Полоцкий матриархат. Продолжение.
В 1941 году нацисты вывезли из Минска созданный в 1161 год серебряный напрестольный крест, один из самых замечательных памятников древнерусского прикладного искусства. Великолепно изукрашенный чеканенным орнаментом и изображениями святых, этот крест покрыт длинными надписями, рассказывающими об обстоятельствах его изготовления. Сделал его мастер Лазарь Богша. Чем же для нас замечателен крест Богши? Да тем, что он был сделан по заказу Евфросинии Полоцкой. Об этом, прежде всего, говорят главные надписи креста: «Господи, помози рабу своему Лазорю нареченному, сделавшему крест сии церкви святого Спаса и Евфросинии». Обратим внимание, что мастер Богша называет себя нареченным Лазарем. Иными словами, он, нужно думать, тоже был монахом. Сама по себе перекличка надписей печати и креста знаменательна.
Другая надпись более пространна. Она начинается словами: «В лето 6669 (то есть 1161 г.) покладает Офросннья чьстный крест в манастырн своем в церкви святаго Спаса» и содержит сведения о цене материалов, употребленных мастером, включает в себя проклятие тому, кто пожелает унести крест из монастыря, и кончается новым упоминанием Евфросинии.
Еще одна небольшая, но важная подробность. На кресте есть изображения трех святых: Евфросинии, Георгия и Софии. Крестильное имя отца Предславы-Евфросинии — Георгий, вряд ли мы ошибемся, предположив, что Софией звали ее мать. Печать датируется XII веком, и Евфросиния Полоцкая жила в этом столетии. Печать, как мы догадались, принадлежала монахине, и Евфросиния Полоцкая была монахиней. Владелица печати имела отношение к Преображенскому монастырю. — а более краткое название таких монастырей: Спасские, — и Евфросиния была игуменьей Спасского монастыря…
Впрочем, именно здесь возникают сомнения. Преображенский монастырь — обязательно Спасский: он посвящен одному из церковных праздников, связанных с деяниями Христа «Спаса». Но далеко не все Спасские монастыри — Преображенские. По церковному календарю три праздника связаны с именем Спаса. 1 августа по старому стилю отмечался Всемилостивый Спас, 6 августа — Преображение. 16 августа — Нерукотворенный Образ. И если соборным праздником Спасского монастыря был Всемилостивый Спас или Образ, то такой монастырь никак не мог называться Преображенским. Каким же было точное название основанного Евфросинией Спасского монастыря в Полоцке? Если он не Преображенский, то печать никакого отношения ни к нему, ни к Евфросинии Полоцкой иметь не могла.
Листаем старинный путеводитель по Полоцку. Вот: «Близ города Полоцка, в местности называвшейся Сельцо, в девичьей обители, ныне существует каменная церковь Всемилостивейшего Спаса…» Увы! Не Преображения, а Всемилостивого Спаса. Поэтому и монастырь нигде не называют Спасо-Преображенским, а просто Спасским. Не сошлись детали, и рухнули все наши предположения. Выходит, нет оснований отождествлять владелицу буллы со знаменитой полоцкой княгиней…
Отложив в сторону печать, уже без особого интереса – просматриваем разные материалы о празднике 1 августа. Перед нами любопытный рассказ. В 1164 году, собираясь в поход на Волжскую Булгарию, Андрей Боголюбский взял с собой две иконы — Владимирскую богоматерь и Спаса. От иконы Спаса якобы просияли огненные лучи, предрекавшие сожжение вражеских городов. Подобное видение в тот же день, 1 августа, довелось зреть византийскому императору Мануилу, одержавшему победу над сарацинами. По совету Мануила. Андрей Боголюбский и установил 1 августа особый церковный праздник Спаса. Эти подробности извлечены из церковного сказания «О чудесах Владимирской иконы Богоматери», созданного во Владимире во второй половине XII века. Однако в Византии праздник Спаса был установлен раньше, чем на Руси, хотя это нововведение действительно связано с именем императора Мануила. Академик Н. П. Кондаков, крупнейший знаток византийских древностей, относил учреждение праздника 1 августа к 1152 году.
1164 год на Руси. 1152 год в Византии… Но ведь это все даты, находящиеся внутри хронологических рамок деятельности Евфросинии Полоцкой! Она основала монастырь, этот монастырь быстро начал богатеть, а потом в нем была построена каменная церковь Спаса. Причем все это случилось до 1161 года, когда в уже существующую Спасскую церковь был положен изготовленный Богшей крест. Значит, церковь Спаса вообще была одной из первых, посвященных новому празднику. И построили ее в монастыре, который возник до учреждения праздника Спаса.
Как же тогда монастырь назывался в первые годы своего существования? Вот тут-то нам и пригодится недавно помянутый рассказ жития о видении Евфросинии. Снова раскроем житие: Евфросния узрела «в сонном видении» ангела, который, взяв ее за руку, вывел за город, «на место, называемое Сельцо», где находился загородный дом Софийского собора и при нем церковь Преображения. И епископу Илие тогда же было «сонное видение»: пришел к нему ангел и приказал вести «рабу божию Евфросинию к церкви Спасителевой, в Сельце, и вселить ее при той церкви, ядо да будет там монастырь».
