Следствие о Святополке Окаяном. Часть пятая.
Новый заговор вызревал в Вышгороде погожими летними днями 1015 года, в лихорадочной спешке, диктовавшейся развитием событий. Участниками, помимо Святополка, стали вышгородские бояре во главе с Путшей. Ближайшие сподвижники Путши — «Путьшина чадь» — даже известны по именам (из рассказа о покушении на князя Бориса): это Тапец, Елович, Ляшко. Прозвище «Талец» указывает, вероятно, на происхождение от «таля» — заложника, каковыми чаще всего обменивалась Русь с печенегами. Похоже, что это была не случайная фигура в стане Святополка. А в рассказе об убийстве князя Глеба появляется еще «окаянный Горясер» (трудно сказать, что это: собственное имя или нарицательное обозначение некоего исчадия ада); под его началом были «посланные от Святополка злые его слуги, немилостивые кровопийцы, братоненавидемцы лютые зело, свирепые звери, душу изымающие».
Так что в Вышгороде, судя по всему, начали формироваться тайная служба и карательные органы Святополка — непременная составляющая всякой претендующей на власть силы. Возможно, именно с помощью Путши и его чади Святополк неусыпно следил за делами в столице и княжеском селе Берестове, где лежал больной Владимир, — чтобы в нужную минуту оказаться в центре событий и не просто ожидать, а деятельно готовить свой «час».
Где застало Святополка 15 июля — день смерти Владимира? «Сказание о Борисе и Глебе» и летопись отвечают на этот вопрос по-разному. По летописи, Святополк был в столице, по «Сказанию» (как видно из контекста) — в Берестове. Велика ли разница? Очень велика. По «Сказанию» получается, что Святополк потаил» смерть Владимира, а значит, был он хозяином положения, распоряжался и, выходит, к тому времени был уже полностью прощен Владимиром. А отсюда недалеко уже до предположения, что «Святополк — регент при Владимире», и тому подобное. В это трудно поверить, однако вполне уместным и даже необходимым можно признать, что умирающий князь вызвал к себе для христианского прощения опального племянника. Но почему в Киеве в это время не было ни одного из собственных сыновей Владимира?
Ну, положим, с Ярославом Владимир находился в то время в состоянии войны. Борис был в печенежском походе. Но Мстислав, Святослав, Глеб, Судислав? Почему не послали за ними? Не следует ли отсюда, что великий князь Владимир не чувствовал еще нужды в семейном съезде? Иначе говоря, надеялся справиться с болезнью. Не потому ли он не сделал никаких распоряжений о престолонаследии? Ведь ни одно из действующих лиц разыгравшейся трагедии не апеллировало ни к устно выраженной воле, ни к письменному завещанию Владимира. (Западный хронист Титмар Мерзебургский пишет о двух Владимировых сыновьях-наследниках, но в русских источниках об этом ни слова.)
Точнее всех, мне кажется, знал, как было дело, Нестор, писавший в «Чтении о Борисе и Глебе», что Святополк, прослышав о случившемся в Берестове, сел на коня и «скоро доиде Кыева града». Значит, Святополк ожидал известий в своей «штаб-квартире» в Вышгороде и проведет о смерти князя вопреки стараниям Владимировых бояр, не желавших, чтобы именно Святополк узнал об этом важном факте вперед других братьев. Но Святополк имел свои каналы информации и не замедлил появиться в Киеве.
В таком варианте ситуация прочитывается достаточно просто. Оказавшись по милости фортуны единственным из претендентов на престол в нужное время в нужном месте, вышгородский ссыльный без труда мог сообразить, что и в какой последовательности предстояло ему совершить ради достижения поставленной цели. Узнав — очевидно, через своих доброхотов и платных агентов, — что старый князь никаких распоряжений о наследовании не отдал, он понял, что это обрекает его на конкуренцию если не со всеми родными сыновьями Владимира, то, по крайней мере, с большей их частью. Самых грозных и опасных соперников было трое: Ярослав, Мстислав и Борис.
