Бактрийский город Тахти-Сангин

Более ста лет назад, в 1878 г., трое бухарских купцов, направляясь в Индию, сделали остановку в Кобадианском оазисе (на юге современного Таджикистана). Здесь они скупили множество золотых и серебряных вещей и таких же монет, найденных в «старой крепости» на мысе у слияния двух рек. Вещи и монеты попали в руки индийских ювелиров, а затем — английских коллекционеров, и наконец эти сокровища, получившие название «клад Окса», очутились в Британском музее.

Изделия, входящие в состав этого клада, отличаются исключительно высоким художественным совершенством. Стало ясно, что земли Бактрии — древней страны, включавшей районы южного Таджикистана и Узбекистана, а также Северного Афганистана, хранят неисчислимые исторические и художественные сокровища. Вместе с тем находки подтвердили правдивость коротких и отрывочных сообщений древних авторов, писавших о богатстве и могуществе Древнебактрийского царства.

Многие детали указывают, что в сообщениях о находке клада Окса речь идет о городище, расположенном в месте впадения реки Вахш в реку Пяндж (Амударью). Параллельно западному берегу Вахша, на очень небольшом расстоянии от нее, тянется хребет Тешик- Тага. По узкой долине проходил древний караванный путь. Археологические экспедиции, не раз работавшие в этом районе, обнаружили, что здесь находятся два городища: Тахти-Кувад («Трон Кувада») и в 5 км к северу от него Тахти-Санпш («Каменный трон»), раскопки которого ни в 1928, ни в 1956 г. интересных результатов не дали.

Южнотаджикистанская экспедиция, проводимая Институтом востоковедения решила повторить раскопки на Тахти-Сангине. Конечно, мы не ставили целью найти то место, где был обнаружен клад. Положение городища на древней караванной дороге, его мощные укрепления, каменные базы и стволы античных колонн, разбросанные прямо на поверхности, — все это питало археологическую интуицию; на старых развалинах вновь закипела жизнь — здесь появились палатки и домики экспедиции, в которой работали и десятки таджикистанских студентов.

Центральная часть древнего города, его цитадель, имела прямоугольную форму (165×237 м). Она была окружена стеной 6-метровой высоты с могучими башнями по углам и глубоким рвом. Границы города образовывали две стены от хребта до поймы реки; одна находилась в полукилометре к северу от цитадели, другая — на таком же расстоянии к югу.

На одном из холмов в западной части цитадели удалось раскопать монументальное сооружение, которое, почти несомненно, было древним храмом, судя по каменному алтарю с посвящением Оксу. В центре его находился огромный четырехколонный Белый зал, с трех сторон окруженный двумя рядами коридоров. На востоке, где был главный вход, к залу примыкал многоколонный портик.

Раскопанное сооружение — мы его назвали храм Окса — необычайно монументально. Стены зала имели толщину 3 м. Судя по особенности архитектуры, это сооружение могло быть возведено в конце 4—3 вв. до н. э. План его напоминает планы иранских храмов огня, строительные материалы — местные, а колонны, пилястры, алтари и другие каменные детали — эллинистические. (В целом план храма вполне мог бы сойти за современный, вот только основы электробезопасности в нем не были указаны, скажем как здесь, но так как в древнем востоке ничего не знали об электричестве, это вполне простительно).

В храм приносились различные дары. Они складывались в специально вырытых ямах, а также в других емкостях. После того как был удален 5-метровый грунт заполнения, участникам экспедиции явились сотни произведений неизвестного доныне греко-бактрийского искусства: темной зеленью выделялись бронзовые изделия, белизной — алебастровая скульптура, повсюду блестело золото. Очень много было изделий из слоновой кости, украшенной рельефными и гравированными изображениями.

Около 5000 предметов было добыто из кладовых храма Окса и отреставрировано за 10 раскопочных сезонов. Больше всего было оружия, ганчевой и алебастровой скульптуры, украшений из золота и серебра, среди которых были и неожиданные изделия — например, самая древняя из дошедших до нас античная парча с золотым шитьем, расшитая орнаментом — меандром.

Особенно нас порадовали перекликающиеся с кладом Окса произведения искусства ахеменидского периода 6— 4 вв. до н. э. Большой художественной выразительностью выделялись ножны акинака — короткого меча, вырезанные из слонового бивня. С лицевой стороны их украшает рельефная фигура льва, который в вытянутых передних лапах держит оленя. По форме и по размерам (276 мм) они совершенно идентичны ножнам акинака из клада Окса.

В храме Окса впервые были открыты и другие произведения столичного ахеменидского искусства, близкие по характеру исполнения вещам из клада Окса: ритон (сосуд для вина) со скульптурным навершием в виде лежащего льва и рукоять кавалерийского меча с навершием в виде головы грифона. Кроме того, в храме найдено более 50 золотых пластин.

Вторую хронологическую группу (конец 4—2 вв. до н. э.) представляют предметы, открывающие интереснейший, до недавнего времени не известный эллинистический период культуры Бактрии. Эти находки аналогичны по времени и месту производства (Малая Азия, Бактрия, скифский степной мир) изделиям из клада Окса. К совершенно эллинистическим произведениям искусства относятся глиняные и алебастровые скульптуры, восходящие к прототипам пластических школ Малой Азии. Наряду с целой галереей портретов греческих и восточных правителей, носящих царские повязки-диадемы, в коридорах храма были открыты скульптуры девушек, переданные в стремительном движении, и фигура Аполлона («Аполлон Тахтисангинский»).

