Гробницы царей находятся в Геррах
Всякое открытие имеет свою историю, свой неповторимый сюжет. К открытию Чингульского кургана Запорожская экспедиция Института археологии Академии наук шла долгих четырнадцать лет. Таким отрезком времени измеряется путь экспедиции от Великого Луга и днепровских круч до скромной степной реки Молочной, у скифов — реки Герр, у половцев — Сутин.
Длительная работа с курганными памятниками позволила нам, в конце концов, установить известную закономерность в размещении степных пирамид. А предварительные расчеты привели к предположению, что на краю степного плато, возвышающегося над правым берегом Молочной, должны располагаться древнейшие курганы эпохи энеолита и раннего бронзового века. Но, помимо наших расчетов, существовало еще описание Скифии, сделанное Геродотом в V веке до новой эры. Вот что он пишет: «Известно, что Борисфен течет с севера до Герра на 40 дней пути», «…река Герр отделяется от Борисфена в том месте, до которого эта последняя река известна». «Гробницы царей находятся в Геррах, до которых Борисфен судоходен».
Вот куда мы попали — река Герр, нынешняя Молочная, гробницы царей. Правда, найти эти гробницы никому еще не удалось, но шальная мысль «А вдруг!» иногда приходила в голову. Сезон 1981 года, первый на Молочной, должен был рассеять сомнения и, кто знает, может быть, принести успех.
У впадения реки Чингул в Молочную возвышался мощный курган. Вот здесь-то и уместно сообщить некоторые данные о половцах, ибо курган этот был половецким — насыпь насыщена обломками амфор XII—XIII веков. Пленение князя Игоря Святославича — лишь эпизод в их короткой и бурной истории, имеющей строго очерченные временные границы. Половцы, они же команы, они же кипчаки, пришли в Европу в середине XI века новой эры из степей Казахстана, потеснили обитавших здесь печенегов и тюрков и обосновались в степях между Днепром и Волгой. Это была Половецкая земля, или Дешт-и-Кипчак, как ее именуют восточные авторы. Сложные отношения степняков с Русью можно выразить одним понятием — враги-союзники. Формировавшаяся половецкая государственность была уничтожена к середине XIII века татаро-монголами.
Половцы строили курганы последними. После них больше уже никто курганов не возводил. За сравнительно короткий срок половцы буквально преобразили степь не только тем, что «заставили» ее курганами. Они еще и украсили ее десятками тысяч монументальных каменных изваяний. Тут нашли продолжение традиции более древних племен и народов, населяющих степи Юго-Восточной Европы, в частности скифов. Это подтвердили и раскопки на реке Молочной.
Кряжистый курган шестиметровой высоты, поднимавшийся над широкой благодатной долиной, был, что называется, «гвоздем сезона». Столь больших сооружений Запорожская экспедиция не исследовала с 1972 года. И вот — первая бульдозерная траншея рассекла толщу кургана до основания.
Половецкую насыпь сооружали долго. В центре рыли яму, а по краям, внутри рва, уже возводили насыпь, имевшую первоначально вид вала с проходами к яме против каждого перерыва рва. Пять лошадей со сбруей и седлами, отделанными серебряными с позолотой украшениями, были уложены вокруг ямы и прикрыты слоем глины и чернозема. Уже в яму на уступ (заплечики) положили до десятка разрубленных туш баранов.
Все описанные выше наблюдения и открытия, казалось, предваряли непосредственную встречу с ханом. Такие огромные ямы обычно сооружали для умерших царей. Однако не покидала мысль, что сама могила ограблена. Дело в том, что по вертикали насыпь кургана прорезала «дудка» плотного чернозема, уходившая в створ ямы. Это значило, что насыпь была разрыта и в таком виде брошена. Долгие годы эта оспина зияла на поверхности насыпи, постепенно заплывав. Дожди многих веков отложили свои намывы на самом дне ямы и даже, как мы потом увидели, в черепной коробке погребенного. На что можно было рассчитывать?
Но вопреки всему захоронение оказалось нетронутым. Поразительная удача! Сейчас уже можно предположить, что грабителей, очевидно, кто-то спугнул, когда они были в полуметре от цели, и вновь по какой-то причине они не вернулись, а оставленная ими яма «удостоверяла» факт ограбления для последующих поколений подобных добытчиков.
