и в религии, политической и общественной жизни. От духовного и идеалистического настроения средних веков искусство ренессанса обращается к культу красоты и гармонии тела и духа.

Впоследствии не столько классическая красота с ее постоянным и незыблемым пониманием формы, сколько индивидуальный психологический мир человека со всей борьбой его внутренних сил притягивает внимание художника, музыканта, поэта. Чары многочисленных портретов 16-го века заключаются в этой силе жизни, которую чувствуем сквозь расстояние пяти веков.

Новый человек задыхается в тесной одежде средневековья. В этой одежде отекали члены, застывала кровь, жили взимались. Человек 16-го века старается прежде всего расширить свою одежду, и то в весьма оригинальный способ. Смело вырезая клочки материи там, где больше требуется свободы, движения и дыхания, оставляя при этом характер старой одежды. Вырезают кусочки материи на груди, чтобы легче дышать, на коленях, чтобы легче ходить, на локтях, чтобы иметь свободу движений в руках. С тех вырезов выглядывала хорошо расшитая рубашка, позже подкладывали там кусочки шелка, конечно, другого цвета. Эти вкладки стали в конце только украшением одежды и их употребляли почти целое столетие, пока не пришла новая мода – украшать одежду кружевом.

Женщина XVI в., не имела жизни. Во второй половине этого века наверх пробиваются только единицы высокого происхождения и чрезвычайно сильные женщины – Екатерина Медичи, Мария Стюарт, Елизавета Английская и т. д. В этой эпохе великих реформ мужчины выполняли почти все тяжелые общественные обязанности, а женщина была только развлечением для них. Наибольшей добродетелью женщины было ее молчание. Гуманистическое образование пропагандировало примитивную грубость нравов, а восхищение красотой античного мира предписывало в отношении женщины руководствоваться красотой. В одежде женщина все больше следует мужчине.

В зависимости от разных событий XVI в. характер одежды меняется. От уважаемого и достойного в своем виде в период великих реформ, он принимает фантастический характер во время войны, а в конце застывает в строгой форме испанского костюма во времена реакции и господства унылого духа испанской инквизиции.

Вид женщины первой половины XVI в. скромный и естественный. Исчезло огромное «декольте» прошлого века, состояние с неестественного подъема опустилось на свое естественное место, одежда проходит естественно по линиям тела, трен отпал. Ноги были одеты в совершенно неэлегантно пантофельки, широкие, украшенные вставками из кожи другой краски. Они выглядели как утиный клюв или медвежья лапа. Краски одежд отмечались яркими и глубокими тонами. Эти краски были в резком контрасте с черным подкладом в вытянутых местах, подобно как в темном дереве вставляют для контраста белые перламутровые инкрустации.

На голове носили как женщины, так и мужчины берет с брокатом, шелка, или бархата, украшенные драгоценностями. На каждом шагу замечаем эту параллельность между женским и мужским платьем, а также зависимость первого от второго. Очень интересна одна деталь женской одежды того времени, это маленький карман с настоящим маленьким кинжалом (очевидно, кинжал был действенным аргументом против некоторых зарвавшихся ухажеров). Мужчины в эти времена носят меч на боку, женщины, тоже проникнуты воинственным духом, носят кинжал.

Однако женщина умела и в фантастичности своей одежды держать меру. Не так было с мужской одеждой; которая с ног до головы мигает различными вставками, переплетенными в разные стороны. Вставки просматриваются в виде звезд, факелов, квадратов, арабесок и др. Когда отделить основную материю от тех различных вставок, то остались бы разве сами дыры. Особенно в эксцентричный способ, использовали эти украшения немецкое наемное войско (ландскнехты). Их одежда уже выросла с начальной своей узости к нормальной ширине, но украшения остались даже при более нормальной ширине.

Ландскнехты.

Буйный «ландскнехт» пристально заботится о своем фантастический виде – ведь он, прежде всего авантюрист и старается как в бою, так и в гостях вызвать неизгладимое впечатление. Один «ландскнехт» на одни штаны употреблял ни больше, ни меньше как 99 локтей шелка. Невероятную их ширину и длину сдерживали борта другой краски. Когда эти герои шли в поход, шум их одежд можно было сравнить с шумом быстрого горного потока. Широкие рукава кафтана, берет с огромными перьями, еще больше подчеркивали страшный и импонирующий их вид.

Так мало-помалу тонкая сильветка человека средневековья растет, полнеет: и зреет под излиянием новых требований времени. Восхищение длинными и стройными линиями тела, переходит в восхищение округлостями.

Во второй половине XVI в. Испания занимает первое место на политической арене бабушки Европы. Этому конечно не абы как способствует открытия Америки (и тонны золота, которые везут с нового континента испанские конкистадоры-завоеватели), победа над арабами, завоевания в Европе. Это все сделало, испанца сказочным героем и не удивительно, что он стал диктатором моды и испанская одежда воцарился почти всюду на целые полвека. Эти времена плыли в паре с общей реакцией, которая помогала творить тяжелую, невеселую одежду испанца. Чванливый испанский «гранд» хочет, прежде всего, показать свое величие и в одежде стремится к блеску и великолепию. Его уважаемая жена следует ему, и они оба застывают в своем тщеславном «величии».