Письмена великой Хараппы. Продолжение.

Письмена Хараппы

Выявление структуры протоиндийских текстов, определение грамматических показателей, выяснение типов склонений, то есть сугубо лингвистические исследования, были неразрывно связаны со смысловой расшифровкой отдельных текстов, с поисками устойчивых «смысловых типов» дошедших письмен. Статистика, математический анализ, машинная логика были как бы «опрокинуты» в древнюю историю долины Инда с ее мифами, верованиями, достижениями материальной культуры — было совершенно ясно, что каждое изображение на печатях, каждый символ «откликнется» на вопрос исследователей только в том случае, если он будет вопрошаем как свидетель и участник этой истории.

…При раскопках Хараппы было обнаружено большое число пластинок с надписью на обеих сторонах. На лицевой стороне обычно изображены знаки, составляющие какой-либо блок с переменным знаком — указателем падежа по предположениям исследователей. На оборотной стороне надпись состояла из одного блока — знака, напоминающего круглодонный сосуд, и нескольких вертикальных черточек. Найден оттиск одной из таких печатей, где рядом с надписью мастер поместил изображение мужчины с сосудом в руках, преклонившего колени перед деревом. Если «читать» это как сцену жертвенного возлияния, то всю группу надписей можно считать своего рода «квитанциями», свидетельствующими о том, что обряд исполнен. Знак сосуда с цифрами, очевидно, указывает или на число пожертвований, или на порядок жертвоприношений в течение какого-то цикла. Эти предположения, кроме всего прочего, подтверждались и тем, что в дравидийских языках слова с корнями «лить», «разбрызгивать» этимологически связаны с понятием «жертва». Теперь уже логично сделать вывод, что блок на лицевой стороне называет или того, кто совершает обряд, или саму жертву.

Исследователи выявили и другие смысловые типы протоиндийских надписей. Кроме «жертвенных», были определены «защитные», нанесенные на серии печатей-талисманов, а также «храмовые» — с именами богов.

В результате ученые разработали и опубликовали (за несколько лет до появления каталога И. Махадевана) подробную и обстоятельную классификацию всех изображений на печатях. А это уже, в свою очередь, позволило открыть много нового в религиозно-мифологических представлениях протоиндийского населения.

Так, например, оказалось, что жители Хараппы делили год на три больших и шесть малых сезонов, каждому из которых «покровительствовало» определенное животное. Малые сезоны «закреплены» за туром-единорогом, козлом, тигром, короткорогим туром, быком. За сезон разлива рек (один из больших сезонов) «отвечал» крокодил-гавиал, а за наступление весеннего и осеннего равноденствий — зебу и скорпион. Именно тогда же, видимо, был определен и шестидесятилетний цикл (так называемый цикл Юпитера), которому следовали в Древней Индии в более позднее время. Этот цикл еще в хараппские времена был поделен на пять двенадцатилетних циклов. Символами цикла Юпитера стали изображения штандартов перед туром-единорогом: пять различных наверший отмечали каждый «свое» двенадцатилетие, а двенадцать различных оснований штандартов указывали на конкретные годы. Кроме того, судя по всему, в Хараппе наряду с двенадцатилетними и шестидесятилетним циклом существовал и трехсотшестидесятилетний.

Исследователи установили также, что еще в протоиндийскую эпоху возникла и затем широко распространилась в астрономии Древней Индии система «лунных домов» или «лунных созвездий», употреблявшаяся для обозначения дней лунного месяца. Многие хараппские названия «лунных домов» сохраняются в астрономических системах современных дравидийских народов.

Надписи и лингвистическая археология

Научный поиск группы Ю. Кнорозова, таким образом, открывает самые широкие перспективы для изучения всей культурной истории древних индийцев. Результаты его уже сейчас обогатили мировую науку новыми данными о социальных отношениях, мифологии, религиозных представлениях и культовой практике создателей одной из древнейших цивилизаций Земли. Даже первые результаты работ ученых по дешифровке хараппской письменности оказались исключительно важными, например, для такой остродискуссионной проблемы, как проблема наследия хараппской цивилизации. В течение долгого времени ученые отрицали или, в крайнем случае, недооценивали влияние хараппской культуры на последующее историко-культурное развитие Индии. Теперь же в результате работ Ю. Кнорозова и его коллег оказалось возможным более конкретно говорить о значительном воздействии хараппских традиций на буддизм, индуизм, джайнизм, на многие приемы городского строительства более позднего периода, на социальную структуру общества эпохи вед и т. д.