Ярослав далеко. Подослать к новгородскому князю наемных убийц — дело практически неосуществимое. Значит, спор с ним предстоит решать военной силой, а ее еще нужно было приобрести. Мстислав тоже далеко — в Тмуторокани. Со Святополком их разделяют печенежские степи. Барьер надежный. Он, Святополк, позаботится сделать его еще надежней. Теперь Борис. У него под началом княжеская дружина и ополчение. Опираясь на такую мощную силу, а с ней и на сочувствие киевлян он может захватить власть в любой момент. Это сейчас главная опасность. И Святополк мчится в Вышгород к Путше и его чади: «Поведайте мне истинно, преданны ли вы мне?» Услышав желаемый ответ, он (по «Сказанию») тем не менее, не сразу решается отдать роковой приказ об уничтожении «всех наследников», чтобы самому «принять всю власть». Какое-то время он еще эмоционально дозревает.
Но есть и другая версия: план действий в общих чертах был разработан Святополком еще до наступления «часа Икс». И трудно даже сказать, насколько задолго до него. Нестор в «Чтении о Борисе и Глебе» пишет, что Владимир вызвал сына Бориса в Киев, «уведав» о коварных замыслах Святополка. Не исключено, что умысел против Бориса (и других Владимировичей) инкриминировали Святополку уже при его аресте тогда.
Я допускаю также, что нападение печенегов на Русь в 1015 году (или распространение слухов о нем) было спровоцировано Святополком и являлось составной частью его плана подготовки государственного переворота. Нет ничего невероятного в том, что кто-то из его агентов сумел добраться до степных кошей, передать ханам поклон от зятя правителя Польши и, напомнив о старой дружбе, склонить их хотя бы к небольшой военной демонстрации у киевских границ. А может быть, и к далекому многолюдному походу. На что в таком случае рассчитывал Святополк? Возможно, и на то, что вести войско встречь печенегам поручат ему. А оказавшись во главе объединенной русско-печенежской рати, он сумел бы продиктовать свои условия и немощному Владимиру, и тем более неопытному Борису. Если же с войском уходил Борис (что и случилось), то Святополк мог воспользоваться этим обстоятельством для восстановления своего влияния на князя и завязывания отношений с киевлянами…
Так или иначе, но «золотые петушки» Святополка не выпускали Бориса из виду — судя по тому, что он не только прекрасно знал, как шло дело в походе, но и ведал точное местонахождение молодого князя. Либо у Святополка были свои люди в ушедшем войске, либо он своевременно получал необходимую информацию из киевского «военного ведомства». А это подтверждает лишний раз, что Борис в глазах Святополка являлся ближайшим и очень серьезным препятствием его утверждению на троне…
Убийство Бориса было подготовлено и проведено торопливо, что говорит об отсутствии необходимых навыков у организаторов и исполнителей. Прежде всего если верить русским источникам, намерения Святополка прибегнуть к политическому убийству не удалось сохранить в тайне от его противников в Киеве (конечно, не спускавших глаз с предприимчивого соискателя престола). А среди них были, очевидно, профессионалы из прежней службы безопасности, не пожелавшие связать свою судьбу с непредсказуемым потомком Ярополка. Борис вроде бы получил предупреждение о готовившемся покушении, но почему-то не принял никаких мер, чтобы обезопасить себя.
Единственное, чем отличились агенты Святополка,— это усердием и терпеливостью. Они внимательно следили за всем происходившим в стане Бориса, дождались ухода от него войска и тогда отважились напасть на князя и его «отроков».
Совершили это Путша, Талец, Елович, Ляшко и помощники. Ночью они окружили шатер Бориса. И, видимо, полностью уверенные в успехе, вели себя очень неосторожно, создавая много шума и не заботясь какой-либо маскировке. Да еще совместили «повеленую службу» с разбоем (обезглавили любимого Борисова «отрока» Георгия, чтобы снять с его шеи золотую гривну). Добивание очнувшегося от многочисленных ран князя двумя варягами — по новому приказу Святополка — сильно напоминает обстоятельства гибели Ярополка и заставляет предполагать в этом новом преступном акте демонстративный жест мщения.