Теперь, наконец, все встало на место. Первой соборной церковью Спасо-Евфросиньевского монастыря был храм Преображения. Значит, именно на печати Евфросинии Полоцкой была уместна композиция Преображения, а не какой-либо другой сюжет. Круг исследования замкнулся. Вывод: печать Евфросинии, найденная на Городище, принадлежала знаменитой полоцкой княгине, монахине XII века. «Ну и что?» — вправе пожать плечами читатель. Принадлежность печати установлена, а что с этой принадлежностью делать дальше? Положить буллу в музейную витрину и снабдить соответствующей этикеткой? Стоило ли так стараться? Ведь определяя печать, мы не узнали новых фактов.
Не нужно спешить. Еще не задан главный вопрос: а почему, собственно, отрешенная от земных забот и печалей монахиня пользовалась печатью для скрепления документов, чего не делали сотни и тысячи других монахинь XII—XIII веков?
Впрочем, это не главный вопрос. Главный вопрос еще будет задан, но не сразу. Сначала еще один — вспомогательный: а какие еще полоцкие печати XII века известны сегодня? Очень немногие. Рассказывая о кресте Лазаря Богши, мы заметили, что родителей Предславы-Евфросинии звали Георгием и Софией. Эти имена встречаются вместе не только в изображениях полоцкого креста. Их сочетание знакомо и древнерусской сфрагистике — науке, о печатях. Еще впервые годы прошлого столетия на Новгородском Городище была поднята маленькая булла с изображением святых Софии и Георгия. Мы уже не узнаем обстоятельств ее находки. Может быть, и она попала сначала в руки любопытного рыболова. Другая точно такая же печать обнаружена сравнительно недавно, в 1962 году, в Латвии — при раскопках древнего Кукенойса, стоявшего в вассальной зависимости от Полоцка. Поразительное сходство изображении этих печатей с изображениями на кресте Евфросинии, их даты позволяют уверенно связывать обе буллы с деятельностью матери Евфросинии — полоцкой княгини Софии, жены Святослава-Георгия Всеславича.
Известна еще одна полоцкая печать, обнаруженная в 1962 году тоже при раскопках, но в самом Полоцке, в слоях рубежа XII— XIII веков. В отличие от других эта булла сохранилась недостаточно хорошо, хотя по тонкости выполнения она не хуже печатей Евфросинии и Софии. На одной ее стороне изображен архангел, на другой — какая-то святая со сбитым и нечитаемым теперь именем. Снова женская печать, принадлежавшая жене какого-то князя Михаила.
Почему мы не знаем в Полоцке печати князей, а только печати княгинь? В Новгороде, в Киеве, в Смоленске, на Волыни утверждение актов было занятием мужским, а в Полоцке оно почему-то оказалось в руках женщин. Неизвестная по имени княгиня, княгиня София, княгиня Евфросиния… Не только женщины «в миру», но даже монахиня занимаются таким неженским делом, как оформление официальных документов. Грамоты с их печатями попадают в Кукенойс и в дальний Новгород. Полоцкая княгиня не сидит в женской половине княжеского дворца и даже в монастыре ей нет покоя, она сносится с отдаленными землями и правит Полоцком. В чем дело? Что за матриархат в феодальном княжестве?
Попытаться ответить на этот вопрос можно, лишь познакомившись с событиями второй четверти середины XII века. До того самой характерной чертой политической жизни Полоцка была очевидная его независимость от Киева и других южнорусских княжеств. Демонстративная самостоятельность Полоцкой земли особенно наглядна была во времена знаменитого князя Всеслава Брячиславича, умершего в 1101 году. Ему посвящены в «Слове о полку Игореве» несколько великолепных строчек, в которых гнев против возмутителя спокойствия, «ковавшею крамолы», да еще заведомого волшебника сочетается с невольным восхищением им.
При киевском князе Владимире Мономахе установилась видимость союза других русских княжеств с Полоцком. Но когда в 1125 году Мономах умер, Полоцк перестал считаться с волей его преемника Мстислава. Спустя три года Мстислав во главе союза князей пошел походом на Полоцкую землю, а в 1129 году Мстислав расправился с полоцкими князьями, отправив их в ссылку в Византию. С этого момента вплоть до конца 50-х годов XII века сведения о княжеском доме Полоцка почти полностью исчезают со страниц летописей. Лишь под 1132 годом сообщается о начале княжения брата Предславы-Евфросинии — Василька, а под 1151 годом — о свержении Рогволда Борисовича. Сколько лет сидел на полоцком престоле каждый из этих князей, неизвестно. Ясно лишь, что в этот период полоцкой династии пришлось плохо: одни ее члены еще не вернулись из ссылки, другие еще не подросли.
И заметный по печатям полоцкий «матриархат» может означать только одно. В тридцатых — пятидесятых годах XII века Полоцком правили главным образом княгини. В их числе была и жена Святослава Всеславича, выброшенного поворотом судьбы за пределы Руси, и его дочь Евфросиния, которую стены монастыря не уберегли от светских забот. И от определения буллы мы пришли к реконструкции фактов тем более замечательных, что память о них отсутствует в других источниках.
А новые факты… Они лежат в песке волховской отмели, и между ними и нами — только этот песок.
Автор: В. Л. Янин.