Особое место среди этих находок занимает миниатюрный бюст Александра Македонского, вырезанный из слоновой кости. Он дополняет дошедшие до нас в небольшом количестве эллинистические изображения полководца, которого ваяли выдающиеся скульпторы: Лисипп, Леохар и другие.

Очевидно, и штемпеля на монетах передают не дошедшую до нас монументальную скульптуру Лисиппа, изображающую Александра в шлеме — маске льва, с лапами, завязанными на груди в гераклов узел. Иконография тахтисангинского портрета на слоновой кости, передающая полководца в фас, восходит к этому же образцу. А существующие различия с монетными изображениями, где Александр обычно передан в профиль, делают этот портрет уникальным.

Перед нами безусловный «маскарад» с присвоением атрибута, характеризующего Александра Македонского как носителя черт непобедимого героя — Геракла. Значение этой находки, сделанной в глубинах Средней Азии, определяется еще и тем, что образ Александра сыграл значительную роль в сложении искусства не только Греко-Бактрии, но и Гандхары и буддийского искусства.

Другое первоклассное художественное произведение, украшавшее парадный греческий меч, — это необычное по композиции и сюжету изображение сцены борьбы Геракла с Силеном. Его ценность — в редкости подобного сюжета в изобразительном искусстве античности.

Из многих рельефов, украшающих ножны греческих мечей, следует упомянуть еще об изображении фантастического женского существа с змеино-рыбьим хвостом, лошадиными ногами и крыльями птицы. Возможно, греческое морское божество трансформировалось в нимфу — спутницу бога реки Окса. Это изображение, датированное периодом падения Греко-Бактрийского царства (2 в. до н. э.), свидетельствует об эллинизации культуры Бактрии и о значительности античных элементов в греко-бактрийском искусстве.

Видимо, к этому же периоду относится и выпуклая полусферическая золотая бляха, с рельефным изображением по кругу трех пантер, каждая из которых кусает предшествующую. «Хоровод пантер» — это яркое произведение «звериного стиля», входящее в круг скифо-сибирского искусства.

Обилие изделий из слоновой кости, этого редкого и дорогостоящего материала, свидетельствует о тесных торгово-экономических связях с Индией. Об этом же говорят и редчайшие овальные и прямоугольные монеты с надчеканами — клеймами, чеканившимися в правление Нандов и династии Маурьев в Индии с 5 по 2 в. до н. э. Отдельные находки из слоновой кости принадлежат, несомненно, к произведениям индо-гандхарского стиля.

Ученые неоднократно высказывали гипотезу о парфяно-бактрийских связях в области культуры и искусства. Тахтисангинская скульптура и около 70 монет из серебра — подражание драхмам парфянского царя Фраата IV (38—2 гг. до н. э.), подтверждают это предположение.

Отдельные разновременные находки говорят о постоянных связях с сако-скифо-сибирским степным миром. К ним, помимо упомянутой золотой бляхи, относятся бронзовый диск с изображением сцены «скиф, выводящий двух лошадей», а также несколько тысяч бронзовых и железных наконечников стрел, принесенных в храм, несомненно, в качестве посвятительного дара.

Таким образом, на примере открытых в храме Окса изделий совершенно отчетливо выступают составные компоненты греко-бактрийского искусства: восточный — изначальный, эллинский — привнесенный, гандхарский — возникший на основе греко-индийского синтеза.

Основная масса находок имеет аналогии среди предметов клада Окса (в храме Окса хронологический диапазон даже шире) и в столичном искусстве ахеменидского Ирана. Многое говорит за то, что клад Окса органически связан с храмом Окса, что этот клад лишь часть сокровищницы храма Окса.

Тахти-Сангин изучается в тесной связи с другими памятниками Бактрии. Так, французские коллеги открыли на другом, южном берегу Амударьи, у впадения в нее Кокчадарьи (Афганистан), целый греческий город, развалины которого носят название Ай-Ханум. Комплексы находок на Ай-Ханум и храма Окса дополняют друг друга, позволяя всесторонне охарактеризовать культуру Греко-Бактрии, ее истоки и наследие.

На основе обширного фактического материала более рельефно выявлена роль местной традиции в генезисе эллинистической бактрийской культуры. Изученный комплекс дал нам сведения о различных аспектах взаимосвязи древних народов этого региона с различными районами древних цивилизаций (от Индии до Средиземноморья).

Объем и интенсивность таких взаимосвязей особенно ярко подтверждается найденными произведениями искусства, вошедшими в сокровищницу мировой культуры. Синтез этих цивилизаций находит свое проявление не только в области материальной культуры. На правобережье Окса не только писали и говорили по-гречески, там почитались греческие божества, была создана единая синкретическая эллино-бактрийская культура, В Ай-Ханум, например, найден греческий театр, греческий гимнасий и другие чисто эллинские архитектурные сооружения.

Греческие произведения (литературные, научные, философские), видимо, были широко распространены в Бактрии и в более позднее время. Возможно, что какие-то элементы этой культуры могли существовать и после падения кушанского государства. Разумеется, это пока лишь гипотеза. Поиск дополнительных материалов необычайно важен, ибо выявление пусть даже слабых следов традиции античной культуры, традиций, сохранившихся вплоть до средневековья, пролило бы новый свет на историю возникновения и развития науки и философии на мусульманском Востоке.

Авторы: Борис Литвинский и Игорь Пичикян.