Особую важность работы группы Ю. Кнорозова имеют для исследования наиболее ранних этапов развития дравидийской культуры. До настоящего времени дравидологи строили свои выводы и заключения об этом периоде, опираясь на материал письменных памятников дравидийских народов Южной Индии (конец I тысячелетия до новой эры — середина I тысячелетия новой) и пока еще сравнительно слабо изученный фольклор дравидоязычных племен. «Хараппский материал» открывает перед исследователями значительно более широкую историческую перспективу.

Анализ показал, что культурные термины ра¬пределяются в дравидийских языках неравномерно: некоторые из них представлены этимологически близкими словами во всех языках дравидийской семьи, другие отмечаются лишь в отдельных языках Центральной и Южной Индии (этот «пласт» культурного слоя можно назвать «прадеканским»); наконец, третья группа терминов распространена лишь в нескольких близкородственных языках. При этом выясняется, что общедравидийские термины отражают более архаичную стадию развития культуры, чем термины «прадеканского» и других культурных пластов. Так, общедравидийский термин «пахать землю» первоначально означал что-то вроде «копать, взрывать, разрывать». Наряду с этим глаголом (а иногда вместо него) в отдельных группах дравидийских языков представлены и другие термины для пахоты — глаголы, по своей внутренней этимологии означающие «рвать, резать, разрезать».

Такая смена, очевидно, не случайна: общедравидийский термин отражает, видимо, этап «мотыжного», а последующие — уже «плужного» земледелия. Иными словами, сохранившаяся во всех дравидийских языках культурная лексика может дать нам более или менее точную характеристику культуры дравидов в период протодравидийской языковой общности (существовавшей, по мнению лингвистов, как мы уже писали, до конца IV — начала III тысячелетия до новой эры).

Какой же представляется культура протодравидов по данным «лингвистической археологии»? Исследования в этой области только начались, но уже сейчас можно сказать, что в этот период протодравиды занимались оседлым скотоводством и земледелием.

Дравиды знали ткачество и основы гончарного ремесла. Лексика, связанная со строительной техникой, свидетельствует о том, что они строили свои жилища из дерева, крыли их не только соломой, но и черепицей и т. д. На характер социальных отношений указывают термины, обозначающие такие понятия, как «вождь» («старейшина»), «обладатель» (чего-либо) — «хозяин», «слуга», «раб» («мужчина», «человек»), «брать взаймы», «платить долг», «красть» («вор») и т. д.

Группа культовых терминов показывает, что система различных верований протодравидов в целом соответствовала уровню религиозных представлений раннеземледельческих племен.

Можно отметить, что некоторые культурно-социальные институты, характерные для хараппской цивилизации, сложились, по-видимому, уже в протодравидийский период, то есть примерно за тысячу лет до возникновения хараппских городов. В целом ряде дравидийских языков термин «Бог» означает одновременно «владыка», «повелитель», «царь». Такое развитие значения свидетельствует о том, что уже у протодравидов был так называемый сакральный, то есть божественный, царь, существование которого в Мохенджо-Даро и Хараппе было доказано исследованиями ученых. В протодравидийском словарном культурном слое ученые «раскопали» много терминов, связанных с омовением («умываться», «очищать голову», «умащать тело маслом» и т. д.). Следовательно, в протодравидийский период омовение носило — как и у многих современных дравидийских племен — ритуальный характер.

Как же тут не вспомнить о комнатах для омовения, столь поразивших археологов в домах городов долины Инда, и о знаменитых «священных» банях, открытых в цитаделях Мохенджо-Даро? Еще одна характерная — хотя, может быть, на первый взгляд не такая уж значительная — деталь: по лексическим данным дравиды в IV тысячелетии до новой эры знали главным образом один тип прически — длинные волосы, заплетенные в косу и связанные узлом на затылке. Между тем именно этот тип прически встречается чаще всего на печатях и скульптурных изображениях, найденных в городах Хараппы.

Комплексное изучение данных протоиндийской культуры и письменности, с одной стороны, и данных дравидийской «лингвистической археологии» — с другой, явится, несомненно, важным как для дальнейшего исследования цивилизации долины Инда, так и для решения вопроса о месте дравидийской энтокультурной традиции в древнеиндийском культурном комплексе.

Автор: Г. Бонгард Левин.