Берестяная библиотека

берестяная грамота

Когда автор одного из описаний Новгорода в XV столетии задумал подсчитать число городских храмов, ему пришлось написать: «А всех церквей больших в Великом Новгороде… оприч загородских монастырей и оприч приделов 80, а приделов у тех церквей… 78, а всех престолов… оприч монастырей загородцких 100 и 61 престол». Такое множество религиозных сооружений, как будто, должно предполагать не только многочисленное духовенство в древнем Новгороде, но и исключительную набожность средневековых горожан, которая должна была бы проявляться буквально на каждом шагу. Как же обстояло дело в действительности? Среди археологических материалов, рассказывающих нам о быте и духовной жизни жителей средневекового Новгорода, особое место занимают берестяные грамоты. К концу археологических раскопок их найдено 540 штук. Это целая библиотека, собранная стараниями археологов за 25 лет.

О чем же они рассказывают? Взаимоотношения между феодалами и крестьянами, заботы землевладельцев, судебные дела, ростовщичество, ремесло и торговля, военные походы, обучение грамоте — вот далеко не полный перечень вопросов, о которых подробно сообщают грамоты.

А вот берестяных документов с церковными текстами чрезвычайно мало. Только в двух зафиксированы молитвы. Одна (№ 128), найденная в слоях XIV века, содержит молитву, обращенную к Богородице, и береста ее для удобства чтения разграфлена на столбцы. Руководитель раскопок в Новгороде А. В. Арциховский предположил, что этот текст предназначался для церковных певчих.

Очевидно, такой же смысл имела и берестяная грамота № 419. Она интересна, прежде всего, тем, что это первая и пока единственная берестяная книжка. Правда, размеры ее невелики: всего 5 на 5 сантиметров. В книжке 12 страниц. Первые четыре и последняя — чистые, на семи остальных записаны самые трудные части пространной вечерней молитвы, исполнявшейся по воскресеньям раз в восемь недель. Трудная для запоминания, она и была записана на бересте и оформлена в виде небольшой книжки. Владелец ее, видимо, не лишен был стремления к изяществу: он украсил первую страницу текста незатейливым орнаментом из переплетающихся полос.

Грамота № 292, обнаруженная в слое середины XVII века, — свидетельство далеких языческих верований. Здесь по-карельски записано заклинание, которое в переводе звучит так: «Божья стрела (молния) десять имен твоих. Стрела та она принадлежит Богу. Бог судный правит». Это еще одно подтверждение того, что пережитки язычества в Новгороде, несмотря на постоянную борьбу против них официальной церкви, удерживались довольно долго.

Наконец, грамота № 317 тоже имеет отношение к религии. К сожалению, она сохранилась не полностью, что затрудняет понимание текста, который является по-видимому частью церковного поучения: «…тех слезы проливаются перед Богом. За то гнев Божий на вас мечет, поганые. А ныне покайтесь в том беззаконии. А на то дело окаянное немногих наущает. А от тех бы добровольно и не отречься». Грамота № 317 найдена в слоях второй половины XIV века, а именно в это время в Новгороде активно действовали еретики, выступавшие с критикой учения православной церкви. Возможно, против них и была направлена эта филиппика.

Итак, религиозных текстов в собранной археологами «берестяной библиотеке» мало: из хорошо сохранившихся грамот известно только четыре; кроме того, в текстах еще трех грамот, дошедших до нас во фрагментах, можно предположить религиозную тематику. В том, что количество грамот, текст которых так или иначе связан с религией, очень мало, мы привыкли видеть доказательство того, что грамотными в средневековом новгородском обществе были не только лица духовного звания, но и простые горожане, ремесленники, купцы. Земные дела поглощали все внимание древних новгородцев, религия же занимала в их жизни далеко не главное место.

Читатель, не знакомый с содержанием остальных берестяных грамот, вправе выразить сомнение в таком выводе. Ну хорошо, скажет он, церковных текстов на бересте как таковых почти не сохранилось. Вероятно, для них использовался другой материал, скорее всего пергамен. Но, может быть, берестяные грамоты подробно рассказывают о духовенстве, об организации самой церкви, о заботах и занятиях служителей культа? Тем более, что по другим историческим источникам известно, как новгородские, да и не только новгородские, священники, занимались помимо своих прямых обязанностей сельским хозяйством, торговлей, ремеслом.