9 сентября мы вступили в «чрево» кургана, в большую прямоугольную яму. На самом дне ее был помещен деревянный саркофаг размером 2,5X11 метра. В восточной части — две круглодонные рифленые амфоры, поливной кувшин и белоглиняная ваза, украшенная голубым узором. Саркофаг сделан из отдельных широких досок, скрепленных одна с другой железными скобами, и закрыт на четыре цилиндрических замка. Когда доски сняли, ослепил блеск золота — умерший им был буквально усыпан. Рядом лежала свернутая кольчуга, «злащенный» железный шлем с полумаской и кольчужной бармицей, щит, колчан и налучье, украшенные массивными фигурными бляхами с витыми конусами, длинная (1,3 метра) сабля и поясная серебряная с позолотой чаша у эфеса.
В колчане лежали три стрелы с орнаментированными древками и сохранившимся оперением. Рядом помещался ножик для правки стрел. Справа у плеча стояла великолепная металлическая курильница на высоком поддоне. Под ней — нож и кинжал, костяные рукояти которых украшены узорчатыми серебряными колпачками с изображением хищных птиц. Слева лежали военные доспехи и вооружение, а справа — аксессуары верховного жреца (курильница и ножи). Мужчина зрелого возраста лежал на спине головой на запад. На нем была матерчатая шапочка, украшенная серебряными бляшками, инкурстированными янтарем. А на темени под шапочкой зияла аккуратная пятигранная дыра… Шлем, надетый на голову, был целехонек. Что тут поднялось! Сколько мнений и толков! Сколько догадок! Усугублялся интерес еще тем, что отверстие в черепе скорее было похоже на трепанацию.
Догребенный человек был одет в шелковый кафтан, сверкающий тысячами мелких золотых бляшек, нашитых между златоткаными медальонами. Кафтан еще украшен золотистым бисером и «косицами» из сплетенных золотых нитей, а по низу обшит орнаментированными парчовыми лентами. Второй кафтан, не уступающий роскошью первому, и третий, тоже богатейший, обшитый золотыми пластинками, были сложены и лежали в ногах у погребенного. Одежду дополняли три парчовых пояса, украшенные серебряными пластинами и пряжками с рельефными изображениями льва и птицы сирин.
На груди покоилась толстая цепь, сплетенная из тонких электровых (сплав серебра с золотом) проволочек. На безымянном пальце каждой руки было надето по золотому перстню с камнем. В левую руку хана вложили распрямленную витую гривну из высокопробного золота — символ власти, а стопы ног спутали тонкой золотой цепочкой полуметровой длины. Возможно, цепочка завязывала несохранившуюся ткань, в которую завернули умершего. Таков беглый перечень основных находок. Многие из них достойны самого пристального изучения и внимания, но это — дело будущего. Наша сегодняшняя задача сводится к рассказу об открытии.
А открытие это сразу поднимает множество вопросов, главные из которых — кто и когда был погребен в этом кургане.
XII—XIII века — предварительная датировка, произведенная в результате изучения насыпи, слишком расплывчата и нуждается в конкретизации. М. В. Горелик, специалист по средневековым доспехам кочевников, обратил наше внимание на серебряные поясные пряжки, выполненные в готическом стиле, возможно в Италии. Готический стиль в западноевропейском искусстве утверждается со второй половины XII века. Вернее всего, в степь попали отнюдь не первые образцы искусства этого стиля. С другой стороны — трудно представить себе возведение столь сложного, трудоемкого и величественного сооружения в условиях татаро-монгольского ига. Вывод: последнее десятилетие XII и первые три с небольшим десятилетия XIII века, эти сорок — пятьдесят лет, представляются наиболее подходящими для создания Чингульского кургана.
Второй вопрос — кто погребен здесь. Летописная река Сутин (Молочная) текла по территории Лукоморского племенного объединения половцев. Среди лукоморских ханов конца XII века наиболее известны Тоглый, Акуш и Кобяк. Последний был пленен и убит в Киеве в 1184 году и потому отпадает. Тоглый — наиболее деятельный и активный среди них — прославился походом на Византию. В 1193 году он вместе с другими ханами заключил мир с древнерусскими князьями. Заманчиво увидеть в хане Чингульского кургана Тоглыя.
Но есть и другие «претенденты». В конце XII века хан донецких половцев Кончак предпринимал попытки объединить разрозненные половецкие орды и создать крупное государственное образование в степи. Его политику продолжал сын Юрий — «больший всих половец» по характеристике летописи. Его, очевидно, также следует ввести в список «кандидатов». И тогда погребение хана не на Донце, а у Лукоморья на легендарной реке Герр, само по себе являлось бы следствием государственной политики великого хана.
Автор: В. Отрощенко, Ю. Рассамкин.