История русской усадьбы. Часть третья.

В английских садах тема «крестьянской идиллии» выражалась в XVIII веке в строительстве смешных павильонов из сучьев и коры, разных хижин угольщиков и молочных домиков с нарочито грубой обстановкой, в XIX — в наводнивших парки «живописных» коттеджах; во Франции этому подражали с той только разницей, что «простому» наружному облику противопоставляли необычайную роскошь внутренней отделки — с легкой руки королевы Марии-Антуанетты. То же происходило и в России, но у нас чаще «крестьянскую тему» воспринимали всерьез и редкая богатая усадьба обходилась без «образцовой» деревни.

Еще один важнейший момент — только в русской усадьбе, в ее жизни и архитектуре играли столь значительную роль усадебные церкви. В Европе обходились по большей части часовнями, предназначенными для владельцев, в деревнях были свои церкви. У нас храмы входили в ансамбль усадеб как их главные части, и в них молились Богу и помещики и крестьяне. Все эти «темы» усадебной жизни возникли в царствование Екатерины II и сохранились при ее сыне и внуках. В годы правления правнука императрицы Александра II они утратили свой смысл и постепенно стали исчезать — все более и более к началу века. Н.Врангель писал в 1910 году в «Старых годах»: «Фантастические дворцы Потемкина, имения князя Зубова, дворец Завадовского, подмосковное Ноево Дмитриева-Мамонова, дворцы Елисаветинских любимцев Разумовских — все погибло.

Разорены и обветшали торжественные дома с античными портиками, рухнули храмы в садах, а сами «Вишневые сады» повырублены. Сожжены, сгнили, разбиты, растерзаны, раскрадены и распроданы бесчисленные богатства фаворитов русских императриц: картины и бронза, мебель и фарфор, и тысячи других великолепий. Даже некогда великолепная садовая мебель из ротанга (такая как тут) превратилась в груду деревяшек.

Но не одна судьба зло подшучивала над Россией. Русские люди делали все возможное, чтобы исковеркать, уничтожить и затереть следы своей старой культуры. С преступной небрежностью, с нарочитой ленью и с усердным вандализмом несколько поколений свело на нет все, что создали их прадеды.

Ведь культурным было русское дворянство от Екатерины Великой и до освобождения крестьян, берегло и любило красоту жизни. А потомки надругались над тем немногим, о чем могли бы говорить с гордостью и, Бог весть, придет ли день, когда снова об этом вспомнят?

Всюду в России, в южных губерниях, на севере и в центре можно наблюдать тот же развал старого, развал не только денежный, но развал культурный, невнимание и нелюбовь к тому, что должно украшать жизнь. Тогда как в Европе из рода в род, много столетий переходят и хранятся имения и сокровища предков, в России наперечет несколько поместий, находящихся двести лет в одной семье. И нет ни одного примера дошедшей до нас целиком сохранившейся помещичьей усадьбы XVII века. Только в Покровском княгини Шаховской-Глебовой-Стрешневой часть дворца еще дореформенной Руси. Даже от Петра, от Анны Иоановны, даже от Елизаветы дошли до нас жалкие остатки, нет имения, целиком сохранившегося с тех времен и все.

Так, быть может, ничего и не осталось от волшебных чудачеств крепостной России, быть может, не стоит и говорить о том, что у нас есть?

Нет, еще стоит. Еще можно спасти дорогие остатки старины, сохранить и уберечь от окончательной гибели красивые воспоминания, плесневеющие в грязных деревнях, в провинциальной глуши отдаленных губерний. Еще стоит подумать, прежде чем рушить дома, прежде чем продавать скупщикам картины и предметы убранства. В России еще есть старое искусство.

Прошлое усадьбы остро чувствовалось людьми начала XX века, когда в библиотеках еще не сожженных дворянских домов сохранялись альманахи пушкинской поры, дуэльный кодекс, старые журналы. Они пытались сохранить прошлое в себе, да и более того — в своей жизни, когда это было возможным. Не все усадьбы были такими, как Абрамцево или Талашкино, во многих и в новом столетии еще продолжался спокойный XIX век.

Мне приходилось слышать рассказы, которые кажутся характерными, о жизни в усадьбе Навышино, стоявшей на Волге, против современного города Дубна, перед самой революцией. Жили там больше летом, съезжались в огромный деревянный дом с самой простой обстановкой. Земли в поместье было немного, и никто всерьез хозяйством не занимался. Ездили, зато все вместе в лес на нескольких подводах, одна шла пустая, чтобы везти назад собранные грибы. Потом возвращались, обедали, затем садились в саду человек двадцать — старые и молодые — за длинный стол, и сами хозяева разбирали и чистили грибы, а кто-то один читал вслух, что-нибудь увлекательное: «Камо грядеши» Сенкевича или исторические романы Соловьева. Часто устраивали рыбную ловлю с неводом, катались по Волге на плоту, который тащил буксир, и пили там чай из самовара. Гимназистки переводили со словарем с французского что-то вроде «Собора Парижской Богоматери» Гюго — летнее задание. Ездили на недалекий оттуда фарфоровый завод Кузнецова — за дешевой посудой для работников. К осени семья разделялась: одни возвращались в Петербург, другие в Москву.

В 1917 году мало кто из владельцев поместий изменил своим привычкам, все снова поехали в усадьбы и даже задержались там, надеясь переждать столичные «неустройства». Но в один прекрасный день происходила обыкновенная для тех времен история, которую можно услышать от многих. Утром пришли крестьяне из деревни и, как-то помявшись, сказали хозяину: «Ты, барин, хороший человек, но ты уезжай. Мы тебя сожжем». Имелась в виду, конечно, усадьба, а не ее владельцы. «Но почему же, разве я не помогал вам, сколько мог?!» — «Правда твоя, да все жгут»…

Не хотелось бы говорить здесь о гибели почти всех усадеб в годы революции и последующее время. Скорее необходимо еще раз подчеркнуть другое: хотя абсолютное большинство домов в дворянских поместьях исчезло, русская усадебная культура полностью не погибла ни в моральном отношении, ни даже в отношении воздействия ее на ландшафт европейской России. Пейзаж еще хранит память о существовавших поместьях, еще сохранились фундаменты или полуруины в тысячах мест, еще стоят жилища знаменитых фамилий и сельские дома прославленных писателей.

Главное же то, что особенности усадебной жизни не изгладились из памяти и все еще справедливы последние строки стихотворения «Старые усадьбы», с которого была начата эта статья:

О, Русь, волшебница суровая,
Повсюду ты свое возьмешь.
Бежать? Но разве любишь новое
Иль без тебя да проживешь?
И не расстаться с амулетами,
Фортуна катит колесо,
На полке, рядом с пистолетами,
Барон Брамбеус и Руссо.

Автор: Дмитрий Швидковский

P. S. Огромное спасибо автору за очень интересную статью об истории русской усадьбы и исчезнувшей усадебной культуре в России. От себя лишь хочу добавить что подобные культурные проблемы актуальны и для Украины, и нам также как и нашим соседям много всего стоит возрождать в культурном плане, вспоминать историю, восстанавливать архитектурные памятники, восстанавливать вековые традиции нашей украинской родины.