До сего времени известно всего 13 берестяных грамот, где встречается имя попа: это или адресат, или автор, или просто в тексте письма упомянут священник. Авторами двух грамот были попы. Поп Дрочка (грамота № 87) обращается с дружеским приветом, вероятно, к своим знакомым. А вот священник, автор грамоты № 293, занят более серьезными делами: он дает распоряжения светскому человеку по имени Завид о распределении крупных денежных сумм. По-видимому, Завид был должником попа. Четыре письма «берестяной почты» были адресованы духовным лицам. Они в основном содержат различные поручения: автор одного из писем просит попа купить «маслеца древяного» — низший сорт оливкового масла для лампад.

Некий Семен, автор грамоты № 413, просит священника пересмотреть хранящиеся в церкви меха: не попортила ли их моль. Это уже интересное свидетельство того, что в средневековье новгородская церковь была не только культовым центром, но и наиболее надежным местом хранения различных ценностей — чем-то вроде ломбарда. Любопытна берестяная грамота N 359 — челобитная игумену от его крестьянина Парфения, характеризующая взаимоотношения между духовным феодалом и зависимым крестьянином.

В четырех документах (№ 212, 215, 220, 260) лица духовного звания выступают как должники или кредиторы. Интересна в этом отношении грамота № 260 XIV века, в которой, наряду с другими должниками, упоминается поп Михаил, обязанный вернуть автору грамоты полрубля и 10 лососей. Из дальнейшего текста становится ясно, что священник не сам задолжал деньги и рыбу, а поручился за некоего Иванка, который оказался не способен вернуть долг, и поручитель — поп — по существовавшим тогда порядкам сам расплачивается за него.

Об участии священников в общественной жизни города рассказывает письмо № 276. Судя по его тексту, можно с уверенностью говорить о том, что попы рассматривали жалобы своих прихожан вместе со старостами улиц.

Вот и все грамоты, в той или иной степени связанные с духовенством. Они немногочисленны и имеют не религиозный, а вполне житейский характер. Эти документы вносят новые штрихи в наши представления о месте религии в средневековом Новгороде.

Существует еще одна группа документов, оформление которых поначалу заставляет видеть в них какие- то церковные сюжеты. Как правило, такие грамоты начинаются словами: «Во имя Отца и Сына и Святаго Духа, отходя жизота своего…» или «Се аз раб Божий… при своем животе…» Однако ничего религиозного в тексте таких грамот нет — это завещания. Юридическое оформление этих документов было прерогативой церковной администрации Новгорода. Завещания переписывались на пергаменте и непременно снабжались свинцовой печатью в канцелярии наместника новгородского архиепископа.

Берестяные же грамоты, вероятно, не что иное, как черновики этих завещаний. На одном из раскопов было найдено несколько таких грамот, но особенно интересным оказалось завещание, записанное на берестё и обнаруженное на Торговой стороне древнего Новгорода. В найденном свитке оказались три берестяных листа. Два из них — прекрасной сохранности с четкими буквами — части одного документа — получили порядковые номера 519 и 520; третий лист, в который были завернуты два предыдущих, сохранился плохо, он содержит несколько черновых записей.

Берестяной документ № 519 — самая большая из всех найденных до сих пор грамот. Ее размеры, около полуметра в длину и двадцать сантиметров в ширину, поразили археологов. Завещание было таким длинным, что даже этого большого листа бересты не хватило, и дописывать его пришлось на другом листе — уже обычных размеров. Это единственное целиком сохранившееся завещание на бересте — важнейший источник по социальной истории Новгородской республики.

Автор завещания, некий Моисей, живший на рубеже XIV—XV столетий, оставляет свое имущество детям. Моисей был жителем города Порхова, расположенного в новгородской земле. Вероятно, он приехал в Новгород, чтобы юридически оформить свое завещание в канцелярии наместника архиепископа. После традиционного начала следует подробное перечисление земель, принадлежавших Моисею. По первому впечатлению автор — богатый человек, владеющий обширными земельными угодьями в новгородской округе. Однако подсчет земельных владений Моисея показывает что они составляют всего 60—75 десятин. Это в 130—200 раз меньше владений знатных новгородских бояр. Судя по грамоте, Моисей принадлежал к числу лиц, из которых формировалось сословие «житьих людей», феодалов небоярского происхождения, вышедших из низших сословий.

Продолжение следует.

Автор: Е. Рыбина.