В действиях Святополка после убийства Бориса можно усматривать и хладнокровную логику мстителя с голубой кровью, решившего до конца пройти начертанный самому себе страшный путь к власти, и лихорадочные метания человека, отравленного безумием преступления. Мне кажется, что в новом киевском князе то и другое странным образом совмещалось. Автор «Сказания о Борисе и Глебе» видит размышления Святополка о том, что последует, если он остановится в своих преступлениях, такими. Братья убитого воздадут сторицей. Если и не казнят, то «изгонят меня, и лишусь престола отца моего, и жалость о земле моей пожрет меня, и поношения хулителей одолеют меня, и княжение мое получит другой, и во дворах моих не сыскать будет живой души». Тут и человеческое, и князево — все вместе. И страх перед возмездием, и неадекватность оценки и выводов из собственных действий. Вошел в сердце его сатана и начал подстрекать на еще более тяжкие преступления, поясняет автор «Сказания»…
Но действительно, зачем было Святополку отягчать свою совесть новыми убийствами? Борис — тот любимый сын Владимира и явный претендент на киевский стол, по крайней мере, в глазах окружающих; потому был опасен даже без войска. Но вряд ли можно сказать то же самое о Глебе или Святославе. Или прав Нестор, писавший, что Глеб находился до последних дней при отце и лишь потом бежал от Святополка «в полунощные страны»? Если так, то «охота» Святополка за муромским князем получает какое-то объяснение. Тогда нежелание Глеба остаться в Киеве под опекой старшего брата, его тайное исчезновение, стремление укрыться в недосягаемые пределы не оставляло у киевского князя сомнений, что Глеб — его будущий враг. Может быть, находясь рядом со Святополком, юный князь невольно раскрыл его секретные планы и теперь становился неудобным свидетелем? Или в Берестове, склоняясь у изголовья больного отца, мог слышать распоряжения князя, не успевшие получить статуса официального волеизъявления главы государства?
И судьба Глеба была решена. Сначала лживым вестником Святополка (отец умирает, зовет тебя), а затем звероподобными молодцами Горясера и поваром легковерного юноши Торчином, предавшим своего господина и взявшим на себя роль палача. Вероятно, он был заранее завербован людьми Святополка. А это значит, что акция против Глеба, как и против Бориса, была и импровизированной, и подготовленной.
Ну а Святослав, князь древлянский? Он чем навлек на себя гнев неутомимого в своей мстительной ярости Ярополчича? Почему он вынужден был бросить все и опрометью бежать от тянувшихся к нему щупальцев Святополка в Венгрию, к родственникам жены? К сожалению, об этом ничего не известно. Но то, что бегство не удалось, что Святослав был настигнут киевскими «асасинами» и тоже убит, показывает созданную Святополком обстановку террора против явных и потенциальных соперников и недоброжелателей. Те не просто жили под угрозой расправы. По их следам уже шли сыщики новой тайной службы и палачи карательных групп. Гипертрофированная жажда мести, неуемная жажда власти во имя восстановления на троне законной династии и удовлетворения личного сластолюбия, подспудный страх перед возмездием гнали Святополка к нравственной пропасти. Высокая печаль об отце, ощущение долга перед его памятью, непреклонная решимость восстановить справедливость, столкнувшись с неизбежностью кровопролития, постепенно преображали, мельчили его натуру, усыпляли совесть, размывали критерии добра и зла. Но ясность ума и энергия пока не покидали его. Трижды обагрив руки кровью, он сжег за собой мосты и уже не мог рассчитывать на примирение с оставшимися братьями. Теперь его аргументом могла быть только сила. И она у него была.
Подарками и посулами, к которым он прибег в первые же дни своего правления, Святополк постепенно склонил на свою сторону значительную часть киевлян. «Святополк седе в Киев по отци. и съзва кыене (киевлян) и нача даяти именее им, читаем в Новгородской летописи.— Они же приимаху, и не бе сердце их с ним, яко братья их бяху с Борисом. То есть киевляне колебались, полагая, что если придет с полками Борис (по словам Нестора, в его войске было около восьми тысяч человек), «имение-» это может выйти им боком. Да и родственные связи с участниками похода давили на «сердце». Но если и при этом приимаху, то самоустранение Бориса от борьбы за великое княжение и уход от него разочаровавшихся в нем воинов сняли все нравственные и иные вопросы.
Этот решающий успех не был «заслугой» Святополка. Это был подарок, просто свалившийся ему в руки. Но все остальное он сделал сам. Расправившись с действительными и мнимыми врагами, он лишил своего главного соперника Ярослава — потенциальных союзников обезопасил себя от войны на нескольких фронтах. (Я допускаю, что первоначальные его намерения в отношении Глеба и Святослава могли быть вполне дружелюбными. Возможно, что новый киевский властитель видел их своими пособниками в борьбе с дружинами Великого Новгорода. Не отказ ли обоих князей и определил их участь?)
Теперь Святополк целиком сконцентрировался на подготовке к войне с Ярославом.
Продолжение следует.
Автор: В. Плугин.